А. Б. Чаковский подчеркнул, что не он является изобретателем этого жанра. Однако факт остается фактом: именно ему принадлежит заслуга в современной разработке этого принципиального жанра. И сделал А. Чаковский это именно тогда, когда такую работу «на завтра» откладывать было бы уже поздно.
Александр Чаковский принадлежит к тем мастерам литературы, которые удивительно точно – наверное, сердцем! – чувствуют время.
Ему принадлежат предельно ответственные слова: в своей творческой и общественной деятельности советский литератор не может, не должен уходить от постоянно стоящего перед ним вопроса: на какую чашу мировых весов ляжет его книга, его статья, его поступок?
Книги А. Чаковского всегда на той «чаше», на которой начертано слово «мир».
С вершин 1975 года всматривается главный герой романа Михаил Воронов в прошлое – и далекое, и близкое. Благосклонная к нему журналистская судьба подарила ему возможность и счастье наблюдать своими глазами и события в Потсдаме, и Совещание в Хельсинки ровно через тридцать лет после Потсдама.
Михаил Владимирович Воронов прибыл в столицу Финляндии, где вот-вот должно было произойти событие действительно исторического значения, в качестве обозревателя ежемесячного журнала «Внешняя политика». В Потсдаме майор Михаил Воронов был во время совещания там глав трех великих держав, являясь собственным корреспондентом Совинформбюро…
Попытаемся же вместе с Михаилом Владимировичем Вороновым всмотреться и в далекие, и в близкие к нам по времени события.
Семнадцатого июля 1945 года в пять часов открылась Конференция в Потсдаме. В зале заседаний Цецилиенхофа почти одновременно отворились три двери и появились Сталин, Трумэн и Черчилль. Несколько секунд они неподвижно стояли в дверях, как бы помогая кинооператорам и фотографам выполнить свои обязанности. Затем, сопровождаемые переводчиками, не спеша, направились к огромному круглому столу…
Эти мгновения и советский журналист Михаил Воронов, и миллионы людей во всем мире запомнили на всю оставшуюся жизнь. Отсчет нового времени уже начался – реял красный стяг над рейхстагом, в Москве прозвучал салют Победы, состоялся парад победителей на Красной площади, и гитлеровские знамена были брошены к подножию Мавзолея.
Но впервые после разгрома гитлеровской Германии руководители трех великих держав сели за круглый стол, чтобы от имени своих народов решить, каким быть послевоенному миру.
С предельной точностью передает А. Чаковский и начало, и ход, и завершение конференции в Потсдаме. Во всем, что касается и сути, и деталей происходящего, он следует исторической правде, она – его проводник в событиях огромной важности.
Подумаем еще вот о чем – с дней, когда в Потсдаме за круглым столом заседала «Большая тройка», миновало уже четыре десятилетия. Состарились те, кто находился тогда в расцвете сил. На ключевые позиции жизни вышли новые поколения, те, кто тогда делал только первые шаги по земле…
Но народы помнят Потсдам, помнят и принятые там выдающимися политическими и государственными деятелями своего времени решения. Ибо именно там была предпринята одна из самых активных попыток трех великих держав обеспечить мир и безопасность народов. Но уже в Потсдаме явственно виделись ростки будущих опасных тенденций, уже тогда внимательные политические наблюдатели могли заметить амбициозные устремления лидеров Америки и Англии решать судьбы народов и держав по своей воле, а точнее – в интересах тех, кто вручил им государственную власть.
Михаил Воронов стал одним из свидетелей острейшей политической борьбы, развернувшейся в Потсдаме. Еще звучали клятвы, на которые не скупились ни Трумэн, ни Черчилль, однако уже многое ими же было сделано для того, чтобы по возможности лишить с таким трудом возводимое здание послевоенного мира устойчивости, надежности.
Именно поэтому пришлось человечеству так трудно торить дорогу в Хельсинки. Думается, каждый читатель с большой гордостью за нашу партию, нашу страну читал страницы романа, посвященные этому международному форуму, где восторжествовала мудрая политика тех сил, которые неуклонно и последовательно ратовали за разрядку международной напряженности. Здесь, как и в рассказе о Потсдаме, все достоверно, убедительно, аргументированно. Воронов здесь, в Хельсинки постоянно вспоминает Потсдам. И его мысли о минувшем становятся для нас, читателей, как бы приглашением тоже вспомнить те, такие сложные первые послевоенные месяцы. Интерес к ним вызван не праздным любопытством к отшумевшему потоку истории, а нашей заботой о сегодняшнем и завтрашнем дне. Именно это, как кажется, придает особую динамичность и психологическую глубину роману. В самом деле, попробуйте найти на его страницах хотя бы оттенок созерцательности, бесстрастности, которые порой считаются чуть ли не обязательными для произведений исторических. Не найдете… Размышления Воронова о войне и мире в значительной степени отражают мысли и чувства многих советских людей – и солдат, и генералов, и тех миллионов, кто на огромных пространствах своей страны, разрушенных, искалеченных, израненных войной, пытались возродить жизнь.
Один из критиков, анализируя роман «Победа», назвал Воронова «офицером связи». И это действительно так. Воронов осуществлял связь между тем, что происходило во дворце Цецилиенхоф, и многими людьми, которые с нетерпением ждали вестей оттуда – кстати, это его прямая обязанность как журналиста. Но он выполняет и другую, не менее сложную работу – силой мысли и памяти связывает прошлое и настоящее.
Воронов по-настоящему привлекателен. Он из тех людей, для которых превыше всего честность, личная порядочность, профессиональная добросовестность. Советская литература богата образами убежденных, стойких коммунистов. Одни из них принадлежат к ленинской гвардии – прошли подполье, участвовали в Октябрьской революции, громили белогвардейщину и изгоняли с нашей земли интервентов. Другие первыми шли по дороге социалистического строительства, создавали первые гиганты индустрии, выводили первые трактора на колхозные поля. Отвага, мужество, высокий патриотизм и нерушимая верность долгу – такими предстают перед нынешними поколениями советских людей со страниц произведений о священной войне коммунисты тех огненных лет.
А. Чаковский однажды сказал: «Я думаю, что сама история именно на советскую литературу возложила великую задачу, которую наша литература коллективно выполняет: запечатлеть для современников и потомков героический образ коммуниста».
Сыном своей партии и своего народа видится в романе Михаил Воронов. Его «поле боя» весьма своеобразно. Ему не требуется уже подниматься в атаки – хотя, когда это было необходимо, он поднимался и шел в первой цепи атакующих, – не надо и свинцом отбивать наседающего врага. Волею партии и в силу исторических событий он оказался на передовой линии иного рода – пролегшей через острейшую политическую борьбу. Представитель воспитанной партией советской интеллигенции, Воронов объединил в своем характере стойкость и широкий кругозор, дисциплинированность и серьезные знания, энергичность и органичное неприятие политического двурушничества.
Он в силу случая оказывается там, где решаются вопросы мирового значения. И пусть эти решения зависят не от него лично, однако именно его взгляд на них помогает глубже их понять и оценить. Победа, казалось, подвела черту под кровопролитной войной… Однако политическая грамотность, чутье, интуиция подсказывают Воронову, что уже чьей-то недоброй рукой брошены в почву семена новых раздоров и ненависти. Он знает, видит, кому это понадобилось…
Потсдам и Хельсинки убедительно продемонстрировали возможности сотрудничества двух систем. Однако империализм по своей природе агрессивен. И даже тогда, когда конкретные политические ситуации заставляют его лидеров действовать в соответствии со здравым смыслом, в. той или иной степени учитывать волю народных масс, классовая природа империализма не меняется. Тем более ценен уже накопленный опыт взаимопонимания – он внушает надежды на будущее. Автор «Победы» рассматривает сложнейшие политические события с истинно гуманистических позиций, он прежде всего говорит о том, что объединяет людей разных убеждений и взглядов, а не разделяет их.
А. Чаковский однажды заметил, что политический роман – это сплав факта и вымысла, и чем он прочнее, тем крепче произведение, тем добротнее его художественная ткань. Но только большому мастеру под силу такое сочетание этих двух компонентов, которое и дает искомое – действительно реалистическое художественное произведение.
И все же… И все же, подчеркивал писатель, документ редко становится первоисточником, скорее он «наполнитель» темы, а первоисточник – сама жизнь: современность или история, увиденная лично или глубоко изученная.
