Номарх весело посмотрел им вслед. Затем он сказал стоявшим у входа:
— Принесите-ка ещё седалища. У меня будет совет. Придёт жрец Гора, учтите.
Оба человека, к которым обращался Рехмиу, после краткого отсутствия поставили на вторую ступень ещё один стул, обитый красно-золотой кожей. А первая ступень стала опорой для простого стула с коричневой деревянной спинкой.
Появился жрец в белой одежде. Это был человек средних лет с бритой головой и накинутым на левое плечо куском пятнистой рыжей материи, заменявшей в жаркую погоду шкуру леопарда[82]. Рядом шёл, напряжённо сосредотачиваясь костлявым лицом, светлейший господин Нахт. Последним семенил Гист, придерживая сумку, в которой находились вощёные таблички и прочие документы.
— Приветствую тебя, хранитель священных знаний, — кивнул номарх бритоголовому жрецу, склонившемуся в поклоне. — Садитесь по своим местам.
Приступим к важному совещанию. Докладывает Гист, возвратившийся после десяти лет отсутствия. — Он сказал это таким обыденным тоном, как будто лекарь отсутствовал не больше месяца.
Когда все расселись на предназначенные им стулья, Гист хотел встать.
— Сиди, — сказал номарх, небрежно махнув на него полной рукой, звякнувшей золотым браслетом. — Мне нужно сообщение о событиях в Ханаане, а не изъявления почтительности. Для ритуалов существуют торжественные приёмы. Так вот, предварительно я скажу несколько слов. За последние царствования фараонов Рамсеса Третьего и Сети Второго Египет потерял всё, завоёванное великим Рамсесом Вторым. Разумеется, я говорю об этом не потому, что вы этого не знаете. Просто мне представляется целесообразным обосновать логическую последовательность нашего совещания.
Рехмиу слегка покашлял и достал из-за пазухи круглую золотую коробочку. Вынув из неё зеленоватый шарик гашиша, отправил его в рот. Снова покашлял и покосился на укоризненно качавшего головой жреца. «Осуждает», — раздражённо подумал номарх.
Нахт, достав свою коробочку, сделал то же самое. Глаза у номарха и его высокопоставленного чиновника просветлели, в них блеснула искра оживления. Жрец пошмыгал носом. Гист внимательно рассматривал потолок.
Рассосав шарик гашиша, номарх продолжил:
— Итак, в итоге утраты земель в Ханаане прекратилось поступление невольников для строительных работ. Из-за этого увеличилось привлечение свободных египтян на постройку храмов, водохранилищ и дамб. Крестьяне и жители городов стали чаще выказывать недовольство и даже выходить из повиновения чиновникам. Произошли волнения и бунты, которые местами удалось подавить военной силой, а местами не удалось. Там бунтовщики захватили дворцы, выпустили кишки своим правителям, забрали себе их жён и наложниц, разграбили ценности и имущество. Пришлось приглашать наёмных ливийцев и воинов «народов моря», с которыми мы лишь недавно вели кровопролитные войны. Восстания низких слоёв египетского населения удалось прекратить путём жестоких мер и даже казней. Я ничего не упустил, не так ли?
— Да, ты прав, превосходительный господин, — сказал жрец. — Недавно у нас в Танисе строители храма отказались выйти на работу. Отрядами ремесленников были преодолёны стены царского некрополя, где возводились гробницы. Воины-ливийцы и воины-ахайя пригрозили, что расстреляют их из луков. Но недовольные сели на землю. Они сидели целый день, говоря: «Мы делаем это из-за голода и жажды. У нас нет одежды, лекарств, вина. Отсутствует хлеб, отсутствует рыба, отсутствуют овощи…»[83]. Пришлось удовлетворить их жалобы, чтобы не вызвать бунта.
— Это подтверждение того, что я уже говорил. — Рехмиу сделал жест в сторону Гиста: готовься, я скоро закончу. — В борьбе со знатью номов, которую мы с вами здесь представляем, фараоны потерпели поражение. На юге бывшая столица Уасет провозгласила правителем главного жреца бога Амона. У нас же номарх Баурджед стал, по сути, фараоном и засел в Танисе. Я вполне мог бы занимать его место. Но я скорблю о потере единства великой державы и её развале на два слабых государства. В них междоусобно враждуют дорвавшиеся до власти номархи. Все эти печальные обстоятельства приведут к тому, что Кеме перестанет существовать. Её завоюют и растопчут азиаты из песчаных степей, ливийцы или нефы из страны Куш. Они всё больше расселяются среди жителей Кеме. Их влияние усиливается и в военной верхушке, и среди землевладельцев[84]. Выход один: провести стремительный захват Ханаана и Сирии, как это было при Рамзесе Великом. Десятки тысяч рабов, богатая добыча и повсеместно взимаемые подати с этих стран сделают победителя властелином Черной Земли. Только так можно восстановить силу и величие государства. Теперь наш лекарь, переводчик и особо уполномоченный соглядатай обстоятельно расскажет о своих скитаниях по дорогам Ханаана. Слушаем тебя, Гист.
Низкорослый человек, своим полосатым халатом и клиновидной бородой отличавшийся от знатных египтян, поклонился поочерёдно: номарху, жрецу и Нахту, своему прежнему начальнику.
— Прошу высоких господ не гневаться и заранее простить мой косный язык. Тем более что свыше десяти лет мне приходилось изъясняться на наречиях ибрим или гортанном лае ночующих в шатрах. Сопровождая господина Нахта на пути в многолюдную столицу Вавилонского царства, я оказался жертвой обстоятельств. Произошло непредвиденное. Ночью напали разбойники, и я, отдалившись от каравана, стал пленником. На рассвете мне удалось высвободиться из пут и бежать. Три дня я бродил, не находя пропитания, пока попал в город Раму, называемый ещё Рамафаим. В этом довольно оживлённом городе эшраэлитов постоянно жил главный судья этих людей, пришедших из славного Кеме в Ханаан шесть столетий тому назад.
— Позволю себе по примеру превосходительного господина напомнить о том, как шесть… нет, определённо семь столетий прошло с тех пор… о том, как народ ибрим покинул остров среди Дельты[85], называемый земля Гошем, — заговорил, остановив рассказ Гиста, жрец. — Здесь этот пастушеский народ прожил больше двухсот лет, руководимый своими избранными людьми. Он был всем доволен, гоняя по лугам коз и овец, сажая на грядах лук и овощи. В те уже весьма, хотя и не столь, отдалённые, времена[86] власти священной державы Кеме очень озаботились положением в стране Ханаан, управляемой нашими наместниками. Несмотря на нахождение во многих городах воинских гарнизонов его величества фараона, там происходили частые междоусобицы подобные тем, что претерпевает сейчас сама Чёрная Земля. Было решено переселить туда народ ибрим. Он был немногочисленным, но сплочённым. Чтобы подвигнуть к переселению, им навязали принудительные работы, которые показались гошемским пастухам невыносимыми. Жречество Амона и Гора направило возглавить исход из Дельты некого младшего жреца, объявленного их соплеменником. У него «оказался» подготовленный «брат», по имени Ахаро, который лучше владел наречием ибрим, тогда как вождь Моше едва мог произнести несколько слов. Его не понимали, и Ахаро сделался переводчиком. Потом запустили придуманную для Моше легенду. Не буду останавливаться на подробностях. Заранее намеченные места стоянок, водопой и пропитание значительного скопления людей объявляли милостью всемогущего и невидимого бога (потом ему присвоили имя древнего племенного духа ибрим). Моше через Ахаро заявил, будто этот бог уполномочил его дать им строгие правила (позже их провозгласили законом Моше). А всё, мол, потому, что невидимый бог избрал их из всех живущих на земле народов и обещал в будущем обеспечить им всяческое благоденствие и богатство. Разумеется, это весьма польстило гошемским пастухам. Впрочем, достаточно много оказалось и недовольных. Потомки кочевников не желали выполнять строгие правила, подчиняться подозрительному пророку и постоянно молить о прощении какого-то непонятного им бога. Пришлось всех бунтовщиков вырезать. Для этого Моше с Ахаро обучили карательный отряд, безжалостно пресекавший всякое сопротивление. И всё чаще беглецам напоминалось об их наименовании от какого-то древнего патриарха, прозывавшегося Эшраэль. Это значит «Поборовший бога» или нечто в этом роде.
— Да, да, мудрейший Хнумхотеп, — улыбаясь, сказал жрецу номарх. — Хорошо, что ты напомнил эти подробности. Я кое-что из них подзабыл, а иного и не знал вовсе. Продолжай. Твои забавные истории подготовят рассказ Гиста о нынешнем положении дел среди ханаанских племён.
— Я поспешу, — признательно улыбнувшись номарху, проговорил Хнумхотеп, — чтобы не слишком утомлять превосходительного господина Рехмиу. Имеются сведения, будто пророк Моше женился на женщине из бедуинского племени мадианитов и жил в их палатках сорок лет. Поэтому устраивать всякие чудеса по поводу перепёлок, обессилевших при перелёте через пустыню и доставшихся голодным беглецам из Гошема, или «манной небесной» кормить их же — было ему сподручно: жена и тесть научили[87]. Да и водил пророк эшраэлитов по голым пескам тоже лет тридцать. Пока старые не вымерли, а молодые не уверовали в нового бога.
