Все же офицеры пришли к тому заключению, что нельзя их выставлять ответчиками в проступке, который мог каждый из них совершить когда угодно, а тем более под влиянием паров шампанского.
— Да! — сказал Резов в ответ, — мы не сомневаемся, что всякий из вас был бы способен на то же самое, но в сущности никто из вас не совершил этого! Мы виновны, и пусть возмездие падет на нас!
— Если пожелали виновных, — вскричал один капитан, хороший товарищ как по годам, так и по похождениям, — так они у нас будут! Но мы посмотрим, можно ли растоптать цвет гвардии!
Однако несмотря на все рассуждения офицеров один из них был послан к полковнику, унося с собой имена виновных.
Все описанное в предыдущей главе происходило в то время, когда Раиса и ее отец были немедленно потребованы к графине Грецки.
Успех графини превзошел все ее ожидания… Не видя никогда своего племянника подкутившим, она была уверена в его хорошем поведении, иначе она пожелала бы меньшего успеха, предвидя, что столь строгое наказание неминуемо повлечет за собой неудовольствие всей знати.
Конечно, графиня любила все человечество и с радостью помогала всем несчастным. По своей доброте она даже рисковала попасть в немилость, говоря про Раису во дворце, и все же она смело пошла на это. Теперь же, когда целый кружок аристократии и целое общество придворных офицеров были в этой игре, она страшилась немного своего успеха.
Однако она хорошо приняла Поровых, приказала подать завтрак, до которого они не дотронулись. Дом ее находился в десяти шагах от дворца, поэтому она, попросив своих гостей обождать ее, отправилась за получением высочайшего приказания.
Отец и дочь, немые и боязливые, с бьющимся сердцем и жизнью, висевшей на волоске, остались дожидаться ее возвращения в желтой гостиной.
Крепкий организм Порова за эти месяцы тяжелых переживаний был потрясен вынесенным горем… Из многих сражений за долгое время своей службы он выходил целым и невредимым и лишения боевой обстановки не отражались на его поистине железном здоровье. Но теперь он был стар, а несчастье дочери и смерть жены окончательно подорвали его силы…
Раиса видела все это и страшилась потерять отца, единственную опору своей жизни. Она знала, что пока не будет приведена в исполнение его миссия, жизнь не покинет его, но она задавала себе вопрос, что с нею будет, когда она лишиться и отца?!.. Мысль о потере последнего близкого ей существа убивала ее, хотя под влиянием страданий последнего времени окреп ее ум и она привыкла держать себя в руках и мужественно бороться с жизнью… Но будущее все же было ей неизвестно и она ожидала только худшего.
«Ну что ж, — старалась утешить она себя. — Впереди есть еще монастырь».
Монастырь — тоже смерть, отречение, действительное и полное отречение от всего, что привлекает, очаровывает и соблазняет… Надо сказать вечное «прости» семье, дружбе и любви!.. Хотя Раиса не имела своей семьи, друзья ее покинули и любовь для нее не существовала, но она вспомнила свои недавние мечты, когда-то так занимавшие ее…
Она мечтала иметь маленький домик, немного больше и удобнее родительского. Она стоит на пороге этого дома с ребенком на руках: она ожидает возвращения мужа, ускоряющего шаги, чтобы присоединиться к ней после дневной работы…
Маленькие мечты, скромные желания… Увы! Все это стало невозможным!..
Глубокая печаль легла на бледное личико Раисы…
Карета графини остановилась у подъезда. Поров, выведенный из своей апатии, встал, качаясь от волнения.
Раиса стояла прямо, готовясь мужественно выслушать свой приговор.
Графиня возвратилась бледнее обыкновенного. Запыхавшись, она обратилась к молодой девушке:
— Можете ли вы узнать виновных?
Раиса на мгновение замерла в нерешительности. Без сомнения она узнает племянника графини, но должна ли она причинить горе женщине, так много сделавшей для нее?
Образ умершей матери встал перед глазами сироты, и всякая нерешительность исчезла.
— Могу! — твердо ответила она.
— Тогда едемте! — нервно сказала графиня. — Едемте, и сами предайте виновных гневу государя!
Она взяла Раису за руку.
— А отец? — спросила та, не двигаясь.
— Я не имею на это приказания, — ответила графиня.
— Я вас умоляю взять его с собой, сударыня! Подумайте, как он будет страдать, оставшись один!
Графиня утвердительно кивнула головой, все трое вышли, сели в карету и поехали к гусарским казармам.
Войдя в большой зал, они очутились перед офицерами, собранными для очной ставки. Полковник и новый начальник полиции нетерпеливо ожидали их. Полковой священник вошел одновременно с приехавшими.
Взоры всех офицеров обратились на них, в особенности же на Раису, которая побледнела от дерзких взглядов, но не смутилась. Только одни виновные не рискнули присоединиться к товарищам с этим новым оскорблением…
Священник приблизился к Раисе.
— Во имя Спасителя, — обратился он к ней, — отбросьте мысль о гневе и мести!.. Исполняя приказание нашего батюшки-царя, клянетесь ли вы честно и верно указать тех, на которых жалуетесь?
— Клянусь! — твердо ответила Раиса.
— Тогда исполните, дитя мое! — сказал священник, давая ей дорогу.
День клонился к вечеру, и свет зимнего дня едва пробивался в высокие окна, украшенные белыми шторами. Офицеры были повернуты лицом к свету, и все эти лица подверглись изучению Раисы, возбуждая в ней только одну грусть…
Она почувствовала внезапную слабость и сделала шаг назад. Отец, взяв ее за руку, тихо шепнул:
— Повинуйся государю!
Молодая девушка оставила руку отца и быстро приблизилась к офицерам, выстроенным в одну шеренгу. Взор ее блуждал по лицам, выражавшим большей частью ненависть. Память как бы свыше возвратилась к ней, и она уже не боялась ошибиться.
— Вот этот, — сказала она, указывая на Резова, бросившего на нее взгляд равный пощечине.
Она вздрогнула, но ответила взглядом на взгляд. Молодой человек, устыдясь полученного от женщины унижения, опустил голову.
— Этот, — указала она на Собакина.
Грецки она узнала еще раньше, но остаток слабости помешал ей указать на него… Должна ли она сделать это?!. Она бросила снова взгляд на Грецки, медлив указать его.
«Если бы это был он, если бы я была в этом уверена!» — лихорадочно думала она.
Что бы сделала она? Быть может, простила бы его, будучи уверенной в его виновности? Но ей не было времени для рассуждений: ее прервал полковник.
— А третий? — спросил он.
Не смея поднять глаз, Раиса медленно указала на Грецки и тихим голосом промолвила:
— Этот…
С противоположного конца зала раздался крик. Графиня Грецки быстро приблизилась к молодой девушке.
— Вы ошиблись, не правда ли? — сказала она ей. — Ведь это не тот молодой человек, которого вы хотели указать?
— Это тот самый, — ответила Раиса, поникнув головой, как преступница.
— Несчастный! — обратилась графиня к Валериану, который подойдя к ней, хотел поцеловать ее руку. — Вы обесчестили свое имя! Вы запятнали себя позорным поступком! Меня, которую вы так уважали…
Слезы душили графиню, она принуждена была отвернуться.
Полковник обратился к офицерам.
— Господа, — сказал он, — надеюсь, что ваша распущенность будет прощена за общую вашу привязанность и за товарищество, выходящее иногда за пределы рассудка! Вы свободны!.. Что касается вас, — обратился он к трем виновным, — отправьтесь немедленно в Зимний дворец: там вы узнаете о своей участи!
Трое молодых людей тотчас покинули зал. Ожидавшая Раису и ее отца карета повезла их в Зимний дворец.
Графиня очень хотела бы удалиться, так как ее задача становилась ей не по силам, но она должна была подчиниться полученному приказу. Итак, все участвовавшие в этой драме очутились вместе в одной из зал дворца. Государю доложили имена преступников.
По прошествии нескольких томительных минут, одинаково тяжелых для всех, вошел царь.
Первый его взгляд, брошенный на Раису, был в ее пользу. Красота и достоинство молодой девушки не только не оправдывали оскорбления, но делали его еще более тяжким. Было вероятно, что девушка менее красивая имела бы меньше соболезнования и сочувствия.
— Кто из вас всех виновнее? — спросил громовым голосом государь офицеров.
— Я! — ответил храбро Грецки, но вместе с ним это было сказано и его товарищами.
Государь внутренне не мог не подивиться их согласию и преданности, но не мог высказать это.
— Вы, сударыня, — обратился он к Раисе, — должны теперь признаться. Кто из них совершил насилие?
— Я в неведении, — тихо ответила молодая девушка, и все лицо ее покрылось краской стыда.
— И вы ни в коем случае не сможете указать нам виновного? — настаивал государь.
