нравится. Сегодня за задержание особо опасного преступника обещали повысить в звании. Буду младшим сержантом, но вряд ли пропустит штаб армии. Слишком у нас , бать, подпорченная биография.
Ходят слухи, что скоро возможно пошлют на фронт. Оттуда почта будет ходить медленнее. Не все время нам в резерве ставки стоять! Как отправимся и куда – напишу. За этим прощаюсь, всех обнимаю и целую!
Май 1942 года Вологда
Ваш сын, муж и отец Петр Подерягин.
Еще раз перечитав письмо, коротенькое и лаконичное, Петр отложил перо и аккуратно закрыл чернильницу. Легкими, давно заученными движениями свернул треугольник, на таком импровизированном конверте подписав несколько строчек адреса.
Мысль о том, что его родное село находится в оккупации, даже не приходило ему в голову. Мир разделился для него с марта месяца по какому-то территориальному признаку. Там, где находилась его семья – был мир, а там где он –война. Вот такое странное ощущение ему перебороть никак не выходило, зато получилось одолеть нахлынувшую после всех сегодняшних перипетий грусть. Какую мог нежность, накопившуюся в сердце, он вложил в это коротенькое послание и стало немного полегче, словно поговорил с родными, хвастаясь своими успехами, стараясь оградить от неурядиц.
Спрятал письмо в карман, пообещав себе, что завтра непременно отдаст его почтальону. Сквозь щели в бараке спускались серые сумерки. Он все никак не мог привыкнуть к вологодским вечерам, когда не было розового длинного заката, как на его родине, а ночь опускалась в одно мгновение, будто везде тушили свет. За дверями барака послышались голоса сотни ног, возвращающихся с вечерней прогулки. Кто-то запел песню. Перед бараком шаги стихли, раздался звонкий голос Зубова:
– Становись!
Спохватившись, Петр схватил автомат и поспешил на вечернее построение. Не хватало еще за это сегодня ему заработать несколько суток гауптвахты. Он бегом врезался в кривоватый стоящий строй, заняв свое место возле Гришки Табакина. Перед строем стоял лейтенант с розовыми от мороза щеками и зачитывал список личного состава:
– Начинаем вечернюю поверку. Александров…
– Я!
– Барабулька!
– Я…
« Комендант Бааде »
Июнь 1942
Эрлих Бааде наслаждался в своем рабочем кабинете первым утренним кофе. За окном светило солнце, пробиваясь своими яркими лучами через неплотно прикрытые шторы, пахло начинающей зацветать черешней и абрикосом. Такого одурманивающего запаха в его родной Германии не было. Там пахло по-другому, если вообще пахло.
Он с наслаждением распахнул плотно закрытые створки окна и потянулся. День обещал быть хорошим. Гладко отутюженный мундир висел на спинке стула. Под окнами куда-то промаршировал патруль. С ревом покатил грузовик, плотно набитый солдатами тайной полиции вермахта. Эрлих с неудовольствием вспомнил, что через несколько минут к нему должен заявится проклятый итальяшка – командир итальянской дивизии «Виченца» и так называемый союзник.
К макаронникам он испытывал нечто сродни брезгливому отвращению. Что стоит говорить о них? Если показателем их боеспособности является количество гвоздей вбитых в их тоненькие, летние ботинки, если в эти проклятые русские степи они прибыли на мулах и ишаках, навьюченных разномастным оружием, которое в вермахте уже давно бы ушло под списание!
Эрлих их понимал, но не принимал. Каждому хотелось успеть под дележку лакомого куска пирога под названием Советская Россия. Вот и этот хитроумный Муссолини, чтобы не опоздать или вообще не участвовать прислал этот альпийский экспедиционный корпус. Теперь Бааде был вынужден его как-то использовать, разбираться с его мародерами и недовояками.
– Господин комендант!– в дверь заглянул его личный адъютант, которым он обзавелся, как только вступил в должность. Это был молодой хваткий парнишка, который отлично справлялся не только со своими прямыми обязанностями, но и в каждом городе, где они находились умудрялся найти такие вещи, которые вдвоем они потом вагонами отправляли в родную Германию, откладывая на безбедную старость.
– Да, Герхард!– кофе остыл и отдавал горечью. Как давно он не пил настоящего кофе! В армию поставлялся суррогат, который химики Рейха творили, чуть ли не из опилок. Пах он похоже, но на вкус напоминал жженую резину. Так, когда он пил кофе последний раз? Это было в госпитале, точно! Госпитале, за попадание в который он благодарил Бога ежечасно. В 41-ом Эрлих Бааде служил командиром штурмового батальона «Викинг» 8-ой пехотной дивизии группы армии «Центр». Они медленно и уверенно ползли от самой границы союза, подавляя сопротивление русских без особого труда, пока не столкнулись с хорошо организованной обороной под Москвой. Пришлось перейти к вынужденной обороне. Ударили лютые морозы, а окопная жизнь привела Эрлиха на больничную койку с гангреной. Ногу удалось спасти, но к строевой службе он оказался негоден, а вот его батальон в полном составе погиб при контрнаступлении советов. С того момента Бааде считал, что родился под счастливой звездой, и все что не делается в этом мире, все к лучшему.
– Слушаю!– повторил он, одним глотком допивая кофе и набрасывая на плечи мундир, висящий на стуле. Свою комендатуру он решил совместить с единственным нормальным жильем в этом полу деревенском захолустье. Двухэтажный дом, разделенный на множество квартир, скорее всего, принадлежал до оккупации каким-то партийным бонзам советов. На первом этаже Эрлих устроил приемную, а на втором комнаты отдыха, но иногда, заработавшись, он оставался ночевать и в рабочем кабинете.
– К вам генерал Бруно Виери!– отрапортовал адъютант. По его воспаленным красным глазам, Бааде понял, что молодой парень снова ночевал у русской девицы, о посещении которой коменданту города тут же доложили. Журить паренька он не стал, но предупредил, что эти отношения могут плохо закончиться. Русским верить нельзя. Та же самая грязная шлюха, за еду делящая с тобой постель, может однажды ночью воткнуть тебе нож в спину, объяснил он ему. Адъютант согласился с доводами начальства, но делал по-своему.
– Впусти!
Громко цокая каблуками, словно только что подкованная лошадь, в кабинет коменданта зашел генерал Бруно Виери. Белый парадный китель сверкал непонятными орденами. Идеально начищенные сапоги матово блестели в лучах медленно поднимающегося солнца. На голове Бруно была широкая пилотка с аляповатой кокардой сухопутных войск Италии, а в руках Виери крутил тоненький стек, взятый на встречу с Бааде, наверное, для пущей важности.
– Я приветствую вас, мой друг! – щелкнул браво своими сапогами генерал, поклонившись.– Командир дивизии «Виченца» – генерал Бруно Виери.
– День добрый, господин генерал!– Эрлих подал ему руку, и указал на стул, приглашая присесть.– Я так понимаю, что ваша дивизия прибыла на станцию и готовится к выгрузке из эшелонов? – спросил комендант, прикидывая, куда можно расселить такую огромную ораву прожорливых макаронников.
– Да, господин комендант! Дуче послал нам помочь нашим
