Один за другим на улицу высыпали все графские каменотесы. Их было двенадцать.
Из-за горизонта выглянуло солнце.
Монастырские работники уже откалывали камни. Если бы стражники вздумали их остановить, им пришлось бы сначала поднять руку на монахов. Филип же как раз и рассчитывал на то, что воины не посмеют применить силу к молящимся братьям.
Похоже, он был прав: стражники колебались.
Оставленные в лесу послушники привели запряженных в телегу лошадей. Они с опаской посмотрели вокруг. Филип жестом показал им, где встать, затем повернулся к Тому Строителю, встретился с его взглядом и кивнул.
К этому времени несколько камней уже были отколоты, и теперь Том велел молодым монахам отнести их в телегу. Люди графа с любопытством следили за дальнейшим развитием событий. Каменные глыбы были очень тяжелыми, поэтому с лесов их опускали на веревке, а затем перетаскивали на носилках. Когда на телегу погрузили первый камень, стражники начали о чем-то шептаться с Гарольдом. Тем временем на повозку лег второй камень. Стражники отделились от собравшихся возле дома и направились к телеге. На нее вскарабкался один из послушников, Филемон, и с вызывающим видом уселся на камень. «Храбрый юноша», — подумал Филип.
Дорогу подошедшим к повозке стражникам преградили четверо монахов, которые только что принесли две каменные глыбы. Филип напрягся. Люди графа остановились, положив ладони на рукоятки своих мечей. Пение прекратилось, ибо все сейчас от волнения едва дышали.
«Нет, — размышлял Филип, — они не посмеют поднять меч на безоружных людей». Но затем он осознал, как легко было бы для них, таких сильных, привыкших к кровавой бойне сражений, скосить своими острыми клинками этих монахов, которых и бояться-то нечего. И все же они должны помнить о каре Господней, что ждет их за убийство Божьих людей. Даже такие отпетые головорезы, как эти, должны знать, что в конце концов и они предстанут перед судом Всевышнего. Но страшатся ли они геенны огненной? Возможно, однако, они также боятся и своего хозяина графа Перси. Филип понял, что мысли стражников сейчас были заняты тем, как отнесется их господин к тому, что они не смогли изгнать монахов и работников Кингсбриджа из каменоломни. Приор видел, как они в нерешительности стоят перед горсткой молоденьких братьев, взвешивая, что страшнее — не выполнить приказа Перси или навлечь на себя гнев Божий.
Стражники переглянулись. Один из них покачал головой. Другой пожал плечами. А затем оба пошли прочь.
Снова раздался чистый голос регента, и монахи грянули торжественный псалом. Послышались победные возгласы каменотесов. От наступившего облегчения Филип почувствовал слабость. В какой-то момент дело, казалось, могло принять очень опасный оборот, но сейчас приор просто сиял от радости. Теперь у него была каменоломня.
Задув свечу, Филип направился к телеге. Он обнял всех четырех монахов, которые не дрогнули перед графскими стражниками, и двух послушников, что привели коней.
— Горжусь вами, — тепло сказал он. — Верю, что и Господь вами гордится.
Монахи и каменотесы поздравляли друг друга. Подошедший к Филипу Черномазый Отто пробасил:
— Ловко это у тебя получилось, отец Филип. А ты, смею сказать, храбрый человек.
— Бог уберег нас, — улыбнулся приор. Ему на глаза попались графские каменотесы, уныло стоящие возле двери дома. Он не хотел превращать их в своих врагов, ибо, оказавшись в столь затруднительном положении, они могли стать причиной дальнейших неприятностей. Филип решил с ними поговорить.
Он взял Отто под руку и повел к дому.
— Сегодня здесь свершилась воля Всевышнего, — обратился к Гарольду приор. — Надеюсь, в ваших сердцах нет места обидам и огорчениям.
— Мы остались без работы, — отозвался Гарольд. — Это ли не огорчение?
Неожиданно Филип увидел возможность переманить людей Гарольда на свою сторону.
— Если хотите, можете приступить к работе хоть сейчас. Я готов нанять и тебя, и всех твоих товарищей. Можете даже оставаться в своем доме.
Такой поворот событий удивил Гарольда. Старый мастер выглядел явно озадаченным, затем к нему наконец вернулось самообладание, и он спросил:
— А какова плата?
— Обычная, — не раздумывая, ответил Филип. — Два пенса в день ремесленнику, по пенни работнику, четыре пенса тебе, а с подмастерьями будешь расплачиваться сам.
Гарольд, обернувшись, взглянул на своих товарищей. Филип отвел Отто в сторонку, чтобы дать им возможность обсудить предложение без свидетелей. По правде говоря, у приора не было средств для найма еще двенадцати каменотесов, и, если они согласятся, ему придется еще дальше отложить день, когда начнут работу строители. Это значило, что все деньги придется потратить на добычу камня, который будет просто складываться в штабеля. Однако будет гораздо безопаснее, если каменотесы графа Перси станут работать на монастырь. А уж коли Перси снова вздумается добывать для себя камень, ему придется сначала найти ремесленников, что, может статься, окажется весьма затруднительным после того, как весть о сегодняшних событиях облетит окрестности. И если когда-нибудь в отдаленном будущем Перси все же попробует закрыть каменоломню, у Филипа уже будет хороший запас камня.
Гарольд и его люди о чем-то спорили. Затем через несколько минут он подошел к приору.
— Если мы станем на тебя работать, кто будет главным — я или твой старший каменотес?
— Здесь главный Отто, — не колеблясь, сказал Филип. Без сомнения, Гарольда нельзя было оставлять за главного, ибо Перси в любой момент мог заставить его вернуться. И двух начальников тоже быть не должно, так как это могло привести к ссорам. — Ты можешь оставаться старшим над своими людьми, — предложил приор, — но Отто будет командовать всеми.
Разочарованный, Гарольд вернулся к своим товарищам. Обсуждение продолжалось. Между тем к Филипу и Отто подошел Том Строитель.
— Твой план удался, святой отец, — широко улыбаясь, заговорил он. — Мы возвратили себе каменоломню, не пролив ни капли крови. Ты просто волшебник.
Филип не прочь был бы согласиться с ним, но убоялся греха гордыни.
— Это Господь сотворил чудо, — заметил он, обращаясь не столько к Тому, сколько к себе самому.
— Отец Филип предложил Гарольду и его людям работу, — сказал Отто.
— Ну да! — Том был неприятно удивлен. Нанимать работников — дело старшего строителя, а не приора. — Я и не знал, что у тебя есть средства на это.
— А у меня их и нет, — признался Филип. — Но я не хочу, чтобы эти работяги болтались без дела в ожидании, когда Перси придумает, как вернуть себе каменоломню.
Том поразмыслил немного, затем кивнул:
— Не вредно иметь запас камня на случай, если Перси преуспеет в своих планах.
Приор был рад, что Том понял смысл его поступка. Гарольд и его товарищи наконец договорились. Он снова подошел к Филипу и спросил:
— Согласен ли ты платить деньги мне, чтобы я уже распределял их по своему усмотрению?
Филип засомневался. Это значило, что Гарольд мог присвоить себе больше, чем ему полагалось. Однако он сказал:
— Это на усмотрение старшего строителя.
— Такое встречается сплошь и рядом, — заявил Том. — Если твои люди не возражают, я согласен.
— В таком случае мы принимаем предложение, — решился наконец Гарольд.
Они обменялись рукопожатиями.
— Итак, — подвел черту Филип, — каждый получил то, что он хочет. Вот и хорошо.
— Увы, это не так, — возразил Гарольд.
— Кто же еще не удовлетворен? — удивился приор.
— Леди Риган, жена графа Перси, — мрачно сказал каменотес. — Когда она узнает о случившемся, здесь будет море крови.
Охоты в этот день не было, поэтому мужчины Ерлскастла играли в одну из любимых игр Уильяма Хамлея — забивали камнями кота.
В замке всегда жило множество кошек, так что одной больше, одной меньше — какая разница? Уильям и его товарищи закрыли окна и двери большого зала дворца, сдвинули к стене мебель, чтобы кот не мог за ней спрятаться, а в центре сложили на полу горстку камней. Оказавшийся запертым здесь кот — старый мышелов с серой шерсткой — почуял опасность и сел возле двери в надежде, что ему удастся выскочить.
Каждый из игроков за право бросить камень должен был положить в кувшин один пенни; тот же, чей бросок окажется смертельным, забирал все деньги.
Пока они тянули жребий, в каком порядке играть, кот, все больше волнуясь, метался туда-сюда перед дверью.
Первым выпало бросать Уолтеру. Ему повезло, ибо, хоть кот и был встревожен, он еще не знал, в чем суть игры, и его можно было застать врасплох. Стоя спиной к животному, Уолтер незаметно поднял камень и спрятал его в кулаке, затем медленно повернулся и неожиданно бросил.
