Бойки цвели улыбками, донельзя гордые, довольные. С любовью смотрели на своего юного князя и с благодарностью – на Ингвара, воеводу киевского, соратника и воспитанника Олега Вещего.
Ольха с удивлением присматривалась к вождям и князьям племен. Нужда заставляет объединяться и лютых врагов, но здесь ни один не бросает злобных взглядов на русов. А как совсем недавно кипели ненавистью! Прямо дым из ноздрей валил, а из пастей – огонь…
Небо было синее, холодное, но солнце все еще грело – напоследок. Воздух оставался холодным, по-осеннему чистым, гости чувствовали на спинах и лицах ласковые ладони осеннего солнышка с его прощальным теплом.
Ольха во все глаза, будто увидела впервые, смотрела на золотую и серебряную посуду на столах. Под золотым солнцем богатство заблистало еще ярче! А Ингвар, похоже, собирал, или это его мать собирала, не просто богатые вещи, а красивые.
Из золотого кубка, подумала она, да еще с каменьями на боках, и простая бражка покажется заморским вином. Похоже, даже бойки и лемки с их сокровищами гор не зрели такой красоты.
Пир только начался, но, несмотря на обилие вина, хмельного меда, сытной еды, лица гостей оставались невеселыми. А вождь тишковцев едва отпил из серебряного кубка размером с бычью голову, как тут же с грохотом опустил его на стол.
– Да будь это все проклято!
Рядом вздрогнули от его громового голоса. Ингвар напрягся, бросил взгляд на стену, где висят мечи и топоры. Если сейчас начнется, если руки пьяных гостей потянутся к оружию…
А захмелевший вождь тишковцев прорычал:
– Будь прокляты те, кто запихнул змею в конский череп!
Ольха вздрогнула. После этих слов в тишковца должны полететь ножи, топоры, кубки со стороны славянских гостей, его должны растерзать голыми руками… но все молчали, отводили глаза. И она с внезапным потрясением поняла, что уже все думают одинаково, только никто не решается признать страшную для них истину. Сюда съехались те, кому потребовалась твердая власть, кто жаждет прекратить распри. Съехались к русам, но уже здесь или еще по дороге сюда поняли, что и кровавый князь Олег только и делал, что не позволял племенам бросаться одно на другое.
– Да, – сказал наконец Кремень, воевода бойков. Он повесил седую голову. – Будь здесь Вещий Олег, столько бы крови не пролилось.
Ольха украдкой оглядывала застолье. Никто не поморщился, когда Кремень назвал Олега Вещим.
– Так то Олег, – вздохнул другой вождь, он привел отряд рашкинцев. – Он зрел грядущее, а правил племенами, хоть и был русом… все же мудро и расчетливо. А кровь, что ж, любая власть стоит на крови.
– У него закон был один для всех, – вспомнил третий, – что для руса, что для полянина, что для мери. Виданное ли дело?
Сруль, он сидел на краю стола, осматривался в тревоге, улыбался всем, скрывая напряжение. Ингвар, к его удивлению, допустил его за стол для знати, дескать, торговец поездил, повидал свет, а таких уважают в любом племени. Все же Сруль помалкивал, со всеми соглашался, старался держаться незаметно. Но сейчас не выдержал, вздохнул так горестно, что на него начали оглядываться.
Он сказал торопливо:
– Простите! Душа слезами обливается. По всем землям я мог возить товары без охраны! Двадцать лет не знал, что такое разбойники. Двадцать лет я наперед знал, сколько заплатить за переезд через мост, сколько за въезд в городские ворота… И с каждым годом земли, где правил закон Олега, расширялись к радости тех, кто сам себя защитить не может… А что теперь?
Только переглянулись, ибо не то что от племени к племени, даже из веси в весь трудно проехать, чтобы не быть убиту и покалечену, а если повезет, лишь ограблену.
– Если бы воротился Олег, – выкрикнул Кремень с мукой, – я бы первым сложил перед ним меч!
– Да и я рази стал бы воевать? – бросил рашкинец тоскливо. – Это все от дури нашей славянской.
Рудый, зорко посматривая по сторонам и прислушиваясь, вдруг отшвырнул турий рог, расплескивая красное вино, вспрыгнул двумя ногами прямо на стол. Голос воеводы русов был сильным и звучным:
– Вы хотите Олега обратно?
За столом умолкли разговоры, за соседним оборвалась нестройная песня. На него смотрели с недоумением и любопытством. Рудого знали, но никто не мог предсказать, каких шуточек от него дождешься в этот раз.
– Да, – был разноголосый ответ. – Ну и чо?
– Если бы боги вернули его…
– Олег был настоящим князем…
– Олег…
Рудый простер ладони, утихомиривая крики:
– Тогда почему не просить богов вернуть его? Если воля наша будет сильна и едина, то боги не могут удержать его в… гм… вирии.
Ольха ощутила, что напряженно прислушивается. Рядом вздохнул и задержал дыхание Ингвар. Он чуть наклонился вперед, вслушиваясь и всматриваясь. Ольха тоже наклонилась, их плечи соприкоснулись. Странная живительная мощь пробежала от плеча по ее телу, ослабила ноги, и в животе стало горячо и тяжело.
Кто-то крикнул в тишине:
– Что ты мелешь? Где такое слыхано?
Рудый ответил напряженно, оглядываясь и пятясь, уже явно жалея о том, что предложил:
– У нас, у русов, такое уже бывало. Однажды так вызволили из вирия нашего великого предка Руса. Правда, когда он явился, от него здорово несло серой и паленой шерстью… Ну, наверное, такой уж там вирий. Конечно, можно вызволять только умерших безвременно. А вот тех, кто мрет от старости, того даже боги вернуть не берутся.
Среди ошарашенного молчания кто-то вспомнил:
– А Олег как раз помер наглой смертью! Он мужик был здоровый. Жил бы еще да жил!
– Да, – поддержал другой, – такого и колом не добьешь!
А третий, самый сообразительный, выкрикнул с радостным недоверием:
– Как, говоришь, вызывают из мира мертвых?
Рудый развел руками:
– Ну, я не волхв… Хотя если по правде, то поучаствовал… Могу рассказать все обряды, поучить.
«Где ты только не участвовал», – подумала Ольха, а Ингвар за ее спиной хмыкнул и ругнулся сквозь зубы. Если Рудый и оказался на вызывании Руса, то либо явился туда что-то спереть, либо уже спер и не успел выбраться. Да и виданное ли дело, чтобы вернуть оттуда, откуда не возвращаются? Какую-то каверзу задумал снова.
Кремень поднялся, упираясь обоими кулаками в стол. Глаза его из-под нависших кустистых бровей смотрели зло, подозрительно, но и с надеждой.
– Рудый! Твои дурацкие шуточки и в подземном мире знают. Говорят, от них Ящер до сих пор икает. Но ежели ты и сейчас… то это дорого тебе обойдется!
– Да, – пробурчал рашкинец, – над бедой не шуткуют.
Рудый простер в обе стороны длани, требуя внимания:
– Да будь я проклят… ладно, я и без того… Словом, ежели вру, то можете меня сами порубить на куски. Спорить не буду. Но я в самом деле подсмотрел, как вызывать человека из мира мертвых! И я готов помочь, ежели воля ваша тверда, а желание вызвать его обратно – сильнее жажды напиться и побить друг другу морды.
Он поймал внимательный взгляд Сруля, подмигнул. Тот поспешно опустил глаза в миску. Тучный боярин, что сидел рядом с иудеем, сказал недоверчиво:
– Если бы можно было вызывать из подземного царства, то сейчас бы тут одни мертвяки ходили!
Его поддержали нестройные голоса. Рудый снова поднял руки:
– Тише! Ты кто, полянин?
– Пермяки мы.
– Так вот, из вашего вирия, может быть, и нельзя, а из нашего, вирия русов, можно. С трудом, но можно.
Кремень все еще мерил Рудого недоверчивым взглядом.
– Из нашего тоже нельзя. Никто и не слыхивал…
– Ты тоже пермяк соленые уши? А, у вас один вирий на двоих! А то и один на всех славян? Бедно живете, братцы! Тем более надо прибиваться к нам, русам. У нас все дни пируют, баб да девок на сеновал таскают… На чужие вирии да раи набеги делают. На христианский рай нападают, убивают, насилуют и уводят в плен… всех забав молодецких не перечесть! Весело живут.
Ольха задержала дыхание. Если то, что рассказывает Рудый, хоть чуточку правда, а всей правды Рудый никогда не скажет, то русам в самом деле достался вирий на славу.
Кремень крякнул досадливо, пробасил:
– Что, говоришь, для этого надобно?
– Для вызывания великого князя? Я же сказал, что, во-первых, ваша воля должна быть крепка, как черный булат, а редко когда за одним столом собираются такие сильные и волевые люди… а во-вторых, вызвать можно не любого, а только помершего безвременной смертью… А еще он сам должон быть человеком необыкновенной силы и воли. Часто ли такое совпадает?
Теперь на него смотрели уже внимательнее, с надеждой. Вещий Олег не был простым смертным, как и они не считали себя простыми и слабыми: сильнейшие воеводы, бояре, военачальники.
– Как? – спросил Кремень в упор.
Рудый начал загибать пальцы:
– В жертву подземным богам надо принести троих людей и двух женщин… обязательно девственниц, одну козу, черного петуха, ибо в подземном мире светит черное солнце… ага, летучую мышь, тоже по той же причине. И еще – девяносто девять муравьев с метелочками на сяжках и четыре десятка божьих коровок с одной точкой на спине.
