О самом Иордане Е. Ч. Скржинская сообщает: рождением этот человек был острогот; примерной датой его рождения можно считать 485 год или около того; в 505–536 гг. он служил нотарием (своего рода секретарем-референтом) у крупного готского военачальника Гунтигиса из знатного («королевского») рода Амалов. Классического образования Иордан не получил, по-латыни писал с ошибками, хотя, судя по всему, был неплохо начитан. Вероисповеданием Иордан был кафолик — редкость среди готов, которые почти поголовно были в те века арианами. Скржинская считает, что Иордан не был епископом, как именуют его другие комментаторы.
История народа готов, написанная Иорданом, представляет собой сжатый пересказ более объемных трудов, прежде всего — Кассиодора.
Кассиодор создал нечто исключительно подробное и длинное; его «История» была утрачена в веках, остался лишь краткий компилятивный пересказ Иордана. Поскольку один из соавторов (Е. Хаецкая) вгрызался в Иорданово сочинение месяца два, изнемогая под тяжестью хлынувшей со страниц информации, то любимой шуткой другого соавтора (В. Беньковского) в те дни было: «Радуйся, Хаецкая: Кассиодора нашли!»
Сокращая и пересказывая кассиодорову историю, Иордан придерживался совершенно определенной тактики. В пору создания иордановой книги (ок. 550 г.) война готов с Византией вот-вот должна была завершиться победой Византии. Поэтому Иордан всячески подчеркивает «давние симпатии» и «родственные связи» имперцев с готской знатью. При этом, желая сделать эти «симпатии» почетными не только для остроготов, но и для римлян, Иордан напирает на древность готской истории. Остроготские Амалы у него — не выскочки-варвары, а род почтенный и старинный, не хуже Юлиев. Для этого Иордан совершенно сознательно смешивает готов с гетами (фракийскими племенами, появляющимися в источниках начиная с Геродота; они обитали между Дунаем и Балканским хребтом). Сходство имен, одно и то же место обитания — и вот уже «готы=геты» делаются фактом.
При этом нужно учитывать также обаяние авторитета древнего историка. Иордан, 6 век — шутка сказать!
И вот в остроумных построениях С. Лесного («Откуда ты, Русь?») появляется такой пассаж: «На основании исследования первоисточников (о чем автор не имеет возможности говорить здесь пространно) автор пришел к выводу, что вся Средняя Европа, от устья Эльбы до устья Дуная, была издревле заселена славянами. Ошибка заключается в том, что историки, главным образом немецкие, приняли огромное количество славянских племен за германские. Родилась даже дикая теория о существовании германцев уже в первые века нашей эры от Рейна и до… Дона! При таком допущении, естественно, на карте Европы никак не могли найти места для славянских племен.
На деле же руги, вандалы, лужичи, карпы, бастарны и другие были не германцами, а славянами.
Особенно диким оказалось представление, что готы были германцами. На самом деле это были геты, народ древнейшего корня, ничего общего с германцами не имеющий. Йордан, историк 6 века, желая возвеличить так называемых готов, прилепил к их истории многовековую историю гетов, очевидно, пользуясь сходством названий».
Интересно, невольно думается при чтении С. Лесного, а кем же были «так называемые готы», коли вместо них были геты? К кому «Йордан» прилепил гетскую историю? К несуществующему народу, что ли?
Славян, которые «разлились повсеместно» (как пишет тот же Иордан), никто, кажется, не обижал — им как раз нашлось довольно много места на карте. Зато оттуда давно и старательно вымарывают у нас в стране германцев.
И не то чтоб соавторы такие германофилы… Просто не всегда понятно, зачем становиться на спину другим, чтобы казаться выше. Еще не удивительно было бы, если бы в таком тоне писали о своем великом и славном историческом прошлом представители какого-нибудь малого, почти совсем ассимилировавшегося народа. Но — русские!..
Теперь попробуем разобраться, как одна нелепица породила другую. Откуда же из того, что «готы=геты» следует, что «геты=славяне»?
А-а-а!.. А вот и следует.
В течение примерно ста лет готы и другие германцы передвинулись южнее, а на бывших гетских (и бывших готских) землях угнездились славяне, ведомые пресловутой «хищностью».
И вот уже Феофилакт Симокатта (588 г.) сообщает: «Геты или, что то же самое, полчища славян, причинили большой вред области Фракии» (цит. по «Своду…») Комментарий сообщает при этом: «Был ли ФС первым, кто присвоил это имя славянам, неизвестно, ибо мы не знаем, кого подразумевал под „гетами“ Марцеллин Комит в начале 6 в. Обычно же этим архаическим этнонимом ранневизантийские авторы называли готов».
Вот мы и завершили фантастическую цепочку «геты=готы=славяне». Или даже: «геты=германцы=славяне».
Эта цепочка позволяет гармонически сосуществовать в патриотических мозгах двум взаимоисключающим идеям: с одной стороны, можно совершенно убрать германцев из истории, объявив их поголовно славянами; но коли уж кому-нибудь из германского племени удается просочиться-таки в историю, то тогда они объявляются «так называемыми» или «звероломными». А какой мирно бортничающий славянин не бивал звероломного гота?
Один из источников, о которых скромно умалчивает С. Лесной, был нами обнаружен на удивление легко — достаточно было просто открыть «Историю Российскую» Татищева. В главе «О стории Иоакима епископа Новгородского» Татищев добросовестно передает отрывки из «Иоакимовской летописи», широко используемой Лесным:
«О князех руских старобытных Нестор монах [автор „Повести временных лет“] не добре сведом бе, что ся деяло у нас славян в Новеграде, а святитель Иоаким, добре сведомый, написа, еже сынове Афетовы и внуки отделишася, и един от князь, Славен з братом Скифом, имея многие войны на востоце, идоша к западу, многи земли о Черном мори и Дунае себе покориша. И от старшего брата прозвашася славяне, а греки их ово похвально алазони, ово поносно амазони (еже есть жены бес титек) имяновали, яко о сем стихотворец древний Ювелий глаголет.
Славен князь, оставя во Фракии и Иллирии на вскрай моря и по Дунаеви сына Бастарна, иде к полуносчи и град великий созда, во свое имя Славенск нарече. А Скиф остася у Понта и Меотиса [Черное и Азовское моря] в пустынех обитати, питаяся от скот и грабительства и прозвася страна та Скифиа Великая.
По устроении Великого града умре Славен князь, а по нем владаху сынове его и внуки много сотен лет. И бе князь Вандал, владая славянами, ходя всюду на север, восток и запад морем и землею, многи земли на вскрай моря повоева и народы себе покоря, возвратися во град Великий».
Ну вот, собственно, и ясен источник, согласно которому Лесной утверждает, что и бастарны, и вандалы, и другие племена — славянские. Более того, Иоакимовская летопись позволяет искусственно продлить историю славян в глубину веков.
Знакомая песня. Унылая песня…
А далее появляются подвластные Вандалу князья Гардорик и Гунигард. Татищев расшифровывает их имена в своих «примечаниах» к выпискам из летописи. Гардорик — это король гепидов Ардарих, могущественный союзник Аттилы; Гунигард — персонификация «отечества гуннов» («град гунов»). Стало быть, к лику славян могут быть приплюсованы также гепиды и гунны.
Правда, гуннов трудновато сделать славянами — рожей не вышли. В том смысле, что гунны, как их описывает видевший их Марцеллин, все-таки монголоиды.
То, что делал Иордан для готов, Иоаким делает для славян. В ход идет одно и то же простое варварское лукавство.
Между тем Татищев, человек исключительно здравомыслящий, почти не поддается на эти провокации (при том, что он не располагал той информацией, которой располагают современные историки). «Хотя польские [историки] в глубокой древности короля славян Вандала сказуют, но сие ошибка, что они вандалов германян или сармат с венды славяны мешают, а здесь Иоаким вместо народа вандалов князя именовал».
В 1962 году вышло комментированное издание «Истории» Татищева (перепечатанное в 1994 году), где в комментариях рассматривается вопрос о подлинности Иоакимовской летописи.
Эта летопись была, по просьбе Татищева, прислана ему его родственником Мелхиседеком Борщовым, архимандритом Бизюкова монастыря, который добыл ее у какого-то монаха Вениамина. Татищев в существование Вениамина не очень верит; комментатор скупо замечает, что в Бизюковом монастыре был какой-то Вениамин.
Этот Мелхиседек был в своем роде смутьяном, может быть, заподозренным в каких-то противоправительственных действиях. Он сменил несколько монастырей, хранил какие-то таинственные рукописи. Когда он умер (по сообщению Татищева, в 1748 г.), его пожитки были опечатаны, а келейник усопшего игумена скрылся.
Рукопись была списана в Сибири, сложена в беспорядке, «письмо не новое, но худое, склад старой, смешанный с новым, но самой простой и наречие новгородское».
