Николай Задорнов - Капитан Невельской

— Как же они вас обижают? — спросил капитан.

Чедано всхлипнул.

— Вверх по Амуру, за устьем Амгуни, на той стороне, есть камни на правом берегу. Эти камни давно-давно упали с неба. Мы их бережем…

— Они там богу молятся, — пояснил Позь.

— А маньчжуры говорят, что, если не будем платить им албан, — продолжал Чедано, — столкнут эти камни в воду и река сделается бурлива, рыба ловиться не будет.

Невельской сказал, что никто не смеет со здешних жителей требовать дань.

Чедано сказал, что ездил на Мео гостить, а сам живет неподалеку от устья Амгуни, на другой стороне реки. Старик брался сопровождать Невельского на Амгунь.

На другой день вошли в устье Амгуни. Шлюпка шла под парусом среди островов, заросших тальниковыми лесами. Река разбивалась тут на рукава. За поймой видна сопка, покрытая густым лесом.

Когда подошли ближе, видны стали кедры и ели, а по увалу — липы и дубы. Пристали к берегу. Капитан перешагнул на бескорую лесину, сломанный ствол ее полуутонул в воде и в песке. Он вскарабкался по обрыву.

Кусок белой материи под фуражкой спасал его уши и шею от мошки. Следом лезли Козлов с ружьем в руках и Конев с ружьем за плечами и лопатой, оба тоже с белыми тряпками под фуражками.

В траве валялись кедровые шишки. Капитан поднял одну. Сторона, лежавшая на земле, сгнила, а с другой — орехи целы и вкусны.

Над головой раскинул мохнатые ветви огромный черно-зеленый кедр.

— Копни! — велел капитан Коневу.

Матрос стал рыть землю.

— Какова земля?

— Да как скажешь! — уклончиво ответил Конев.

— Земля — жир! — молвил Козлов.

— Пахать можно?

Конев еще посмотрел на землю, потом с любопытством огляделся вокруг, наверх, на деревья, и взглянул вдаль на видимые сверху острова и протоки.

Разводя руками густую хвою подлеска, капитан спустился с обрыва. Приходилось здесь задерживаться, чтобы сделать наблюдения.

Чедано обрадовался, увидя, что капитан взял в руки секстант.

Бивак разбили за протокой, на отмели, у обрыва высокого острова, где обдувал ветерок и было меньше мошки. Стоило только пристать к берегу, как матросы находили множество занятий, рубили лес, охотились.

Чедано повел капитана и двух матросов по острову.

Над волнующимся морем высокой травы взлетали тучи птиц. В углублениях, забитых илом, на засохшей грязи гнили завалы рыбы, расклеванной птицами. Всюду на острове такие высохшие лужи, заваленные гнильем и рыбьими скелетами. Когда спадала вода, рыба, потеряв доступ к реке, сбивалась в груды на усыхавших озерцах и дохла. Птицы еще не успели убрать все это.

Матросы смотрели, качая головами. Тут погибли тысячи пудов рыбы.

— А сколько же ее в реке! — молвил Алеха.

Конев растер в руке черный влажный ком.

— Земля хорошая, а пахать нельзя — вода покрывает, — молвил он с глубоким сожалением.

Позь объяснил, что не Амгунь так высоко подымается, а сам Амур, и вода оттуда заходит.

— Подпирает, значит! — добавил тунгус.

— Земля хорошая! — твердил Козлов.

— Чё толку! — ворчал Конев. Ему, как всегда, все что-то не нравилось.

— Разве на бугре нельзя пахать? — спросил его капитан.

— На бугре можно, вашескородие! На бугре можно целую деревню посадить.

В походе все сжились с капитаном и разговаривали запросто.

Матросы еще смотрели землю в разных местах на острове и на материковом берегу.

— Наверху ярицу можно сеять. Овес тоже! — окал костромич Веревкин. — Но шибко трава коренястая…

Невельской замечал, что матросы ожили после того, как на высоком незатопленном берегу увидели хорошую землю. До того, особенно в лимане, с тоской поглядывали они на все эти леса и скалы, видя в них еще одно каторжное место, где людей будут истязать, морить голодом и держать при казенном деле. А вид доброй земли пробуждал иные надежды… Похоже было, что тут толк мог быть, что стоило тут стараться не только ради выслуг и казенного интереса, которому было уже посвятили себя эти люди. Все они до сих пор в душе не надеялись на эту землю.

— Быть не может, чтобы каждый год так высоко вода подымалась, — рассуждал у костра Шестаков.

Измученные, изъеденные мошкой, матросы расселись с мутовками на песке, на ветерке.

— Нынче, видно, снега большие были…

— Здесь всегда большие снега, — ответил Позь.

Рыба, лес, меха занимали матросов, но ничто не будило в них такого жадного любопытства, как земля.

«Люди еще хлынут сюда, — думал капитан. — Тут будет у нас вольное крестьянство».

На реке появились две берестяные лодки, а за ними бат — лодка, долбленная из дерева.

Течение быстро принесло их. Ехавшие оторопели, увидя незнакомую одежду матросов и необыкновенную шлюпку.

Позь, поспешно поднявшись, подошел к ним.

— Это лоча, — сказал он.

— Лоча? — Приезжие испуганно переглянулись.

— Это хорошие лоча! Это капитан от Иски, — подошел Чедано.

Видя, что тут Чедано, приехавшие вышли на берег.

Худой рябой круглолицый амгунец пощупал сукно на мундире капитана, потом заглянул ему в глаза, потрогал пуговицы, ремень, глянул на оружие. Невельской позволял осматривать себя так, словно бы был на примерке у портного. Он уже не в первый раз замечал, что здешние люди прежде всего обращают внимание на одежду — из какого материала она сделана, на украшения и на пуговицы — прямо как мещане в Питере!

Эти люди не похожи па гиляков — они меньше ростом, волосы у многих русые. Он знал, что на Амгуни обитает народ, называемый негидальцами.

— К нам пойдешь? — спросил маленький амгунец с серебрянными браслетами на жилистых, жестких руках.

— Пока не поеду. А далеко ли?

— Три ночи спать. Только. Совсем близко…

Позь объяснил, зачем тут капитан.

Невельской велел показать гостям товары.

— Если ищешь хороший лес, у нас много хорошего леса.

Невельской расспросил, растет ли дуб на Амгуни, много ли кедра.

Негидальцы достали меха, которые они везли в одно из амурских селений. Туда, по их словам, должны приехать купцы.

Тут же началась меновая. Потом гостей накормили.

Они стали поразговорчивей и признались, что поначалу очень испугались, узнав, что пришли русские. Оказалось, что из-за хребтов приходят якутские купцы, обижают их и внушают страх к русским.

Невельской выслушал жалобы и сказал, что хотя он не знает якутских купцов, которые сюда ходят, но зато знает большого русского начальника, главного во всей Якутской области и во всех других близких отсюда областях. Расскажет ему обо всем, а тот запретит купцам из Якутска сюда ходить обманывать и обижать тут людей. Он сказал, что торговцы из Якутска ходят сюда тайно, без позволения царя, а им делать этого не велено, что их надо гнать отсюда, а что для торговли русским товаром открыта теперь постоянная лавка на Иски, где будет все, что надо, и по дешевой цене. Летом на лодке, а зимой на собаках будет приезжать из Иски на Амгунь человек и торговать, и цены будут не такие, как у купцов.

— Меня затем сюда и послали, — сказал он, чтобы я увидел, как тут живут люди, и в чем у них нужда, и кто их обижает. Русский царь велел мне сказать, что берет эти земли себе, и велел за всех заступаться и всем помогать.

Амгунцы жаловались на купца Новогородова.

— Он сильный, у него работники есть, он не один ходит. Мы все в долгу у него, и он делает тут все, что захочет. Как нам быть?

Невельской ответил, что запишет все жалобы на Новогородова и тому придется отвечать за свои поступки. Негидальцы обещали за это подарки, но капитан ответил, что сначала надо все сделать, а пока не за что принимать подарки.

Невельской велел одарить гостей. Им дали по ножу и по топору.

Чедано сказал амгунцам, что капитан ездит и смотрит: места, где жили русские.

— Такие места у нас есть на Амгуни, — ответил маленький негидалец, — там теперь остались ямы и камни.

«В здешних краях, видно, никогда не придется путешествовать в одиночестве», — подумал капитан, спускаясь вниз по течению в сопровождении нескольких лодок.

На устье Амгуни семейство Чедано уже ждало гостей. Был приготовлен ужин из мяса молодого лося.

Весь вечер Невельской расспрашивал гиляков и негидальцев про направление рек и хребтов и про пути к закрытым гаваням на берегу моря.

Старик Чедано повесил голову.

— Что ты такой печальный? — спросил его капитан.

— Сюда, наверно, идут маньчжуры, — сказал он таинственно. — Они говорили. Нынче их много придет! Страшно, когда они приходят…

Негидальцы признались, что они ехали на Амур торговать с маньчжурами, но теперь не будут и что они очень рады, что встретили русских и выменяли у них все, что нужно, и завтра поедут обратно и всем расскажут новости про Новогородова. Узнает вся Амгунь, что ему запрещено сюда ходить.

Поздно вечером вернулся Чумбока, не ездивший на Амгунь и задержавшийся в соседней деревне, где он тоже слыхал, что маньчжуры нынче хотят прийти с большой силой собирать дань и выгнать русских.