«Безоговорочным» гомосексуалистом, дорогой читатель, был английский король Яков I. Ну тот самый, сынок обезглавленной Марии Стюарт, отцовство которого лорда Дарнлея историками оспаривается и все больше к ее любовнику Давиду Риччо склоняется. Но это для нас сейчас не важно, кто был действительно отцом Якова I, красавец лорд Дарнлей или уродец Давид Риччо. Мы сейчас не академическим исследованием заняты, а главой о гомосексуализме. Так вот, этот король был гомосексуалистом «безоговорочным», то есть его любовные связи с мужчинами вполне доказаны, в отличие, скажем от «небезоговорочного» гомосексуалиста, к коим мужа Анны Австрийской — Людовика XIII причисляют, поскольку на сто процентов его связь с мужчинами не доказана, а так процентов на восемьдесят пять. Вот Яков I, согласившись на условия Елизаветы Английской «молчать в тряпочку» и шум ни в Европе, ни в мире не поднимать из-за злодейского убийства его матери, взамен получил два королевства: Англию и Шотландию. Был он внешне очень непривлекателен и с отвратительными манерами. Рот его слюнявил, сам он шепелявил, а рука его то и дело блуждала по собственной ширинке, и, даже сидя на троне, он не мог отучиться от этой пагубной привычки, на онанизм смахивающей.
Ну правда, ученые-сексопатологи и в этой, прямо скажем, неприличной манере, гораздо худшей, чем, скажем, сморкание вместо носового платка двумя пальцами, оправдание нашли. Дескать, у некоторых племен таким образом принято злых духов отгонять. У Е. Гольцмана читаем: «В Сицилии, Греции, России считалось очень эффектным средством против сглаза — дотронуться до собственного полового органа. В Калабрии же практиковалось крепкое сжатие члена или потрясение им»[151].
Так что не будем спешить в обвинении непристойности женщин, приехавших на празднества Нила, о котором-то поведении нам рассказывает Геродот: «Они стояли на берегу и издевались над дикарками, показывая им обнаженные половые органы». Ведь вовсе эти женщины не издевались над бедными дикарками, едино злых духов от себя отгоняли. Но у нас Григорий Распутин, публично обнаживший свой половой орган в московском ресторане «Яр», пострадал здорово на репутации: никакой пристав не усмотрел в этом акте явления изгнания злого духа, только дикую непристойность, спровоцированную обильно выпитым алкоголем.
Один из историков, кипя негодованием, так выразился о Якове I: «Король — просто мерзкий старик, ходит всегда грязным, как пьяный шотландский грузчик, никогда не умывается, даже рук не моет»[152].
Как обычно бывает у гомосексуалистов-королей, все они имели жен-королев. Иногда детей плодили, иногда нет. Не имел детей со своей женой Генрих III Французский. А вот Яков I детей имел, хотя его жена Анна Дунайская не только не красавица, а даже совсем напротив: с выпученными глазами, крючковатым носом и гнилыми, черными зубами. Как с такой чернозубой уродицей в постель ложиться, наследников плодить? Но король ложился и плодил. Для королевского трона это обязательным было, а вот для утех телесных у него фавориты существовали. И когда на королевском дворе уже рос Карл I, ему потом Кромвель на эшафоте голову срубит, и несколько девочек-дочерей появилось, Яков I с сознанием хорошо исполненного государственного долга перестал посещать спальню жены, полностью перенесясь на мужчин. Фаворитов у него было много, и тех не очень значительных, которые не особенно на политические дела Англии влияли, и тех фаворитов «первого класса», которые были настолько могущественны, что вмешивались в государственные дела. Царствование тех первых было непродолжительным, и, натешившись ими, король обращал свое внимание на нового красавца. Но когда фавориты получали отставку, они вместе с этим получали и богатое приданое, так сказать, в компенсацию за утраченную девственность. И всех этих Гьюмов, Гербертов, Геев (не отсюда ли произошло название гомосексуалиста — гей?) сделали графами, дали поместья и даже женили на их избранницах. Это был очень даже гуманный король, он «сам жил и фаворитам жить давал». Не умертвлял, как некоторые другие короли, за малейшую измену, ибо часто эти вынужденные гомосексуалисты свой взор на женский пол обращали и не прочь были жениться. «Пожалуйста, сколько угодно», — говорил в таких случаях Яков I и даже прижитых гомосексуалистами-фаворитами детишек, как хороший дедушка, на своих плечах таскал. А вот с более любимыми фаворитами дело было посложнее. Тут король, привязавшись, не мог вот так легко их из своих когтей, пардон, алькова, выпустить. И в этом отношении мы обращаем внимание ваше, дорогой читатель, на двух могущественных фаворитов Якова I — Роберта Карра и герцога Бэкингема. Того самого, от «Трех мушкетеров» — спросите вы? Да, да, конечно, его, только Александр Дюма, как каждый романтический писатель, много фантазии и фикции, так сказать, в свое повествование ввел, и образ Бэкингема, безумно влюбленного в Анну Австрийскую, набрал у него высот романтического рыцаря, без «страха и упрека». В реальности все прозаичнее и «преснее» было.
Начнем с Роберта Карра.
Привилегированная сводница, поставщица королю Якову I хорошеньких мальчиков леди Суффолк, она же шпионка испанского короля Филиппа III, как-то зашла ненароком в королевскую конюшню и ахнула: такого необыкновенного красавца-мальчика она там узрела на должности младшего конюха! Румяного, женоподобного, с темными глазами и длинными ресницами, нежным румянцем и такой же нежной улыбкой. Ну, прямо херувимчик! Жаль Тициана тут нет, портрет с него писать. Она, конечно, живо за такой необыкновенный «товар» ухватилась, и вот Роберта Карра (так мальчика звали) отправляют в Париж малость культуре поучиться, искусствам и там разным небольшим наукам, а главное грации и обаятельности, которыми королевские дворы Франции славились. «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь». Возвратился Роберт Карр вполне «отшлифованный» и хорошо изучивший науку обольщения. Теперь ему надо обольстить самого короля, чтобы все было ненароком, случайно и без всякой насильственности со стороны кандидата в фавориты. Его сажают на коня в прекрасной одежде, дают копье для участия в турнире и приказывают не очень-то свое искусство показывать, только быстрее с коня изящно упасть, чтобы король все это видел и раненым заинтересовался. Тщательно спланированный сценарий превзошел в исполнении хорошего актера Роберта Карра все ожидания. Он, покрасовавшись в седле настолько долго, чтобы вызвать восторг короля, узревшего такое «чудо» на своем дворе, вдруг валится с коня: он легко ранен и почти истекает кровью. Король лично к нему подбежал, так ему Роберт Карр понравился, лично его легонькую рану перевязывает, приказывает нести в королевский дворец и поместить рядом со своими апартаментами. Все! Дело сделано. И прямо по Грибоедову: «Упал он низко, встал здорово». Роберт Карр с королевской постели поднялся заслуженным фаворитом. И сразу же был произведен сначала в звание виконта Рочестера, а потом он стал уже маркизом Оркни. И король настолько в него влюбился, что все его капризы беспрекословно выполнял, во всем повиновался, как повинуется супруг нежно любимой супруге. В пять лет Роберт Карр на невообразимую высоту забрался и стал первым лицом в королевском дворе.
Яков I говорил своим фаворитам: «Вы можете царапать мне сердце, но не водить за нос», но они не церемонясь делали и то и другое, убегая из королевских объятий в объятья интересных дам. Видно, их бисексуальная натура больше тяготела в сторону женщин, чем мужчин, тем более любовничек-король неземной прелестью не отличался, а внешне так прямо отвратителен был. И вот в Роберта Карра влюбляется одна знатная дама, а именно графиня Эссекс, замужняя причем. Поговаривали, что получить графине Эссекс взаимность Роберта Карра было не просто и она будто бы даже к чернокнижнику обратилась и тот ей какое-то любовное зелье состряпал. Но с зельем или без оного, не знаем, свидетелями не были, но вот уже Роберт Карр лежит в постели с графиней Эссекс, и они лелеют черные мысли, как бы супруга графини извести, сжить с белого света, то есть попросту физически уничтожить. Графиня Эссекс решила пока своего любовника риску не подвергать, а обратилась за помощью к родному брату, чтобы тот, значит, спровоцировал скандал, оскорбил, что ли, ее мужа, и как бы заботясь о «чести и достоинстве» сестры. Ну раньше, сами знаете, дорогой читатель, как честь защищалась, не в судах, конечно: бери оружие в руки, пару секундантов, и пих-пах, на дуэли один труп или тяжело раненный уже лежит. Все было совершено по хорошо продуманному сценарию, брат мужа сестры оскорбил, тот его на дуэль вызвал, и вот уже секунданты шаги отсчитывают, пистолеты проверяют, как вдруг наезжают королевские гвардейцы и именем короля всех арестовывают, ибо приказом Якова I дуэли запрещены. Ну пришлось неудавшимся дуэлянтам несолоно хлебавши штраф платить, да еще ручки друг дружке пожимать и извиняться за кровавое намерение. Ну тогда графиня Эссекс, уж очень сильно в Роберта Карра влюбленная, идет опять к тому же чернокнижнику, который так удачно ей любовника приворожил, и просит того сотворить восковую куколку. Вы, конечно, знаете уже, дорогой читатель, как это делается, мы вам в какой-то там главе об этом рассказывали: лепится такая фигурка, очень даже на жертву по внешнему виду и одежде смахивающая. Чернокнижник Симон Форман, получив хороший гонорар за свое черное дело, старался, конечно: может, самолично иголочкой костюм фигурке шил точно из такого же материала, как взаправдашний граф Эссекс носит, и старательно его, то есть фигурку, пребольно в районе сердца этой же иголкой проткнул. А графу Эссексу от этой порчи хоть бы хны! Он, наверное, какой камушек за пазухой носит, противоядие от порчи так сказать. Словом, порча не подействовала, муженек жив и здоров и по утрам совместно с супругой кофе пьет, ручку ей целует, не подозревая, какие козни вокруг него обитают.
