Новые обряды, праздники должны были вытеснить старые, религиозные, а клубы — церкви. Вытеснять церкви клубы стали буквально с первых лет советской власти. Мы уже вспоминали о Старопименовском храме, около которого жил историк Иловайский. Теперь его нет — снесли. На его месте, на углу Воротниковского и Старопименовского переулков, стоит большой серый дом.
«Известия» в 1934 году запечатлели комсомольский клуб, находившийся в этой приходской церкви. Газета писала о том, что храм был передан под комсомольскую аудиторию имени Демьяна Бедного по постановлению рабочих. В аудиторию по воле автора заметки мы попадаем, когда там идет заседание. И что же мы видим? Стены расписаны, как и положено в церкви, ангелами, крестами, святыми и прочими подобающими в таком месте образами и сюжетами, а пониже, в рамках и окладах, на месте икон, — портреты вождей революции: Ленина, Троцкого, Калинина, Зиновьева и других атеистов. Вдоль стен плакаты: «Религия — опиум для народа» и другие в том же роде. В зимней части храма, слева и справа от входа, ряды щитов со стенными газетами фабрик, заводов и организаций. Среди них такие как «Молот», «Молодые грызуны», «Свердловка», «Пачка» (газета табачной фабрики «Дукат»), «Красный шип» (газета завода «Шарикоподшипник») и др. На алтарях плакаты, портреты лейтенанта Шмидта, изречения вождей. В летнем храме, в открытых Царских вратах, в позолоченном иконостасе портрет Карла Маркса. Рядом портреты Ленина, Троцкого, Либкнехта. На амвоне стол, покрытый красным сукном. Северные врата закрыты красным знаменем. В алтаре, как и в зимнем храме, пусто. На иконе против Царских врат надпись «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Заседание закончилось. Один из его участников сел к пианино, заиграл что-то веселенькое. Девушки стали танцевать… Так проводили время в бывшем храме его новые хозяева.
Не один Старопименовский храм стал молодежным клубом. Оформление клубов было примерно одинаковым, разве что лозунги немного отличались. Были, например, такие: «Рабочая молодежь, готовься к помощи западным комсомольцам!», «Молодежь Запада готовится к решительным боям!», «Да здравствует смычка города и деревни!». Тогда, в середине двадцатых годов, многие коммунисты еще надеялись на победу мировой революции. Троцкисты же вообще не представляли без нее победу социализма в нашей стране. Что же касается лозунгов, то их было много и все они куда-то звали, о чем-то предупреждали, кого-то обвиняли. Со стен, заборов, страниц газет и журналов бросались людям в глаза такие: «Рабочий-комиссар разбил буржуазию на фронте военном, рабочий-диктатор победил буржуазию на фронте хозяйственном», «В пятилетнюю годовщину зорко смотри за врагом, рабочий, крестьянин, красноармеец», «Церковь — агентура империализма», а на той же Иверской часовне — «Религия — опиум для народа». Были и довольно занятные, например: «Шушуканье по углам — преступление, которое надо выжигать каленым железом!» или «Кто в наши дни (это 1929 год) складывает на груди руки — предатель рабочего дела. Кто слишком много машет ими — подозрителен».
Короткие фразы усваиваются людьми, конечно, легче статей, которые малограмотные жители страны к тому же и прочитать-то не могли. Даже в 1936 году «Комсомольская правда» сетовала на то, что заводские комсомольцы, занимающиеся в политкружке, не понимают, почему Сталинград называют «Красным Верденом». Что такое «красный», они знают, а что такое Верден — нет. Вообще новым хозяевам страны, даже получившим высшее образование, явно не хватало среднего. Многие ведь от низшего сразу переходили к высшему. Казалось, наставление В. И. Ленина о том, что коммунистом можно стать, только обогатив свои знания всем, что выработало человечество, не относится к истории, музыке, живописи и литературе. Многое в этих областях культуры считалось ненужным и устаревшим.
Разумеется, что человечество за свою долгую и не всегда достойную жизнь произвело на свет не одни шедевры. Было среди созданного им много серенького и отнюдь не гениального. Но тем не менее кое-что из всего этого нравилось людям, и они любили это читать, смотреть и слушать. Большой популярностью, например, пользовалась пьеса Алексея Толстого «Заговор императрицы» о Распутине. В театрах одновременно с ней шла пародия «Не ходи ты, Грицю, на «Заговор императрицы»». Любили москвичи и пародию на кинобоевики. Пародия называлась «Мишка, верти» и шла в Театре сатиры. Действие в ней происходило как на сцене, так и в зале, куда по канату с потолка спускался один из актеров. Людям хотелось развлечений.
Новая советская идеология считаться с этим не желала. У работников агитпропа вообще чесались руки на все, что не соответствовало государственной идеологии. В 1929 году, например, присяжные идеологи набросились на иностранных писателей. В «Вечерней Москве» появилась статья «Очистим библиотеки от переводного хлама». В ней предлагалось выкинуть из наших библиотек и книгохранилищ «бульварную продукцию» — всяких там Берроузов, Уэдсли, Локков, Бенуа, Кервудов, Андре де Ренье и других, которых печатало тогда издательство «Мысль».
Горячая дискуссия шла и в отношении Государственного академического Большого театра Союза ССР. Наиболее передовые утверждали, что он свое отжил, что его контрреволюционный, допотопный репертуар, обуржуазившиеся артисты и пыль декораций не нужны новому зрителю, что он отстал от времени не на десятилетие, а на эпоху, и вообще, можно ли называть театром совокупность зрительного зала, сцены и системы отопления? — вопрошали они. Раздражало в Большом театре и это, чуждое всем слово «академический». Большой, Малый да и вообще все «академические» прозвали «аками». Недовольных «аками» возмущало и то, что солистам в них платят большие деньги. Сторонники же объясняли: Собинову платят за спектакль 600 рублей, а сборы он поднимает на 2450, Неждановой платят 260 рублей, а сборы поднимаются на 1750, Гельцер платят 240 рублей, а сборы поднимаются на 360 рублей. Но эти доводы мало кого убеждали. Лозунгу дня «Театр должен не отвлекать от жизни, а организовывать ее» — Большой театр, по мнению его критиков, не соответствовал. Поговаривали даже о том, что на перестройку Большого театра направляют Мейерхольда. В конце концов усилиями наркомпроса Луначарского и других интеллигентных людей Большой театр был сохранен.
О культурном уровне людей, о том, что их беспокоило, например в 1929 году, мы можем в какой-то степени судить по тем вопросам, которые москвичи задавали лекторам Московского комитета ВКП(б), зафиксированным в «Информационной сводке о политических настроениях отдельных групп рабочих и служащих по Москве и губернии». На антирелигиозной лекции лектору поступили записки следующего содержания: «Нельзя ли закрыть церкви в СССР, чтобы их духа не было, так как большинство верующих из бывших нэпманов, торговцев и домовладельцев?», «Почему еще до сего времени продаются позолоченные материи для риз? Надо это прекратить», «Почему вареное освященное яйцо не портится, а неосвященное портится?», «Почему евреи усиленно каждый год проводят свой праздник, даже нашими заводами было выработано еврейское вино для продажи?», «Скажите, на каком основании разрешен для евреев привоз мацы из-за границы?», «Буржуазия, путем эксплуатации, создала высшую технику промышленности, не лучше ли дать уступку частному предпринимательству, чтобы воспользоваться их достижениями?», «Мы, рабочий класс, будем дисциплинированными на производстве тогда, когда не будет на нас нажимать еще какой-то класс, то есть администрация, или, иначе говоря, партия ВКП(б)», «Надежно ли ваша привилегированная группа себя чувствует? Не думаете ли увеличить штат шпионов, а то они редко встречаются?», «Советская аристократия, ожиревшая за счет пота рабочих, передает по наследству свое право на ожирение» и т. д.
Безработные, естественно, задавали такие вопросы: «Почему биржа труда посылает в первую очередь на работу эмигрантов?», «Почему китайцам у нас работу дают в первую очередь?».
В «Информационной сводке» говорится, что в студенческой аудитории некоторые товарищи высказывают мнение о том, что обострение внутрипартийной борьбы является результатом неуживчивого характера Сталина. В сводке отмечается, что определенный слой студенчества, разочаровавшись в действительности, рассуждает так: раз нам не дают возможности разобраться в спорах документально, не просят у партийной массы совета, фактически заставляя голосовать за принятые резолюции-решения, то в ответ на все это мы не будем особенно беспокоиться о судьбах партии.
Из приведенных данных видно, что люди были разные и думали по-разному. Они не доверяли партии, не горели интернационализмом и мечтой о мировой революции, а больше заботились о своих личных интересах. Для партии и государства это было нежелательно. Хотелось идейного единства, а единство — это один уровень жизни, одни интересы, один вождь. Значение этого понятия в жизни страны сформулировал В. М. Молотов. Он сказал: «Морально-политическое единство народов в нашей стране имеет и свое живое воплощение. У нас есть имя, которое стало символом побед социализма. Это имя вместе с тем символ морального и политического единства советского народа. Вы знаете, что это имя — СТАЛИН!»
