Он и сейчас не выкрикнул строки, как того хотелось Лосси, а проговорил их негромко. Пожалуй, кроме Сигурда, да еще Олафа с Асмундом, никто его толком не расслышал.
Лаз залива узок был.
Внутрь двоим не втиснуться.
Жилы рвать без удержу
Должно ли дружинникам?
Жук китовой пажити
«Ветрожор» стремительный
Ясеневых весел ряд,
Проредив, замешкался.
Старик, выпучив глаза, уставился на новгородца. Не ожидал? Еще бы! Вратко сам от себя такого не ожидал.
– Ты… это… – Сигурд хватал воздух открытым ртом. – Понял, что сказал?
Но парню вдруг стало не до него.
«Жрущий ветер» вздрогнул, разве что не изогнулся подобно подранку. С громким треском сломались четыре из десяти весел правого борта. Дреки мотнуло в сторону, крутануло на месте – дружинники левого борта, по всей видимости, не сразу разобрались, в чем дело, и продолжали грести, а потом он затрепыхался на месте, как подстреленная куропатка. Беспорядочно бьющие весла, так похожие на крылья, только добавляли схожести с раненой птицей.
– Навались! – Понял ли Гуннар, в чем причина неудачи датчан, неизвестно, но вида кормщик не подал. Зато с новой силой обрушил окрики на хирдманов. – Веселее, волки битвы! Сейчас будем!
Покалеченный «Жрущий ветер» стремительно проплывал по левому борту.
На палубе дреки царил переполох. Похоже, многие датчане, когда сломались весла, попадали со скамеек. Кто-то зажимал разбитый нос – между пальцами алела свежая кровь. Кто-то тер подбитый глаз. Лосси, приседая и размахивая кулаками, орал на своих. От ярости его и без того хриплый голос стал похож на лай огромного пса. Заметив скользящий рядом «Слейпнир», он обернулся и погрозил кулаком норвежцам. Без сомнения, его гневный жест предназначался всем хирдманам Хродгейра вместе взятым, но Вратко почему-то казалось, что Точильный Камень смотрит прямо на него.
Неожиданно стало темно. Не как ночью, но как в осенние сумерки.
Новгородец поднял голову.
Серые скалы, сжавшие горло залива в смертельном захвате, медленно ползли по обе стороны ладьи.
– Легче, парни, легче! – немедленно скомандовал Гуннар. – Отдышитесь!
Дреки сбавил ход.
Хирдманы переглядывались, не веря своему счастью. Звучали соленые шуточки и всяческие предположения, почему отстал «Жрущий ветер». Олаф, оставив весло, повернулся на скамье и внимательно посмотрел на Вратко.
Словен отвел глаза, непонятно почему чувствуя вину…
Быстрым шагом подошел Хродгейр. Черные брови скальда сошлись на переносице.
– Что это было? Что произошло? Сигурд, ты все время смотрел. Что случилось с их дреки?
– Случилось уж… – протянул старик. И добавил со странной смесью растерянности и восхищения в голосе: – Похоже, это был нид.
– Нид?
– Ну да…
– И кто… – начал было скальд, но недоговорил. Догадался. – Ты? – Он посмотрел Вратко прямо в глаза.
И хотел бы солгать, но под таким взглядом не получится!
– Я… – уныло кивнул словен. – Только я не знаю: что такое нид?
Но Хродгейр его уже не слушал.
Скальд звучно плеснул себя кулаком в ладонь:
– Это же надо! Нид! Да какой! И с первого раза! А ну, расскажи… – Вдруг он насторожился. – Э-э, нет. Погоди, не рассказывай. Мало ли что… Ты, Сигурд, перескажи, как запомнил…
Сигурд не заставил себя уговаривать. Правда, он запомнил сказанную Вратко вису с пятого на десятое. Парню захотелось поправить, но Хродгейр отмахнулся от него:
– Не встревай, когда старшие говорят! После… После, я сказал! – И продолжал восторгаться. – Нет, как закрутил! Жук китовой пажити! Так корабль еще никто не обзывал. Хорошо еще, что не взлетел! Хотя больше кеннингов нет. Слабовато все-таки.
Сигурд покачал головой. Радости вождя он не разделял.
– Лосси заявится виру потребовать. С него станется!
– Пускай попробует! Не много же ему обломится… – Хродгейр беспечно махнул рукой и крикнул Гуннару: – Я смотрю!
Обхватив штевень руками, предводитель викингов высунулся почти до пояса, свесился вперед, вглядываясь в темную воду залива:
– Помалу пошли!
Ни на Вратко, ни на Сигурда он больше внимания не обращал. Выглядывать возможные подводные камни – вовсе не пустая предосторожность, а задача жизненно важная для корабля и всех людей, доверивших деревянному каркасу и обшивке «Слейпнира» свои жизни. Этого вождь не мог поручить кому-то другому. Только сам.
Вратко молча смотрел на отвесные скалы, изрезанные трещинами. Будто черные молнии застыли, навеки запечатленные в камне. Стены залива вздымались вверх саженей на десять—пятнадцать. Если с края лететь, костей не соберешь. Даже о воду ударившись. Пятна лишайника белесо светлели на теле камня, будто короста. Мелкая волна, поднимаемая веслами, осторожно касавшимися водной глади, еле слышно плескала у подножия скал, покрытого ржаво-бурыми разводами и каймой неровной соляной корочки.
Позади цокающим звуком зачиркало кресало. Кто-то зажег припасенный факел. Потом еще один. Передал вперед, на нос.
Один из них Сигурд сунул в руки Вратко – все равно, мол, без дела стоишь, а второй взял сам. Поднял повыше над головой. Новгородец последовал его примеру.
Рыжее пламя заметалось по скалам. Бликами отразилось от рябившей воды.
Несколько птиц, шумно колотя крыльями, сорвались с нависшей над водой, каким-то чудом зацепившейся за отвесный камень корнями сосны.
– Левее! Еще левее! – подал голос Хродгейр.
– Понял! – откликнулся кормщик.
Вратко не оставляло ощущение «невсамделишности» происходящего. Будто бы выпрыгнули из настоящего мира, с его бурями, ветром, солеными брызгами в лицо, гонкой, криками, руганью и азартом, и попали в сказку. Причем в сказку мрачную, впору задуматься о путешествии в потусторонний мир. Сейчас вот со скалы свесится длинношее чудовище, и Олафу придется бросать весло и мечом отбиваться от кровожадного зверя. Или появится старик весь в лохмотьях, с длинной, нечесаной бородой и начнет пророчить, предрекая кому-то победы и свершения, а кому-то бесславную и мучительную кончину.
«Слейпнир» продвинулся по заливу, пожалуй, версты на полторы.
– Все! – крикнул Хродгейр. – На месте.
Чуть правее скалы расступались, давая место галечной осыпи, которая полого уходила в воду. В самом деле, два корабля не приткнутся.
Гуннар мастерски уткнул штевень дреки в скопище окатанных камней. Первый десяток викингов тут же прыгнул через борт, прямо в мелководье, завел толстый канат за штевень, принялся сноровисто обматывать вокруг черного, покосившегося столба, вкопанного здесь, по-видимому, еще в незапамятные времена. Тем временем оставшиеся на дреки подали им дощатые сходни. Принялись собирать необходимые для ночевки пожитки.
– Здесь даже зимовать можно. – Сигурд ткнул пальцем в смутно виднеющиеся очертания двух строений.
Судя по широкому входу, не прикрытому ныне никакими дверями, одна постройка была не чем иным, как корабельным сараем. В селениях викингов там хранили корабли, когда море замерзало и переставало служить дорогой, связующей фьорды. Дреки зимовали в сухости, защищенные от морозов и ветра, а рачительные хозяева тем временем могли тщательно проверить днище, подмазать, где надо, варом и смолой, законопатить щели, разошедшиеся у морского трудяги в дни нелегкой борьбы с волнами и течениями, в мгновения таранных ударов по чужим судам.
Вторая постройка, скорее всего, была общинным домом. Здесь когда-то, во времена, должно быть, еще того самого Жадного Хевдинга и его славных предков, жил вождь со своей дружиной и домочадцами. Крепкие бревенчатые стены – леса в округе хватало – покосились, но все еще стояли, а вот крыша, настеленная из дранки, во многих местах прохудилась, и никто ее не чинил.
– Здесь что, никто не живет? – спросил Вратко.
– После гибели хевдинга Ингольва, – ответил Хродгейр, – род его зачах. Самые отважные и сильные мужи ушли в последний поход вместе со своим вождем. Стало некому кормить женщин, детей и стариков. В первую же зиму самые слабые умерли, а те, кто выжил, весной разбежались. Говорят, первыми побежали трэли… Они тащили с собой награбленное добро. Соседние хевдинги примерно наказали их, а тех домочадцев Ингольва, кто хотел принять помощь, забрали к себе.
– А что, были такие, кто не хотел?
– Нашлись, – коротко ответил Хродгейр и, больше не поясняя ничего, прыгнул за борт, пренебрегая сходнями. – Давай за мной!
На берегу закипела обычная для стоянки работа.
Ночевать в заброшенном доме, ясное дело, никто не собирался. Мало ли кто там может укрываться от дневного света и глаз добрых богов? Хродгейр даже разрешил не прятать голову дракона. Просто так, на всякий случай. Пускай отпугивает злых духов.
От накрапывающего мелкого дождя – Сигурд все волновался, как бы не перешел в ливень, – натянули кожаные пологи. Часть хирдманов собиралась спать на корабле, а часть – на берегу.
