Жюно с изумлением смотрел на генеральшу.
– Люди вышли на улицы.
– Чего они хотят от меня?
– Они приветствуют вас, мадам.
Пришлось перевести дух и выглянуть в окно кареты. Толпа и впрямь приветственно махала руками. Так продолжалось всю дорогу, потому что из Милана пришлось ехать в Верону, где находился сам Наполеон.
Постепенно Жозефина начала понимать, что, выйдя несколько месяцев назад за простого генерала, она вдруг стала женой почти государя. Во всяком случае, останься он завтра в Италии, был бы королем наверняка.
Но Жозефину занимали совсем другие мысли. При чем здесь Наполеон, даже очень успешный, если ей пришлось расстаться с Ипполитом Шарлем, тот вынужден остаться в Милане!
Из Милана в Верону Жозефину едва ли не тащили силой. Конечно, Наполеону стало известно о таком изменении настроения супруги, и восторга это не вызвало, напротив, вспыхнула корсиканская ревность.
– Ты не рада меня видеть?
– Что ты, конечно, рада…
– Не заметно. Жозефина, я отдал приказ арестовать капитана Ипполита Шарля.
Не нужно быть особо внимательным, чтобы понять, что мадам Бонапарт до смерти перепугалась.
– За… что?
– Он покровительствовал грабежам и совершал грязные сделки. Кстати, не дарил ли он тебе что-то?
– Нет-нет! – мадам смертельно побледнела.
– Ну, успокойся, успокойся, тебя это не коснется. Но если есть, то лучше это вернуть сейчас, потому что завтра он пойдет под суд и будет расстрелян.
Наполеон едва успел поддержать упавшую в обморок жену.
И тут он дал слабину, бросившись уговаривать Жозефину:
– Хорошо, я его прощаю. Просто выгоню из армии, и все. Вышлю в Париж… Не будем о нем вспоминать…
На следующий день капитан Ипполит Шарль отбыл из Италии, но из армии его не выгнали, красавец и дамский угодник вернулся в Париж, чтобы уже там заниматься махинациями и ждать возлюбленную. Если честно, то он вовсе не ждал, потому что крутить роман и быть любовником очаровательной генеральши – это одно, а испытать на себе ревнивый нрав ее мужа – другое. От такого у кого угодно пропадет любовный пыл.
Жозефина пока осталась с мужем.
В Милане Наполеон наконец представил супругу своей семье. Пока с ней был знаком только брат Наполеона Жозеф, который не мог сказать о своей тезке ничего хорошего, слишком много нагляделся по дороге из Франции в Италию. Женской половине семьи генеральша не понравилась с первого взгляда. Но если мадам Летиция возмущалась только в самом узком кругу: «И как это моего сына угораздило влюбиться в потаскушку настолько старше его самого?», то сестры объединились против невестки. Полина, Элиза и Каролина, только что получившие французские имена взамен родных итальянских, не выносили даже имени Жозефины. Генеральша отвечала им откровенным презрением.
Семья доставляла Наполеону немало хлопот всю жизнь, но он считал своим долгом поддерживать не только мать, но и всех братьев и сестер, устраивать их судьбы, наделять властью и землей, давать приданое и искать мужей. Как и супруга, братья и сестры платили Наполеону черной неблагодарностью и требовали все большего и большего каждый себе.
И все же с ним рядом была обожаемая Жозефина, нравилось это семье или нет!
Проснувшись, Наполеон долго смотрел на спящую супругу. Она могла изменять ему сколько угодно, могла не любить в ответ, все равно его страсть продолжала пылать, и генерал, способный одержать какие угодно победы на поле боя, в любви оказывался побежденным одной-единственной улыбкой этой женщины.
Почувствовав на себе взгляд, Жозефина проснулась.
– Ты меня разлюбила? Ты любишь этого мальчишку?
Ипполит был немногим младше самого Наполеона, но тот боевой и такой успешный генерал, в то время как Шарль капитан-прощелыга, которого по одному слову Бонапарта могли казнить, потому и называл его ревнивый муж мальчишкой.
Жозефина вдруг вспомнила угрозу Барраса и горячо заверила:
– Нет, нет, что ты! Это просто наваждение… я так скучала по тебе, так страдала в одиночестве…
Она знала, чем взять, уткнувшись в плечо мужа, бормотала и бормотала о своих страданиях. Немного погодя Наполеон уже сам просил прощения за то, что оставил ее одну-одинешеньку в Париже и умчался завоевывать какую-то там Италию. Что такое Италия в сравнении со скукой Жозефины?!
Жозефина приняла его оправдания, простила и… взяла слово вернуться из Италии поскорей… ну, как только позволят обстоятельства…
– А ты… ты разве не будешь здесь со мной?
– Но, Наполеон… я женщина, слабая, с испорченными страданиями нервами. Как я могу находиться в зоне военных действий? Опасности и переживания совсем погубят меня, мою красоту.
Он хотел сказать, что создал все условия в Милане, что там к ее услугам роскошный дворец, множество слуг, прекрасные повара, а он сам мог бы приезжать хоть изредка. Но Жозефина не позволила произнести все это, она уже и без мужниных объяснений знала и о дворце, и о слугах, и о поварах, но там не было Шарля, а требовать присутствия любовника рядом с собой невозможно. Пожалуй, оставь Наполеон гусара рядом с женой в Милане, та согласилась бы «находиться на войне».
– Ты ведь не станешь требовать от слабой женщины героических поступков? О, я знаю, что не станешь! Я так люблю тебя, Наполеон!
Даже если бы она не сказала ничего другого, одной этой фразы было достаточно, чтобы он согласился на все. Но было еще одно препятствие…
– Жозефина, после Италии будет Египет, я вернусь еще очень не скоро…
Голова хитрой креолки работала быстро.
– О, Египет?.. А знаешь, я поеду с тобой в Египет!
– Ты? Боишься быть в безопасности в Италии и поедешь в Египет?
– Италия – это одно, а Египет – совсем другое! Я настоящая жена генерала, не смейся, ты увидишь, что это так!
Он не собирался смеяться, Наполеон просто не мог понять женской логики, Жозефина, всегда любившая роскошь и удобства, носом крутит от Милана, но намерена выносить трудные условия Египта. Наполеон понимал, что здесь какой-то подвох, но позволил ей рассуждать.
– Ты забыл, что я даже сидела в тюрьме и была на самом краю; если бы не мужественный Тальен, нас с Терезой обязательно казнили бы на следующий день! О, как там было страшно! Крысы… драный соломенный матрас на полу…
Она принялась со слезами расписывать тюремные ужасы. Наполеон поспешил успокоить жену:
– Перестань, перестань, это никогда не повторится! У тебя есть я!
Через неделю, провожая супругу в обратный путь, Наполеон убеждал и убеждал ее писать почаще.
– Ах, Наполеон, ты же знаешь, что я просто не умею так выражать свои чувства, как это делаешь ты. Если бы ты только знал, сколько я перевела бумаги! Луиза устала выбрасывать испорченные листы. Напишу тебе о своей любви, а потом прочитаю твои письма, и становится стыдно своих неуклюжих объяснений, рву со слезами на глазах и клянусь не писать больше ни строчки. Но потом не выдерживаю и пишу снова… Ты простишь мне мой неуклюжий язык?
Он готов был простить все, что угодно, только бы она не уезжала. Но Жозефина торопилась в Париж, там уже ждал Ипполит Шарль…
Легче всего обмануть того, кто желает быть обманутым, Наполеон очень желал и бывал обманут не раз. Стоило неверной только попросить прощения, и он был готов простить и даже сам просить в ответ. Глядя вслед карете, увозившей его супругу обратно в Париж, Бонапарт вздохнул:
– Как бы я хотел поменяться с ней ролями или хотя бы иметь мужество изменять Жозефине так же легко, как делает это она мне.
Сама изменщица в карете вытирала слезы, но не горя, а радости, потому что отбыла свою повинность, съездила в Италию к супругу, как того требовал Баррас. Теперь никто не посмеет укорить ее в нежелании помочь Бонапарту, она почти героиня.
Теперь остановок делали как можно меньше и уже не отдыхали по два дня на каждой, генеральша после встречи с мужем, казалось, обрела новые силы. Она действительно обрела новые силы, но муж тут был ни при чем, Жозефина торопилась к любовнику, ревностью Наполеона сначала низвергнутого, а потом возвращенного в Париж.
Ее догоняли все такие же страстные письма с требованием если не вернуться, то хотя бы писать! Писать, писать, писать! Ну что может быть трудного в том, чтобы излить свои чувства на лист бумаги?! Если это получится коряво, неважно, он не станет обращать внимания на гладкость выражений, на ошибки, на корявость почерка, ни на что, он даже между строчек увидит выражение любви, только были бы эти строчки!
Своим нежеланием писать Жозефина доводит Наполеона до отчаяния, теперь-то он знает, чем она может быть так занята, что не остается времени на письма! Теперь обмануть его труднее, он все видел собственными глазами – страх за любовника, слезы и даже обморок.
«Я совсем не люблю тебя, напротив, ты мне ненавистна. Ты дурна собой, взбалмошна, глупа, гадка. Ты не пишешь мне ни строчки. Ты не любишь своего мужа. Ты знаешь, как радуют его твои письма, и ты не можешь написать ему несколько строк!»
