Победитель Максенций велел провозгласить себя августом. Теперь в империи было трое властителей с таким титулом: Галерий, Максимиан (повторно) и Максенций, а кроме того, двое цезарей: Максим Даза на Востоке и Константин в Британии и Галлии.
Галерий немедленно отреагировал на эти события: собрал войска из балканских и азиатских провинций и двинулся на Запад. Вступив в Италию, его армия не встретила сопротивления и подошла прямо к Риму. Но здесь цезарь беспомощно остановился. Ведь до сих пор он ни разу не видел столицы империи и не представлял себе ни масштабов города, ни мощи его укреплений; оборонительные стены, построенные более тридцати лет назад императором Аврелианом, продолжали надстраивать и укреплять. Поскольку не представлялось физически возможным установить регулярную осаду Вечного города, Галерий отошел от Рима и разбил лагерь в нескольких десятках километров севернее столицы в городке Интерамна. Оттуда он намеревался устраивать набеги на окрестности. Впрочем, его солдаты не горели желанием штурмовать мощные римские укрепления еще и потому, что, хотя и были родом из далеких стран, в большинстве своем были и чувствовали себя римлянами. Галерий, видя, что силой ничего не добьется, хотел осенью начать переговоры с Максенцием, а тот через своих агентов пытался перекупить солдат противника. Дошло до того, что Галерий, опасаясь всеобщего предательства и судьбы Флавия Севера, буквально в ноги бросался своим людям и умолял, чтобы его не выдавали врагу. Наконец в ноябре 307 г. он приказал отступать, позволив своим солдатам грабить и уничтожать все вокруг, а это только утвердило население Италии в убеждении, что Галерий по сути своей — варвар, желающий погибели римскому миру.
Пока Максенций побеждал в противостоянии с августом Востока, Максимиан пытался снискать себе и сыну расположения императора Константина. Для этого он отправился к нему в Тревир (Augusta Treverorum) и просил о помощи, а когда Константин отказал, сделал попытку как минимум заручиться нейтралитетом последнего в войне с Галерием. Гарантией такого ручательства должен был стать брачный союз правителя Галлии с дочерью Максимиана. Фаустой. После продолжительных переговоров свадьба наконец состоялась, а Константин был провозглашен августом, уже четвертым в империи.
Затем Максимиан вернулся в Рим и несколько месяцев правил вместе с Максенцием. Правда, очень скоро они поссорились, ведь права и компетенции у них были одни и те же, да и амбиции одинаково огромные. Старческая раздражительность Максимиана не позволяла ему терпеть, когда сыну оказывали больше почтения, ведь офицеры и чиновники предпочитали связывать свое будущее с молодым правителем. Но Максимиан считал, что может полностью положиться на своих солдат, и в апреле 308 г. совершил государственный переворот против собственного сына. При огромном стечении войска и народа, когда оба августа стояли на трибуне, старший сначала в красках описал всю глубину несчастий, постигших империю, а затем совершенно неожиданно повернулся к Максенцию, восклицая, что именно он является виновником всех бед, и на глазах толпы резким движением сорвал с сына пурпурный плащ. Пораженный молодой человек спрыгнул с трибуны прямиком в ряды своих солдат, а те вместе с горожанами встали на его защиту. Максимиану пришлось бежать из Рима за Альпы к своему зятю Константину.
Тот принял тестя уважительно, но не оказал никакой реальной помощи. Тогда ослепленный ненавистью к сыну Максимиан решил примириться со своим прежним смертельным врагом, Галерием, и, пренебрегая опасностью, отправился в придунайские провинции. К счастью для него Галерий, униженный поражением 307 г., сам стремился к какому-нибудь соглашению. Он обратился к Диоклетиану, который в отчаянной ситуации, когда всей созданной им системе грозила гибель, согласился покинуть свой далматинский дворец и любимый огород, чтобы встретиться с нынешним императором. «Большая тройка» — Диоклетиан, Галерий и Максимиан — начала переговоры в ноябре 308 г. в военном лагере под Карнунтом. Городок этот стоял на Дунае чуть восточнее Виндобоны, то есть будущей Вены. Сначала уговаривали Диоклетиана снова облачиться в пурпур, тот категорически отверг это предложение и, мало того, уговорил Максимиана еще раз отказаться от власти. Августом вместо покойного Флавия Севера сделали Лициния, принявшего сей сан 11 ноября.
По окончании съезда, но всей видимости, состоялась церемония, увековеченная в надписи, сохранившейся до наших дней на каменной плите: «Богу Солнцу, Непобедимому Митре, покровителю их власти, обновили Его святилище Августы и Цезари, преисполненные смиренным почтением, Юпитерские и Гераклийские».
Однако политические результаты съезда не впечатляли. В империи по-прежнему было шесть реальных правителей. Четверо правили законно и признавали друг друга: Галерий в балканских провинциях и в Малой Азии, Лициний в Паннонии и, может быть, в Рении, Максим Даза в Сирии и Египте, Константин в Галлии и Британии. Но было и двое узурпаторов: Максенций, владевший Италией и Испанией, и Луций Домиций Александр — с лета 308 г. хозяин африканских провинций.
Позднейшая христианская литература представляла Максенция кровавым тираном и грязным развратником. Но если отодвинуть в сторону всю эту напраслину, перед нами предстает совсем другой человек, конечно, не лишенный недостатков, но правивший ничуть не хуже и не жестче, чем остальные властители империи. Максенций начисто лишен был полководческого дара и вообще плохо разбирался в военном деле. Пребывал он практически безвылазно в Риме, даже свой дворец покидал неохотно, прогулка по парку была для него уже целой экспедицией. Ни один правитель уже давно так долго не жил в столице, а Максенций, выросший здесь и вознесенный на трон горожанами, считал Рим сердцем государства и говаривал с гордостью: «Те цезари должны сражаться на границе, защищая меня». Он сознательно культивировал старые обычаи и украшал столицу великолепными строениями.
При Forum Romanum он построил огромную базилику своего имени. Ее особенностью была новаторская конструкция перекрытий и арок, а сохранившиеся развалины до сих пор производят сильное впечатление. Архитектура именно этой базилики послужила образцом при возведении уже в эпоху Возрождения собора святого Петра в Ватикане. Благодаря Максенцию был основательно реставрирован храм Венеры и Ромы около Колизея. Вне города при via Appia он соорудил большой цирк, то есть стадион, а неподалеку прекрасную усыпальницу своего рано умершего сына Ромула и дворец. Достойна также похвалы забота Максенция о строительстве и поддержании в порядке дорог на всех подвластных ему территориях: свидетельством тому многочисленные дорожные столбы с его именем.
Поначалу Максенций пользовался большой популярностью у горожан, которые не только сделали его цезарем, но и дважды вставали на его защиту, отражая сначала войска Флавия Севера, а потом Галерия. Если он понемногу и терял поддержку, то вовсе не по причине своего тиранства, как уверяли враждебные императору источники, а вследствие независящих от него обстоятельств. В Италии, по всей видимости, было несколько неурожайных лет подряд, а африканскими провинциями, откуда в основном поступало продовольствие, завладел на какое-то время узурпатор Домиций Александр. Дороговизна и голод в столице сначала вызвали беспорядки, а затем и ожесточенное сражение между жителями и преторианцами, в котором погибли, по некоторым данным, 6000 человек. Только личное вмешательство Максенция остановило кровопролитие, но ненависть к нему осталась.
К христианам правитель относился доброжелательно, хотя сам держался старых обычаев. Причиной отчасти был Галерий — гонитель христиан, не признававший законности власти Максенция, а значит, общий враг. Хозяин Рима не только позволил свободно исповедовать новую веру, но даже вернул общинам ранее конфискованную собственность. Но, как это часто бывает, почувствовав себя в безопасности, христиане быстро перессорились. В 304 г. умер епископ Рима Марцеллин. Ходили слухи, что во времена преследований он запятнал себя отступничеством, что позднее привело к разделению общины на два лагеря. Блюстители строгости и чистоты веры требовали исключить отступников, большинство же склонялось к прощению. Споры переросли в драки, пролилась кровь. Цезарю пришлось вмешаться и удалить двух очередных епископов, Марцелия и Евсевия. В конце концов, в 311 г. их место занял Мильтиад.
В это же время происходили важные события, предвещавшие очередную гражданскую войну. Максенцию удалось вырвать Африку из рук Домиция Александра, зато пришлось уступить Испанию Константину. А поскольку последний связал себя союзом и браком своей родной сестры Констанции с Лицинием, Максенций сблизился с Максимом Дазой и, ободренный его поддержкой, явно провоцировал северного соседа. В частности, велел снести в Риме памятники Константину и вымарать из надписей его имя, а ведь до сих пор изображения других соправителей также выставлялись и почитались в Италии, как его собственные.
