В этой приятной атмосфере незаметно пролетел ноябрь. На окрестные вершины легли снега, а деятельность в поместье замирала перед зимой. Начинался период подготовки и починки. Ремонтировали стены, ковали новые инструменты, строили новый амбар, выполняли множество других работ, которые откладывали все лето.
Сабин воспользовался расцветом производства, чтобы смастерить легкую баллисту, и принялся учить младшего брата основам стрельбы из нее. Установив на фоне большого куска кожи бычью голову, молодой легионер изложил ученику основные понятия о траектории с учетом поправок на скорость и ветер. Через неделю Веспасиан всаживал в бычью голову стрелу между глаз с такой же легкостью, с какой Сабин мог составить разнарядку работ для пятидесяти рабов и их надсмотрщиков или свести дебет с кредитом.
Праздник доброй воли, Сатурналии, пришел и ушел в привычной круговерти пиров и подарков. Три дня спустя после их завершения, двадцать пятого декабря, Сабин как раз заканчивал отмечать чудесное рождение в пещере, свидетелями коего являлись пастухи. Речь шла о Митре, новом боге с Востока, мистерии культа которого широко распространились в армии, когда отец вызвал сыновей к себе в кабинет.
– Что ж, мальчики, январь уже на пороге, – заявил он, не пригласив их даже сесть. – Вы выполнили свою часть сделки, поэтому я выполню свою. Я договорился, четыре года назад в отношении тебя, Сабин, о нашей остановке на время у моего шурина Гая Веспасия Поллона. Там мы сможем вращаться в высших кругах Рима, включая даже сам императорский двор. Гай ныне числит среди своих патронов Антонию, свояченицу нашего прославленного повелителя.
Тит немного помолчал, потом продолжил.
– Как вам известно, детей у Гая нет, поэтому ему очень важно, чтобы вы, отпрыски его сестры, достигли успеха. Он представит вас богатым и влиятельным людям, напишет рекомендательные письма. Это человек уважаемый и почтенный. Как знать, может, Гай даже решит усыновить одного из вас.
Он строго посмотрел на сыновей.
– Меня весьма впечатлили успехи, выказанные вами обоими, а еще более – способность отбросить прочь мелкие разногласия и работать сообща. Это одно из важнейших качеств настоящего римского аристократа. Вы окажетесь среди людей безжалостных и ненасытных, радеющих лишь о себе и благе своего рода. Вас изберут на должность магистрата или назначат командиром в легионе, где ваши коллеги без видимой причины будут рассматривать вас как врага и помеху на своем пути. И все же, ради блага Рима, вам следует научиться находить с ними общий язык. Не спускайте с них глаз, не доверяйте, но сотрудничайте. Это сыграет на руку как Риму, так и вам самим.
– Да, отец, – в унисон отозвались оба брата.
Тит встал и увлек сыновей из кабинета в атрий, провел мимо бассейна с дождевой водой, посреди которого бил фонтан, и подошел к алькову у домашнего алтаря, где на стене висели посмертные маски родовых предков. Он остановился перед торжественным рядом этих отображающих не то жизнь, не то смерть восковых образов.
– Каждый из этих мужей знал победы и поражения, и каждый прилагал все силы, чтобы послужить своей семье и клану Сабинов. А с тех пор, как им удалось получить гражданство, еще и Риму. Вам, дети мои, предстоит продолжить их дело и возвести Флавиев из здешней глуши в Сабинских холмах к величию в величайшем городе мира. Я готов на все, что в моих силах, чтобы помочь вам: вложить деньги, использовать связи. Но я не вечен. Когда меня не станет, вам предстоит поддерживать друг друга. Ради этого я и привел вас пред лики наших предков. Здесь вы поклянетесь быть преданными друг другу, всегда оберегать друг друга, а самое главное, поддерживать во всех начинаниях.
– Но отец, клятва излишня, поскольку мы связаны узами крови. Они обязывают делать нас то, чего требует обет, – возразил Сабин.
– Я понимаю, но эта клятва прозвучит не только перед лицом предков, но и пред богами, включая твоего Митру. И тем самым станет самой священной из тех, что вы принимали или примете на себя. Если придет время, когда один из вас не сможет оказать другому помощь из-за данной ранее клятвы, нынешняя сделает ее ничтожной. Понимаешь, Сабин.
Сабин несколько секунд смотрел в глаза отцу, потом кивнул и поглядел на Веспасиана, хранившего молчание. Юноша пришел к убеждению, что брату известно о пророчестве, и сейчас отец предоставляет ему возможность нарушить клятву, данную некогда матери. Тит намекал, что в какой-то миг в будущем, который Сабин сочтет правильным, он должен будет поведать обо всем Веспасиану, и при этом не навлечет на себя гнев богов.
Отец посмотрел на младшего сына.
– В последний раз я обращаюсь к тебе как к мальчику. – Он снял висящую на кожаном ремешке буллу с шеи Веспасиана. – Отныне я провозглашаю, что ты, мой сын Тит Флавий Веспасиан, стал взрослым. Исполняй долг мужчины с честью и достоинством, ступай в мир и покрой великой славой себя и весь род Флавиев.
Веспасиан склонил голову в знак того, что принимает волю отца. Потом Тит повернулся к ларарию, где хранились изображения ларес доместици, домашних богов. Он возложил буллу на алтарь и расставил вокруг нее пять глиняных статуэток, извлеченных из шкафчика. Римлянин накрыл голову тогой, вознес краткую молитву, затем плеснул в мелкую чашу вина из алтарного кувшина. Взяв сосуд в правую руку, Тит пролил несколько капель на алтарь перед самой большой из фигур, олицетворявшей собой лар фамилиарис, то есть основателя рода. Затем он предложил сыновьям встать рядом с ним, по бокам от алтаря, дал им отпить по глотку вина, потом осушил чашу и отставил ее в сторону.
Трое мужчин стояли в гаснущем свете дня напротив алтаря. Тит, взывая к богам и духам предков, привел сыновей к клятве. Слова, навсегда связывающие братьев друг с другом, гулко звучали среди колонн атрия и восковых масок, этих незрячих очевидцев, ставших свидетелями торжественного ритуала.
Завершив церемонию, отец снял полу тоги с головы и по очереди обнял каждого из сыновей, пожелав им благорасположения Фортуны и поместив в их руки честь всего рода.
– Никогда не забывайте, откуда вы и к какой семье принадлежите. Всякий раз возвращайтесь домой со все большим дигнитас, чтобы наш родной очаг возвышался вместе со славой его отпрысков.
Они постояли молча, каждый возносил к богам свою собственную, личную молитву. В комнате стало почти совсем темно. Рабы, в чьи обязанности входило зажигать лампы, ожидали на почтительном расстоянии в углу атрия, не осмеливаясь мешать главе семейства, молящегося вместе с наследниками. Единственным звуком оставался плеск фонтана.
Вскоре Тит хлопнул в ладоши, нарушив тишину.
– Варон, ты где? Принеси вина. Почему так темно? Что происходит в доме, заснули все что ли?
Варон влетел в комнату, успев на бегу от души пнуть под зад зажигателя ламп, побуждая того к действию.
– Прости, господин, мы ждали, пока… – тут управляющий домом замялся.
– Да-да, знаю. И были правы. Но теперь – вина и света!
Через несколько минут комната уже ярко освещалась огнем многочисленных масляных ламп, а в очаге потрескивали поленья. Пришедшая Веспасия застала своих мужчин сидящими с кубком вина.
– А, дорогая, ты как раз вовремя, – приветствовал жену Тит, вставая. – Я собираюсь предложить тост, возьми чашу.
Он подал ей сосуд, уже наполненный лучшим кекубанским вином, слегка разбавленным водой. Взяв свой кубок, римлянин воздел его над головой с таким энтузиазмом, что расплескал немного.
– Завтра мы едем в Рим, в дом твоего брата. Перед отъездом нам надо принести жертву богам, чтобы те способствовали нашему предприятию и помогли благополучно вернуться назад. За Рим и род Флавиев!
– За Рим и род Флавиев! – эхом подхватили домочадцы и осушили кубки.
Рим
Темное облако на горизонте росло. Было утро третьего дня путешествия, и по мере того как Флавии приближались к величайшему на земле городу, Веспасиан все сильнее ощущал богатство столицы, проливающееся и на ее округу. Свидетельства того бросались в глаза повсеместно. Поместья и поля уступили место обширным, ориентированным на рынок огородам, в которых тысячи рабов корпели над грядками с латуком, пореем, луком и благоуханными травами. Привратники провожали путников подозрительными взглядами, словно видя в каждом потенциального вора. За позолоченными воротами открывался роскошный вид на величественные виллы, расположенные на склонах холмов. Сама дорога оказалась куда оживленнее, чем представлял Веспасиан. Поток всех возможных видов транспорта двигался по Саларийской дороге, а перевернувшиеся повозки со сломанными осями, рассыпанный груз и понуро тянущиеся колонны скованных невольников означали, что продвигаться по обочине выходило и быстрее, и безопаснее для ног животных.
Их группа состояла из Веспасиана с братом и отца, все на верховых лошадях, следом в запряженной мулами крытой четырехколесной повозке – реде – ехала Веспасия. От духоты, царящей в этом неуклюжем экипаже, громыхающем по дороге с гор, сидящую на мягких подушках госпожу спасали две рабыни с опахалами. За редой катилась тележка с багажом, которую толкали два домашних раба. Еще три невольника, личные слуги мужчин, ехали на мулах, замыкая шествие. В качестве охранников Тит нанял трех бывших легионеров, чего оказалось вполне достаточно, чтобы обеспечить безопасное путешествие.
