Только сейчас Кураноскэ впервые проронил:
— Болваны!
Сердце у Тикары все еще отчаянно билось. С удивлением он осознал странный факт: отец, отведя первый удар, решил дать противнику уйти безнаказанным. Потому-то и крикнул ему: «Не убивать!»
— Ты не ранен? — спросил Тикара.
— Нет, — буркнул в ответ отец и, задвинув ставню, опустил на место засов.
Тикара сбегал в комнату за фонарем. Когда он вернулся, отец, нисколько не изменившись в лице, рассматривал рухнувшую раму сёдзи — напоминание о недавней схватке. На дощатом полу в коридоре виднелись грязные следы. Вид их был, пожалуй, еще отвратительней, чем вид самого злодея, вломившегося в дом.
— Принеси тряпку! — скомандовал Кураноскэ.
Когда Тикара появился с тряпкой в руках, отец вышел из темного проема в бумажной стене, будто неся на плечах выломанную часть сёдзи.
— Кто это был? — спросил Тикара.
— Н-да, и кто бы это мог быть? — усмехнулся отец, радуясь, что сын, по-видимому, пришел в себя и успокоился. — Ладно, хватит с этим… Пожалуй, оставим уборку на завтра. Ну, залетел к нам какой-то ночной мотыль на огонек. Больше, думаю, не сунется… А теперь заниматься!
Тикара пошел за отцом в комнату. Он был намного выше плотного, коренастого отца и с мальчишеской самоуверенностью чувствовал себя защитником семьи.
Кураноскэ, подвинув напольное сиденье в нишу, сел на прежнее место.
— Завтра тоже будем заниматься, — сказал он, когда урок окончился.
При этих словах Тикара радостно улыбнулся.
Хотя с уроками было покончено, Кураноскэ еще на некоторое время задержался у сына. Когда подошло время ложиться спать, он сказал:
— Тот мерзавец, кажется, прошелся по моим пионам…
Оба взяли по светильнику и вышли в темный осенний сад посмотреть, много ли пионов сломал злоумышленник. Туман низко стелился над землей, а в небесах над темным, чуть заметным во мгле пиком горы Отова, словно белесая струйка испарений, смутно проступал Млечный путь.
Отец и сын шли по саду в ярком свете фонарей. Но вот Кураноскэ приостановился, молча вглядываясь в клумбу хризантем. Тикара тоже застыл на месте. В тумане виднелась чья-то тень.
Весь напрягшись, Тикара, поднял повыше светильник и стал всматриваться во мглу.
— Что там? — спросил Кураноскэ.
— Похоже, кто-то там есть.
При словах сына Кураноскэ тоже посмотрел в указанном направлении сквозь туман. Тотчас послышался шорох — кто-то поспешно удирал сквозь кусты, боясь, как бы его не обнаружили. В той части сада, через которую пробирался незнакомец, ночной хор сверчков ненадолго притих, но вскоре с новой силой завел свою бесконечную песню. Пока Кураноскэ с сыном стояли в нерешительности, прислушиваясь, незнакомец, должно быть, уже успел выбраться за ограду. Рассмотреть его так и не удалось, но издалека неожиданно донесся бодрый голос:
— Прощенья просим, хозяева! Не извольте беспокоиться — я вам зла не желаю! Спокойной ночи!
— Эй, погодите! — окликнул беглеца Кураноскэ. — Надо бы поговорить. Я ведь ждал, что вы рано или поздно заявитесь…
— Нет уж, не обессудьте, сударь! — долетел с улицы краткий ответ, после чего незнакомец собрался было пуститься наутек.
— Да постойте же! — снова позвал Кураноскэ. — Неужто нельзя хоть на минуту задержаться?!.. Хочу только сказать, что высоко ценю вашу бескорыстную помощь с тех пор, как всем нам пришлось покинуть Ако.
— Да ну, право! Что уж я такого сделал?.. Однако сегодня вам повезло. Еще бы один шаг и… Но когда там узнают, они этого так не оставят. Берегитесь!
— Это где же там? Под криптомерией, что ли? Кураноскэ специально выделил слово «криптомерия» — суги — чтобы ясен был намек на дом Уэсуги.
— Нет, под ивой, — ответил незнакомец, по звучанию слова «ива» — янаги — явно имея в виду Янагисаву.
— Ого! Неужели его светлость снизошел до персональной опеки?
— Похоже на то. Те двое молодцов с вас глаз не спускают, так и ходят за вами по пятам. Может, они и ничего себе рубаки, да только у них, как я понимаю, кишка тонка против вас, сударь, — рассмеялся незнакомец по ту сторону живой изгороди. — Ну, я пошел!
— Постойте! — снова придержал его Кураноскэ, но незнакомец только снова рассмеялся, будто желая на том пресечь все излишние разговоры, и зашагал прочь по улице.
— Кто это был? — впервые обратился к отцу с вопросом Тикара.
— Этот человек? Ты, наверное, не знаешь дядюшку Мунина из Цугару? Он твоему прадедушке доводится двоюродным братом — дальняя родня… Служил князьям Цугару, а сейчас уж стар стал, в монахи постригся. А сам живет в Эдо, развлекается помаленьку. Ну вот, он о нас беспокоится. Знал старик, что, если предложит, я от него помощи не приму — вот он и послал своего человека на разведку безо всякого предупреждения. Вроде бы это наш союзник… Я уж Мунину и письмо посылал не раз, пытался выспросить, кто таков этот молодец, да он не отвечал. Чудно даже… Когда мы еще были в Ако, он же мне и помог в схватке у храма Кагаку-дзи. Ну, а сейчас вот ты сам его голос слышал. Он иногда по ночам приходит сюда вроде бы сторожить дом, чтобы никто наш сон не потревожил. Не иначе, все благодаря доброхотству нашего родича, хоть бы боги ему даровали здоровье.
Тикара с сияющим взором только кивнул в ответ.
— А имени своего ни за что назвать не хочет. И откуда пришел, не говорит. Не хочет, чтобы я это знал, да и сам избегает встреч со мной. Вот такой человек… Понимаешь, Тикара, он ведь не один такой, многие нам сочувствуют, только мы их не знаем. Об этом всегда надо помнить.
Кураноскэ весь промок от ночных испарений, но все же ласково предложил:
— Пойдем, что ли, посмотрим пионы?
— Вот, видал дураков?! — горько бросил Синноскэ Аидзава, шпион Янагисавы, плюхнувшись на циновку.
На это его напарник Кагэю Ивасэ со стариковской умудренностью философски изрек:
— И не говори, брат!
С этими словами он деловито поставил в нишу свой меч, а затем, приняв меч от Аидзавы, отправил его туда же.
— Уж не повезло, так не повезло!.. Кто же знал, что кто-то к нему может прийти?.. Вдруг самурай какой-то. Я было решил, что он так, просто хочет Оиси навестить…
— Да что тебе за дело! Надо было не ждать, не пялиться на дом, а сразу ворваться, раз-раз — и готово!
— Может, оно и так…
Попыхивая трубкой, Ивасэ заметил:
— Не думал я, что ты не сможешь его зарубить… Ну да ладно, это я вроде как про себя рассуждаю. Такие разговоры до добра не доведут, — добавил он, выпуская клубы дыма с утомленным видом.
Докурив свою трубку, Ивасэ завалился было спать, но перед этим, поглядывая с татами снизу вверх на Аидзаву, который сидел как в воду опущенный, попытался полушутя утешить приятеля:
— Да брось ты! Деньжата, что нам выделили на стратегические нужды, пока еще не кончились, маленько осталось. Торопиться особо тоже некуда. О средствах тревожиться нечего, так что утешься: как-никак мы с тобой в столице. Тут и винцо доброе, и разносолы всевозможные, а самое главное — красотки-то какие! Так что унывать не стоит. Ты ведь у нас, друг любезный, потешиться не прочь, а тут — надо же — сидишь надувшись, будто какой-нибудь мужик неотесанный. А может, ты в какую-нибудь красотку из Эдо влюбился? Вот ужо все расскажу твоей здешней зазнобе!
— Еще чего! Будет болтать-то! — огрызнулся Аидзава, укладываясь рядом с приятелем на циновку и вытягивая длинные ноги.
На их беду, когда оба уже почти спали, раскинувшись на циновках, перегородка, отделявшая их комнатушку от соседней, внезапно отодвинулась. Ничего особенного в этом не было — приятели подумали, что явилась служанка, забывшая постелить на ночь футон. Не поднимая голов, они только чуть скосили глаза — и увидели перед собой того самого порядком их поморочившего самурая, которого в потайном доме терпимости чуть не приняли за Кураноскэ. Откуда случайный знакомый прознал про их нынешнее пристанище, было неизвестно. У обоих сон тотчас же как рукой сняло.
Нежданный гость стоял молча с бравым, самоуверенным видом, и на губах у него играла легкая улыбка.
— Что еще такое?! — ошеломленно воскликнул Аидзава.
Когда шок от неожиданного вторжения прошел, он воспылал праведным гневом. Ивасэ тоже суетливо бросился к нише, куда сам только что сложил их мечи.
— Какая наглость — без спросу, не поздоровавшись, вторгнуться в чужую комнату!
Пришелец, не меняя позы, ответил коротко и четко:
— Сейчас поздороваемся. Выходите к реке.
— Интерес-сно! — с шумом выдохнул Аидзава, вскочив на ноги и отбросив в сторону накидку-хаори.
Однако тут в голову Ивасэ пришла здравая мысль, и он окликнул приятеля:
— Погоди, погоди, Аидзава! Между нами ведь никакой вражды не было — зачем нарываться на неприятности? Надо все уладить миром. Я тоже посодействую. С чего вы, сударь, так на нас взъярились? Или мы вас чем обидели?! Тут какая-то ошибка. Поговорить надо — все само собой и выяснится. Присядьте пока, потолкуем.
