доставить весть о смерти мелика.
Князь Шаумян и в самом деле попал в плен и в числе многих пленных был приведен в дом хана. Джумшуд и Агаси следовали за ним, надеясь освободить его по дороге, но это им не удалось. Они всю ночь беспокойно бродили вокруг дома Фатали.
В доме хана все были заняты раной своего владыки, а когда узнали о смерти брата хана, Агаси, весь дом погрузился в траур. Поэтому на пленных не обратили особого внимания, их как скот заперли во дворе конюшни, связали, а у ворот поставили сторожей.
Дервишу было известно, чем кончился бой. Знал он и о пленении князя Степаноса. Вернувшись ночью с поля боя, он, не теряя времени, под предлогом, что хочет выразить хану соболезнование, вошел в замок. Увидеть хана ему не удалось, да он и не особенно стремился к этому. Дервиш встретил евнуха Ахмеда и сообщил обо всем, что случилось с князем Шаумяном.
В эту ночь евнух как аргус бдительно следил за всеми. Он поспешил к пленным, будто бы для того, чтобы пересчитать их. «Хан ранен, лежит, надо кому-то проследить, чтобы нигде не было беспорядков», — сказал он.
Во всеобщей суматохе князь Степанос остался пока неузнанным, его поместили с простыми людьми. Когда евнух, обойдя всех, подошел к Степаносу, он обратился к сторожу и со смехом сказал:
— А его-то зачем привели сюда?
— Он тоже армянин, — ответил сторож.
— По-твоему, каждый армянин наш враг?
— А то как же?
— Дурак, он из севкарских крестьян, я знаю его, он из войск мелика Франгюла, сегодня они помогли нам и лучше наших дрались против войск Тороса.
— Я этого не знал.
— Ты не знал, что все войско мелика Франгюла состоит из армян, но дружественных нам?
— Это-то я знал…
— Что ж ты тогда мудришь?
И евнух велел освободить «севкарского крестьянина». Его приказ был тотчас же выполнен. В магометанском мире евнух это сила, слову которого внимают с благоговением.
Избавившись от своих пут, князь узнал от Ахмеда, что мелик Франгюл сейчас находится у хана, что он не останется здесь ночевать, а поедет домой. Этого было достаточно, чтобы составить план. Степанос решил воспользоваться представившейся возможностью и в ту же ночь наказать предателя, погубившего столько жизней.
Двое его слуг, Джумшуд и Агаси, как уже было сказано, бродили вокруг дома Фатали.
— За теми деревьями, — сказал евнух князю Степаносу, — ты найдешь своих телохранителей.
— Спасибо, Ахмед, — ответил князь, с признательностью пожав ему руку. — Я не буду говорить о переполняющих меня чувствах. Ты делаешь то, что является долгом каждого армянина, озабоченного судьбой родины. Это честно, благородно и вызывает глубокое уважение. Ты спас мою жизнь, которая принадлежит родине, теперь ступай и спаси еще одну жизнь, принадлежащую только мне…
— Об этом я уже отдал распоряжения, — ответил евнух.
— Благодарю тебя, Ахмед, — произнес князь. — Где же мы встретимся?
— У развалин Кармирванка.
Они расстались. Евнух отправился в дом хана, а князь туда, куда указал ему Ахмед и где он надеялся встретить Джумшуда и Агаси.
Увидев своих телохранителей, Степанос спросил:
— Вас здесь только двое?
— Нет, недалеко в лесу прячутся всадники, — ответили радостно слуги, увидев князя.
— Пусть они пока остаются на своих местах, мне достаточно вас двоих, идемте.
Все трое спрятались за деревьями, там, где должен был пройти мелик Франгюл, чтобы добраться домой. Когда предатель появился, они долго следовали за ним на довольно близком расстоянии, так что даже слышали его разговор с рассыльным.
Ночная тьма в густом лесу делала их совсем невидимыми. Только осторожный мул учуял спрятавшихся в засаде людей, но на его предупреждения никто не обратил внимания.
После того, как труп злодея был сброшен в ров, князь со своими телохранителями направился к развалинам Кармирванка. По дороге им встретился дервиш и с нетерпением спросил:
— Кончили?..
— Да, — ответил князь, — а вы?
— Мы тоже кончили, — тихо молвил дервиш и повел их к Кармирванку.
В развалинах этого храма мог бы спрятаться целый легион воинов. Полуразрушенная церковь и многие из келий уцелели.
В одной из келий сидела Сюри — красавица жена разрушителя этого монастыря. Фатима, ее дочь, спала, положив голову ей на колени. В камине, давно не видевшем огня, тлели дрова, тускло освещая неспокойное лицо женщины. Перед ней стоял главный евнух и всячески старался ее подбодрить;
— Не тревожься, госпожа, он подойдет… не опоздает…
— А вдруг до его прихода…
Женщина не смогла закончить свою ужасную мысль. Евнух понял ее и попытался успокоить:
— Никто не заметил, как вы вышли из замка, сейчас там все заняты больным ханом, гарем остался без хозяина, кто догадается, что не хватает одной из жен? Если даже десять уйдут, станет известно только через несколько дней. А нам достаточно одной ночи.
Сюри не боялась, она лишь проявляла осторожность. Бесконечная радость, переполнявшая все ее существо, не могла уступить место страху. Она, казалось, боялась лишиться своего счастья.
— Мы выбрали неудачное место, — произнесла она.
— Более безопасного места, чем эти развалины, не найти, — ответил евнух.
— Ему известно, что я жду его?
— Да, я предупредил.
— А дорогу он знает?
— Дервиш приведет его.
Снаружи послышался свист.
— Идут, — сказал главный евнух и поспешил выйти из кельи.
Эта весть наполнила сердце женщины таким ликованием, что она вздрогнула всем телом. От судорожного движения проснулась девочка, положившая голову ей на колени.
— Мама, я видела удивительный сон, — сказала она, — рассказать?
Мать не обратила на ее слова внимания и, совсем потеряв голову, побежала к двери. В ту же минуту она очутилась в объятиях молодого мужчины.
Дервиш, евнух Ахмед, Агаси и Джумшуд остались у дверей, чтобы своим присутствием не смущать влюбленных.
— Кто этот человек, мама? — спросила у Сюри дочь.
— Твой отец, доченька, — ответила мать.
Князь, одной рукой держа за руку Сюри, другой Фатиму, вышел из кельи. К ним подошли дервиш и евнух и пожелали им счастья. То же сделали Джумшуд и Агаси.
Удаляясь от развалин, все направились к лесу, где их ждала группа всадников.
Князь Степанос взял дервиша за руку и попрощался с ним:
— Я очень благодарен тебе за доброту и никогда не забуду ее.
Более трогательным было прощание Сюри.
— Я была несчастна, имея плохого отца, — сказала она дервишу, — но ты столько лет утешал меня, проявлял поистине отеческую заботу. Позволь поцеловать тебе руку, и пусть это будет выражением моей признательности.
Дервиш протянул ей руку и сказал:
— Твое счастье для меня уже большая награда, госпожа. Я рад, что смог быть полезен вам обоим.
Ахмед обнял дервиша и
