Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Неэра и Синон не стали его отговаривать. Надежды на то, что Пангею удастся что-нибудь сделать для Минуция или Ювентины, у них не было, но благородный порыв юноши они одобрили.

Утром следующего дня повозка с Синоном и Неэрой покатила дальше, а Пангей, купив у хозяина заезжего двора хорошего коня (он имел при себе крупную сумму денег, большею частью в золотых денариях), поскакал в обратном направлении.

К счастью для Пангея, в тот день моросил дождь, и ему пришлось надеть пенулу[453] с капюшоном. Это его спасло, потому что в пятнадцати милях выше Таррацины ему повстречались мчавшиеся во весь опор на своих конях Аполлоний и Деметрий, которые проскакали мимо, не узнав его.

У обоих всадников тоже были надвинуты на головы капюшоны плащей, поэтому и Пангей не узнал в одном из них Аполлония.

О том, какая страшная участь постигла Неэру и Синона, Пангею стало известно больше года спустя.

Их мертвые тела со следами жестоких пыток были найдены в глубоком овраге неподалеку от Ланувия местными жителями. Тогда трупы несчастных не были опознаны и преступление осталось нераскрытым. Однако судьбе было угодно, чтобы Пангей осенью следующего года оказался в объятой восстанием Сицилии, в самой Триокале[454], где Деметрий и Аполлоний, подосланные к восставшим претором провинции Луцием Лукуллом, были разоблачены, схвачены и во время пыток помимо всего прочего рассказали о своем гнусном злодействе, совершенном под Ланувием.

Старая Неэра умерла, не выдержав истязаний, которым подвергли ее два негодяя, но так и не сказала им, куда отправился ее любимец.

У Синона мучителям удалось выпытать, что Пангей накануне выехал из Таррацины в Капую.

Прикончив раба, Деметрий и Аполлоний решили продолжать преследование.

Они вернулись обратно в Капую. Там им удалось разузнать о молодом красивом всаднике, выехавшем из города по дороге в Беневент и опередившем их всего на один день. Оба вольноотпущенника ринулись следом. Они не сомневались, что настигнут свою добычу, но тот, за кем они гнались, не жалел своего коня, словно чувствовал угрожавшую ему опасность. В одном месте, как выяснилось, он приобрел новую лошадь. Деметрий и Аполлоний почти настигли его в Брундизии, но они опоздали буквально на один час.

В гавани Брундизии им рассказали о молодом человеке, похожем на Пангея, который, продав свою лошадь, отплыл на корабле в Грецию.

У Деметрия и Аполлония, скрежетавших зубами от бессильной злобы, не оказалось с собой достаточного количества денег для того, чтобы пуститься в далекое путешествие за море. Пангей же, судя по всему, не испытывал недостатка в деньгах, и это было главным его преимуществом, позволившим ему в конце концов уйти от своих преследователей.

Между тем претор Луций Лициний Лукулл вернулся в Рим.

Перед тем как войти в город, он приказал распять на Эсквилинском поле сто пятьдесят рабов-мятежников, которых он привел с собой из Кампании.

После этого он распустил солдат, приказал ликторам вынуть из фасций топоры и, приветствуемый весьма небольшим числом граждан, собравшихся у Капенских ворот, вошел в город и направился прямо в храм Согласия, где в это время заседал сенат. Его встретили там без долгих славословий, хотя и почтили аплодисментами.

В этот день обсуждалось письмо, полученное от царя Вифинии Никомеда II Епифана[455], который жаловался на римских публиканов, разоривших и обезлюдивших его царство великими поборами и продажей в рабство тысяч и тысяч вифинцев. Никомед уверял, что не может прислать в помощь Риму для борьбы с кимврами даже маленького войска.

Письмо это вызвало у большинства сенаторов очень неприятные чувства. После высказываний с мест было принято особое постановление, касающееся «союзников римского народа»[456]. Никто не предполагал, что это постановление явится вскоре толчком к новому восстанию рабов, на этот раз в сицилийской провинции, и будет оно во много раз опаснее, чем подавленный Лукуллом мятеж в Кампании.

Лукуллу в первые дни после его возвращения в Рим предстояло дать отчет об исчезнувших казенных деньгах, предназначенных для выплаты жалованья легионерам, и о прочих расходах. О том, что деньги эти были захвачены мятежниками и потом так и не были найдены, знали многие, но для Лукулла признать это во всеуслышание значило выставить себя на посмешище. Острословы из партии популяров и без того осыпали язвительными замечаниями его «блистательный успех при ловле беглых рабов», представляя его как «пиррову победу» в связи с неслыханными потерями среди солдат, принявших участие в этом походе.

Чтобы избежать каких-либо нареканий в сенате и в народе, Лукуллу пришлось выплатить жалованье солдатам и пособия семьям погибших из своих собственных средств, как ему посоветовал Метелл Нумидийский, считавший, что будущее консульство зятя дороже каких-то пятнадцати талантов.

Марк Лабиен до середины мая залечивал раны на живописной вилле Никтимены, после чего, тепло простившись с гречанкой, уехал в Рим, но пробыл там недолго.

Претор Лукулл оказался более злопамятлив, чем он предполагал. Узнав о приезде Лабиена, претор прислал ему повестку с требованием явиться к нему в назначенный день и час.

Объяснения с претором не сулили Лабиену ничего хорошего.

В беседе с отцом он рассказал ему все начистоту и объявил, что намерен, не мешкая, отправиться вслед за войском Корнелия Суллы, который несколько дней назад выступил в альпийский поход, чтобы соединиться с армией проконсула Гнея Манлия Максима.

Старик ничего не имел против этого, сразу сообразив, что Лукулл, пока он в должности, постарается испортить сыну репутацию перед выборами военных трибунов, подвергая его своим нападкам.

— Отправляйся, сынок, — сказал он. — Восстановишь силы в альпийском лагере. Там воздух здоровее, чем в Риме. А я передам претору, что повестка не застала тебя дома.

Сборы в дорогу не заняли много времени. В сопровождении Аристиона и Геродора, который упросил своего благодетеля тоже взять его с собой, Лабиен под вечер вышел из города через Раудускуланские ворота. На конном дворе путников уже ждала запряженная повозка, о чем позаботились рабы, посланные туда заранее.

Лабиен решил ехать в Остию, сесть там на корабль и морем догнать легионы Суллы, двигавшиеся по Аврелиевой дороге.

Спустя десять дней Лабиен был в лагере под Никеей, а по прошествии еще немногих дней он получил письма от родителей и друзей. Одно из них было от Ювентины.

Письмо было коротким и написано старательным детским почерком.

Она писала:

«Ювентина шлет привет Марку Аттию Лабиену.

Если ты здоров, хорошо; я здорова. Письмоносцы хлебных откупщиков, очень милые и доброжелательные люди, пообещали мне доставить это письмо в Рим, но даже если оно по какой-либо причине не застанет тебя там, я надеюсь, что оно найдет тебя. Я хочу выразить тебе всю мою признательность за твое доброе отношение ко мне, оказанную мне помощь и особенно за Геродора, которого ты, как я узнала из случайного разговора с одним капуанцем, спас от неминуемой гибели. Нет сомнений в том, что отныне ты приобрел преданнейшего слугу, на которого всегда и во всем сможешь положиться. Это один из порядочных и честных молодых людей, каких я знала. О себе постараюсь рассказать покороче, чтобы не утомлять тебя. Друзья помогли мне укрыться в надежном месте. Здесь я чувствую себя в совершенной безопасности и ни в чем не нуждаюсь. Это то, о чем я всегда мечтала: свобода, близость моря и радостное ощущение, что не все еще потеряно, что еще стоит жить. До ближайшего города всего несколько миль. Время от времени я хожу туда, посещаю театр и узнаю новости. Большего мне не надо. Где-то на западе острова идет война. Пока одни боги ведают, что там сейчас происходит. Люди говорят, что претор провинции Лициний Нерва пожинает плоды своей продажности и трусости[457]. Странно, но мне почему-то кажется, что мы еще когда-нибудь встретимся, хотя нам с тобой предназначены совершенно разные судьбы. Кто знает?

Прощай».

Календы — первый день месяца в древнеримском календаре.

649 год от основания Рима — Согласно преданию, город Рим был основан в 754–753 гг. до н. э. Римляне вели летосчисление от основания Рима. 649 г. от основания Рима соответствует 104 г. до н. э.

Гай Марий — римский полководец и политический деятель, семь раз избиравшийся консулом. Происходил из простой крестьянской семьи. В первый раз стал консулом в 107 г. до н. э., провел военную реформу, положившую начало замене гражданского ополчения постоянной армией наемников. Летом 105 г. до н. э. победоносно завершил войну с нумидийским царем Югуртой. В 102 г. до н. э. разгромил полчища тевтонов близ Акв Секстиевых, а в 101-м уничтожил кимвров под Верцеллами, избавив Рим и Италию от величайшей опасности. В дальнейшем возглавил демократическую группировку в Риме, выступив против аристократической партии, и силой захватил власть, но вскоре умер (86 г. до н. э.).