Хэйсити видел, что на ресницы у старого самурая навернулись слезы. Он невольно склонил голову, подумав о том, сколь тяжкой скорбью полнится иссохшая, похожая на старое дерево, грудь Хёбу. К тому же он впервые видел Хёбу, столь явно обнаруживающим свою слабость. Помолчав немного, Хэйсити решительно, как подобает самураю, сказал:
— И все же… Я понимаю, как вам тяжело сейчас, однако, пока его светлость не объявил официально своей воли, стоит ли так падать духом? Полагаю так: даже если вашей милости и будет велено покинуть Эдо, вы должны сделать все, чтобы еще здесь задержаться. Этого требуют интересы дома Уэсуги.
— Ну, не знаю… — вздохнул Хёбу. — Я-то, конечно, готов на все. Если бы, чтобы все уладилось благополучно, от меня требовалось всего лишь пожертвовать жизнью, что может быть проще?!.. Но нет, так не получится. Какое-то расхождение во мнениях со временем перерастает в желание все делать наперекор другому и в конце концов ввергает человека в озлобление. Ну, а тогда уж никто и ничто не в силах изменить положение — остается только личная неприязнь. Его светлость именно так сейчас смотрит на Хёбу Тисаку. Даже то, что прежде он бы выслушал с радостью, теперь вызывает у него только раздражение. И это не какое-то мое предвзятое суждение, но безусловный факт. Если я при таком раскладе и останусь в Эдо, чем я смогу быть полезен нашему клану? Мало того, что господин наш ни за что не станет прислушиваться к моему мнению — уже лишь оттого, что я здесь буду находиться, он постарается сделать все наоборот, мне назло. Вот я и чувствую сейчас, что силы мои на исходе — стрелы в колчане кончились… И не то чтобы я устал, нет… Просто служил верой и правдой, а получается, что вроде бы и верности никакой нет, и от моего присутствия дому Уэсуги нет никакой пользы… Ты пойми! Ну разве не взвоешь тут волком от тоски?!.. Но ты не думай, я не слишком беспокоюсь, ежели меня сошлют в провинцию, а мое место займет Иробэ. Он прекрасно понимает, что я имею в виду, чего опасаюсь. Он ведь по натуре-то очень смышлен, деликатен и на этом посту сумеет себя проявить. Он справится, так что я спокоен. Ну, а я, пусть даже мне запретят покидать Ёнэдзаву, все равно буду служить нашему клану, пока не паду бездыханным. Оиси сейчас, когда наступает решительный час, конечно, прикидывает, каковы наши силы. Я намерен ему дать понять, что мы сильны, как никогда. И тут я рассчитываю прежде всего на тебя и твоих людей.
Хэйсити согласно кивнул. Его округлые щеки при этом слегка покраснели.
Сверля Хэйсити своим пронзительным взором, Хёбу замолк, будто обдумывая какой-то план.
— Вы должны умереть! — наконец сурово промолвил он.
Эти слова прозвучали слишком неожиданно. На сей раз Хэйсити, вместо того чтобы кивнуть, лишь безмолвно взглянул собеседнику в глаза. Их взоры скрестились в пространстве.
— Я имею в виду вот что. Возможно, ради защиты интересов дома Уэсуги придется бросить вас на произвол судьбы, — через силу выговаривая слова, тихо пояснил Хёбу. — Готов ли ты на такое?
— Разумеется, об этом не стоит и говорить, — твердо ответил Хэйсити.
— Хотелось бы, чтобы и все остальные считали так же. Однако дело не ограничится тем, что союзники бросят вас на произвол судьбы. Еще и молва осудит вас — должно быть, все будут вас поносить и бесчестить. Готовы ли вы будете, зная о том, доблестно принять смерть?
— О чем вы? — удивленно спросил Хэйсити, не уловив смысла сказанного.
Подумав, он начистоту высказал то, что чувствовал сердцем:
— Если так надо во имя долга, мы будем готовы. Никто не усомнится и не отступит.
— Благодарю, — просто сказал Хёбу, и только по дрогнувшему голосу можно было понять, как тронут старый воин.
Заметив, что в скором времени предстоит обсудить подробности, Хёбу ограничился просьбой готовиться к исполнению долга. На том они расстались.
Хэйсити Кобаяси долго не мог отделаться от того тяжелого впечатления, которое произвели на него слезы Хёбу — никогда прежде ничего подобного за этим железным человеком не наблюдалось. Только тут Хэйсити впервые осознал, насколько накалилась ситуация.
Кодзукэноскэ Кира, опасаясь мести ронинов, только и думал о том, как бы поскорее перебраться на подворье Уэсуги. Оттого-то так зачастил в Адзабу, в главную усадьбу, юный Сахёэ, приходившийся его светлости Цунанори родным сыном и пребывавший на воспитании у Киры. Слухи об этих частых визитах не могли не дойти до ушей Хэйсити, неотлучно караулившего усадьбу самого Киры в Мацудзаке, однако он и не предполагал, что разлад в отношениях между господином и предводителем клановой дружины может зайти так далеко. Сбывались мрачные предчувствия Хёбу, которые он высказывал с самого начала, сразу же после злополучного инцидента в Сосновой галерее. Теперь получалось, что Кира с сыном, по причине собственного малодушия, полностью перекладывают ответственность за происходящее на дом Уэсуги — и тем самым превращают могущественный клан в мишень для кучки мстительных нищих ронинов. Если дело дойдет до межклановых стычек, может быть, это и явит в новом блеске доблесть славных воинов рода, но уже тот факт, что могущественный клан связался с какими-то жалкими бродягами-ронинами, сделает имя Уэсуги посмешищем для всего света и опозорит на веки вечные. С таким противником неприятностей не оберешься.
Хэйсити понимал: Хёбу Тисака прилагает все усилия именно к тому, чтобы такого позора избежать. Он лавирует в этом море, стараясь, чтобы корабль не соскользнул в пучину, не оказался втянутым в водоворот, из которого выбраться будет нелегко. Хёбу считал, что его обязывает к тому должность командора, и не щадил сил ради исполнения долга. И вот теперь этот вернейший и преданнейший вассал Уэсуги, если верить его сегодняшним словам, будет отстранен от дел… Как же так?! Шагая обратно под ясным осенним солнцем, Хэйсити размышлял о будущем клана, о том, каково сейчас приходится старому Хёбу, — и душа его погружалась в кромешный мрак.
Хёбу говорил о том, что его уход сейчас, может быть, и к лучшему, поскольку он может послужить интересам клана, разрешив сложную проблему и отчасти разрядив накопившееся напряжение. К тому же он клялся, что, даже будучи сослан в провинцию, будет не щадя живота по-прежнему неустанно радеть о деле, — то есть как будто бы не терял веры в конечную победу. Это, конечно, было отрадно, однако для него, Хэйсити, было мучительно тяжело сознавать, что Хёбу выдворяют из Эдо. С негодованием думал он о том, что истинная причина всех бед — поведение Киры и его сына.
Он все еще не понимал до конца сути слов Хёбу: «Возможно, придется бросить вас на произвол судьбы…» — и не старался пока докопаться до смысла. Поскольку речь шла о деле, которым занимался не кто-нибудь, а сам Хёбу, он был спокоен и чувствовал надежную опору, во всем полагаясь на предводителя. Мысль же о том, что Хёбу суждено покинуть Эдо, рождала в сердце печаль.
Подойдя к мосту Рёгоку, Хэйсити заметил на веранде чайной у самого моста человек пять из своей команды. Один из группы тоже, как видно, заметил его, а тут и все остальные обернулись в его сторону. Хэйсити направился к ним.
— С возвращением! — приветствовал его Дэндзо Сибуэ, у которого через всю щеку тянулся рубец от старой раны, и подвинулся, освобождая для Хэйсити место. — Что-то срочное, видать, было?
— Да нет, ничего особенного, — ответил Хэйсити, продолжая стоять.
Послышался плеск рулевого весла — это прошла под мостом лодка. По воде пробежала легкая рябь, играя солнечными бликами.
— Как тут у вас дела?
— Да вот, изволите видеть, погодка больно хороша — ну, мы и вышли прогуляться, — смущенно пояснил Дэндзо, памятуя, что им было велено без особой нужды из усадьбы не выходить.
Хэйсити промолчал.
— Ты бы рассказал его милости Кобаяси насчет того дела… — подсказал один из компании.
— А, и верно! — кивнул Дэндзо. — Тут, ваша милость, есть один интересный разговор. Похоже, что в окрестностях объявились вражеские лазутчики.
— Это ты о ком? — переспросил Кобаяси, не выказывая особого удивления.
— Да есть тут кое-кто — подсказали добрые люди. Похоже, и впрямь… Мы вот тут как раз о том и говорили. Чем нам сидеть в усадьбе, как в сундуке, надо бы их отыскать и проучить как следует.
— Пока они не сунулись в усадьбу, можно особо не беспокоиться, оставьте их в покое. Но и нам выходить за ворота не стоит. Тем более, если подозрительные личности бродят окрест, — надо удвоить бдительность.
— Что ж нам теперь, так никого и не трогать, даже если известно, что он вражеский шпион? — запальчиво вмешался в разговор еще один самурай.
Хэйсити почувствовал, что все его люди охвачены беспокойством. Да, так оно и должно быть. Когда имеешь дело с противником, который неизвестно когда нагрянет, и вообще неизвестно, нагрянет ли, да при этом сидишь долгие дни без дела в тесноте в одном и том же месте, тут поневоле начнешь беситься…
