— На редкость невоспитанное замечание, Харрис, — сурово укорил его сквайр, — ведь ты прекрасно знаешь, как твои сестры любят читать романы, к тому же Джейн призналась в нескольких попытках их написания. В последнее время я обрел терпимость к людям, будь то джентльмены или леди, которые получают удовольствие от чтения хорошего романа. Так должно и тебе.
Харрис был скорее раздосадован, чем смущен этим выговором, но прежде, чем он сумел ответить, появился дворецкий с супницей.
— Вот п-п-п-п-пунш, который я заказал в в-в-в-в-вашу честь, от-от-от-от-отец.
Харрис с сардонической улыбкой стоял, пока дворецкий разливал и разносил собравшимся пунш из красного вина.
— Вы-вы-вы-вы-выпейте, отец.
С перекошенными лицами мы все отпили из бокалов. Вкус был ужасен, словно напиток сварили из совершенно не сочетающихся вин. Сквайр с отвращением выплюнул свою порцию в бокал.
— Ради Христа, что это, сын?
— Л-л-л-л-леди… и джентльмен, — сказал Харрис, отдельно кивнув отцу, — мой п-п-п-п-пунш совсем как вы. В отдельных ем-ем-ем-ем-емкостях вы все весьма х-х-х-х-хороших сортов, но в об-об-об-об-общей — крайне не-не-не-не-неприятны.
Повисло потрясенное молчание. Харрис сел. Кэтрин, Элизабет и Алетия казались обиженными. Сквайр хмурился от ярости. Замечание выглядело неприлично грубым, но когда я поняла, каких хлопот стоил Харрису весь этот план, я против собственной воли сочла эпизод забавным. Губы мои начали складываться в улыбку. Я поймала взгляд сестры и увидела в нем понимание. Мы не в силах были больше сдерживаться и расхохотались.
Сестры Бигг, почувствовав нелепость произошедшего, вскоре заразились нашим весельем и присоединились к смеху, даже сквайр в конце концов громко засмеялся. Харрис откинулся на спинку стула с весьма довольным видом.
Неделя прошла крайне приятно, не подготовив меня к предстоявшему в скором времени краху. Харрис более не заказывал винных пуншей и в основном держался наособицу, хотя я несколько раз замечала его за тихими беседами с кем-то из сестер. Беседы эти, впрочем, резко обрывались, как только мы с Кассандрой входили в комнату.
В четверг, 2 декабря 1802 года, мы с сестрами Бигг наслаждались тихим утром в гостиной, когда в комнату внезапно ворвался взволнованный Харрис. Сестры одновременно вскочили, каждая заявила, что забыла сделать кое-что важное, и, под предлогом нужды в личных советах Кассандры, ensemble[22] увлекли ее прочь, к немалому удивлению последней. Прежде чем я поняла, что произошло, я очутилась наедине с Харрисом.
Мы оба хранили молчание. Харрис встал у камина. Одну здоровенную руку он неловко положил на облицовку, другая безвольно свесилась вдоль тела. Он с таким пристальным вниманием уставился на пламя, что я задалась вопросом, не видит ли он в нем какого-то изъяна. На Харрисе были бледно-желтые бриджи и, как заметил его отец, пара новых черных, украшенных кисточками ботфортов, которые заканчивались как раз под коленом — попытка выглядеть модным, которая совершенно провалилась из-за нескладной фигуры, влажного блеска на лбу и простоватых черт лица.
В тихом изумлении я присела на диван. Передо мной забрезжило понимание, что наша встреча, возможно, подстроена. Не исключено, что Харрис хочет мне что-то сказать, хотя я даже не догадывалась, что именно.
— Доброе утро, Харрис, — вежливо произнесла я после продолжительного молчания, зная, что ему часто необходима помощь, чтобы начать беседу.
Харрис кивнул в моем направлении и вновь вперил взгляд в огонь.
— Чудесное утро, не правда ли? — осведомилась я. — Ваши сестрицы полагают, что может пойти дождь, но я уверена, они ошибаются.
Он продолжал стоять в неловком молчании. Я подбирала новую тему для разговора, и только надумала спросить его, понравился ли ему Оксфорд, как Харрис обернулся с внезапной решимостью и приблизился ко мне, остановившись в нескольких футах.
— Ми-ми-ми-мисс Джейн, — твердым голосом произнес он.
— Да?
Я испытала облегчение, увидев, что он действительно намерен заговорить и что мне не придется беседовать за двоих.
— В-в-в-в-вы знаете, что я — наследник Мэ-мэ-мэ-мэнидаун-парка.
— Да.
— И в ка-ка-ка-ка-качестве такового я м-м-м-многое могу предложить о-о-о-особе, которая согласится стать моей ж-ж-ж-женой.
— Конечно, Харрис.
— В-в-в-вы окажете мне эту честь, ми-ми-ми-мисс Дж-дж-дж-дж-джейн?
— Он попросил твоей руки? — изумленно воскликнула Кассандра.
Ее потрясенное лицо было подлинным отражением моего. Я находилась в исключительном смятении с тех пор, как Харрис сделал свое неожиданное заявление, после которого я немедленно покинула комнату. Я нашла Кассандру наверху в обществе сестер Бигг, чьи отведенные глаза, спрятанные улыбки и напряженные, ожидающие лица выдавали их осведомленность о готовящемся предложении Харриса.
Мы с сестрой заперлись в нашей общей гостиной, и я только что закончила свой рассказ.
— Он действительно предложил тебе выйти замуж? — повторила Кассандра. — Харрис?
— Да.
Я расхаживала по комнате. У меня свело живот, кружилась голова, я не знала, что думать и что чувствовать.
— И что ты сказала?
— Я сказала… я толком не помню. Сказала, что мне нужно время подумать.
— Как неожиданно! Признаюсь, я до крайности удивлена.
— Я тоже.
— Мне и в голову не приходило, что он так тебя воспринимает. Как, как…
— Как жену?
— Более того, — ответила Кассандра. — Как возлюбленную.
— Мне тоже. По правде говоря, я не уверена, что это так.
— О чем ты?
— Он не говорил о любви. Не упомянул даже ни о какой привязанности.
— Ни о какой?
— Ни о какой. Основное ударение было сделано на честь, которую он оказывает мне как наследник Мэнидаун-парка, — вздохнула я. — Давай говорить откровенно. Харрису двадцать один год, он не слишком искушен в жизни и не знает, чем занять время. Полагаю, он может просто нуждаться в жене — какой-нибудь жене. Сестры, не сомневаюсь, приложили руку к его решению. Они уговаривали и ободряли его. Он и его семья хорошо меня знают, к тому же я здесь, под рукой.
— Несомненно, это далеко не все твои достоинства. Он должен был восхищаться тобой, чтобы просить твоей руки.
— Если и так, ничего подобного он не сказал.
— Он не слишком красноречив.
— О да! Не слишком. Как он делал предложение! — насмешливо добавила я. — По-моему, ему добрых три минуты понадобилось, чтобы выговорить простую фразу.
Мы расхохотались, но, почувствовав раскаяние, постарались успокоиться.
— Прости. Нам не следовало смеяться. Трудности с речью принесли Харрису и его семье немало страданий. Это не смешно.
— Верно. Не смешно. И его предложение — это очень серьезно, Джейн.
— Я понимаю. Получить предложение в преклонном возрасте почти двадцати семи лет! Для женщины без дома, без денег, без имущества лестно и очень утешительно.
Кассандра не улыбнулась, явно не усмотрев юмора в моем замечании.
— Он весьма желательная партия, Джейн.
— Разве? Разве?
— Ты и сама знаешь. Харрис — наследник Мэнидаун-парка и всех земель.
— Я прекрасно знаю, как он богат… или будет богат. Но он на пять лет меня младше.
— И что с того? Пять лет ничего не значат. Генри на целых десять младше жены, и они очень счастливы в браке. К тому же женщины часто переживают своих мужей.
— Но он так прост, так неуклюж, так неотесан, — сказала я. — Между нами нет ни симпатии, ни тем более высокого чувства. Наши умы столь несхожи. Харрис редко говорит. А когда все-таки говорит, часто грубит или не произносит ничего интересного.
— В подобном случае молчание может почитаться благом.
К своему ужасу, я поняла, что Кассандра совершенно серьезна.
— Как ты можешь так говорить? Ты же не веришь в это. Любезное, занимательное общение есть основание, краеугольный камень любых близких отношений.
— Он еще молод, Джейн. Вспомни, мальчиком он учился дома и никогда по-настоящему не знал матери. Брак станет для него благотворным явлением. Если ты будешь рядом, обучая и наставляя Харриса, его умение вести беседу может улучшиться.
— Может. Но что, если нет? Ты же знаешь, я не люблю его. По правде говоря, он мне даже не слишком нравится. И вряд ли он меня любит.
— Между уважением, нежностью, приязнью и любовью лежит немало путей.
— Но я не питаю к Харрису ни одного из этих чувств. О, полагаю, я могу испытывать своего рода нежность к нему или тому мальчику, каким он был. Но уважаю ли я его? Нет.
— Пока нет, но, возможно, со временем ты научишься заботиться о нем, как и он научится заботиться о тебе.
— Возможно? Со временем? Тебе не кажется, что мне не стоит так рисковать? Провести жизнь, связав ее с тем, кого не любишь, — в какой ловушке мы оба окажемся! Представить не могу!
