Привратник, в интересах которого было пропустить как можно больше посетителей, чтобы за солидное вознаграждение сообщать каждому из них о настроении цезаря, с облегчением взмахнул тростью.
- Метилий Модест! - с необычайной торжественностью выкрикнул номенклатор, также имевший немалые выгоды от своей должности.
Взметнулась дверная занавесь. Эллины, вспомнив об опасности, которая с самого начала приема висела над ними словно дамоклов меч, с тревогой взглянули на вошедшего сенатора.
Метилий Модест оказался чрезвычайно бойким молодым человеком с очень подвижным лицом. Не успев приблизиться к помосту, он принялся изливать слова восторга и любви к Цезарю, чья доброта и сострадание к чужим бедам, по его признанию, не имеют границ. Когда же Клавдий поднялся, чтобы поприветствовать знатного посетителя, тот порывисто обнял императора и, отогнав слуг, взошел на помост и собственноручно усадил его в кресло. И все это с такой почтительностью, таким благоговением, что даже у привратника, не допускавшего Сантуралии – пятидневный ежегодный праздник в Древнем Риме, во время которого в память о золотом веке Сатурна, когда не было классов и частной собственности, как бы снималась разница между рабом и господином. Рабы в это время наслаждались мнимой свободой, а господа, согласно обычаю, пировали с ними за одним столом или даже прислуживали им, выслушивая весьма вольные шутки и замечания в свой адрес.
Дамокл - один из приближенных тирана Сиракуз Дионисия, завидовавший власти и счастью своего правителя. Узнав об этом, Дионисий дал ему власть на один день, и, посадив на трон, велел повесить над головой Дамокла меч на конском волосе. Увидев над своей головой обнаженный меч, Дамокл понял истинную цену высшей власти. куда менее серьезных нарушений этикета, не поднялась рука, чтобы протестующе взмахнуть тростью.
Лишь начальник германцев-телохранителей, молчаливо стоявших за спиной Клавдия, сделал шаг вперед и недвусмысленно положил ладонь на рукоять длинного меча. Метилий Модест примирительно посмотрел на него, но, увидев перед собой холодные глаза светловолосого варвара, с видимой неохотой попятился с помоста.
- Он? - шепнул Нарциссу Паллант, едва уловимым движением головы показывая на посетителя, сделавшего последний шаг под тяжелым взглядом германца.
Нарцисс кивнул:
- Наверно, да. От такого можно ожидать все, что угодно. Смотри, как издалека начинает, - нахмурился он, слушая, как сенатор, не давая Клавдию опомниться, стал забрасывать его жалобами на трудности, связанными с исполнением магистратских обязанностей. - Из сетей, накинутых столь умелой рукой, не так-то просто бывает выбраться!
- Значит, конец? - побледнел Каллист. - И нас не спасет даже мой должник?!
- Которого все нет и, кажется, уже не будет! – простонал Гарпократ.
- Нет! Он придет!.. Не может не прийти, ведь это единственный шанс для его семьи, которую он так любит! - словно в угаре забормотал Каллист и вдруг закусил губу, вспомнив о высказанных им же самим опасениях: - Проклятье! Лучше бы я сам отправился к нему!
- Поздно становятся умными фригийцы! - с презрением изрек очередную латинскую поговорку Паллант и выжидательно посмотрел на Нарцисса. - Ну, а что скажешь ты? Лично я еще ни разу не подходил так близко к лодке Харона!
- Я тоже, - нехотя согласился Нарцисс и, подумав, добавил: - Но пока мы еще не в его лодке, надо надеяться.
- На что?
- Если мне не изменяет память, в нерассмотренных бумагах цезаря есть серьезные жалобы на сенатора с таким именем, - припоминая, наморщил лоб Нарцисс. – И если это он, а это, судя по всему, именно он, у нас есть все основания выставить его перед Клавдием в самом невыгодном свете и постоять за себя, хотя тягаться с двумя такими опытными игроками, как Aфеp и этот Модест, не имея в запасе фальшивых костей - безнадежное занятие!
Он снова замолчал, весь обращаясь в слух. Метилий Модест теперь говорил о неисчислимых издержках которые неизбежны при добросовестном выполнении долга, сетовал, что не в состоянии продолжать свою карьеру дальше эдила из-за обрушившейся на него нищеты.
- Даже императорские рабы, не говоря уж об этих вольноотпущенниках, имеют во много раз больше денег, чем некоторые достойные сенаторы! - с горечью воскликнул он, бросая гневный взгляд в сторону эллинов.
- Вот оно! - изо всех сил стиснул локоть Нарцисса Каллист. - Началось...
Однако посетитель, вопреки его опасениям, стал расписывать куда и сколько денег он истратил лишь за последние полгода. Да все в цифрах, в подробностях, о которых все знали, но предпочитали молчать. 250 тысяч сестерциев - на организацию пиров. Сто тысяч - на подарки и угощения избирателям. Еще четверть миллиона лицам, которые заведовали выборами. Наконец, еще 200 тысяч - клиентам...
- Чтобы прибыть ко дворцу как всегда в лучших носилках, в окружении сытых и довольных клиентов, мне пришлось заложить драгоценности своей матери! – заявил он и с вызовом добавил: - Но теперь ни один человек не сможет упрекнуть нашего цезаря в том, что сенаторы являются к нему на прием голыми!
- Ну, хорошо, хорошо! - устало поднял руку Клавдий, явно тяготясь назойливостью посетителя. - Чего ты добиваешься от меня, скажи толком!
- Всё! - выдохнул Каллист. - Сейчас Модест донесет на нас и получит по закону четверть того, что мы успели накопить, а Афер - наши головы. Поверьте, я присутствовал при многих допросах и хорошо знаю толк в этих делах!
- Действительно, цезарь готов выполнить любую просьбу хитреца, лишь бы его только оставили в покое! – согласился Паллант. - Не прошло и пяти минут, а он уже утомлен, словно после всего приема. Вот уж поистине, капля долбит камень не силой, а частым падением!
- Капля? - рассеянно переспросил Нарцисс и вдруг просветлел лицом, услышав, как сенатор, выразив восхищение неслыханной щедростью цезаря, попросил оказать ему денежную помощь. - А знаешь, Паллант, эта капля, вернее, Модест для нас ничуть не опасней Пизона! Ты думаешь?
- А разве ты сам не слышал, что попросил он у цезаря? Денег!
- Тоже мне аргумент! Как говорят римляне, прежде всего следует искать деньги, а уж потом - добродетель!
Эдил – одна из первых сенаторских должностей, в обязанности которой входил надзор за строительством, состоянием улиц, храмов и рынков, а также раздача хлеба, проведение общественных игр и охрана государственной казны.
- Ах, Паллант, Паллант! - явно подражая недавнему тону Клавдия, покачал головой Нарцисс. - Твоя голова так нашпигована чужими мыслями, что в ней, наверное, уже не осталось места для собственных. Да будь этот сенатор подкуплен Афером, ему незачем было бы лишний раз обращаться за помощью к цезарю!
- Скупой всегда нуждается! - огрызнулся Паллант, задетый словами своего главного соперника.
- Лишний раз, лишний! - теряя терпение, процедил сквозь зубы Нарцисс. - Имея деньги, Модест непременно ограничился бы славословием и приберег редкую возможность просить их у самого Цезаря на более подходящий случай!
- Ну что ж, - остывая, задумался Паллант. - Пожалуй, я готов поверить тебе хотя бы уже потому, что... сомнительное лекарство лучше, чем никакое! Выходит, теперь мы можем спокойно дожидаться следующего посетителя?
- Ни в коем случае! Наоборот, - возразил Нарцисс и горячо зашептал: - Я верю в молодые ноги Полибия и его быстрый ум. Он во что бы то ни стало приведет сюда нашего спасителя. Но и мы не должны безропотно ожидать своей участи, точно жертвенные быки перед закланием. Так как новый посетитель может оказаться для нас последним, то надо держать этого здесь как можно дольше! Нужно тянуть время!
- заключил он и, покинув земляков, с почтением подошел к императору:
- Цезарь, а не будет ли величайшей ошибкой и несправедливостью удовлетворить просьбу этого, без сомнения, достойного сенатора?
- Как это ошибкой? - опешил Гальба.
- Почему несправедливостью?! - возмутился Силан, и все римляне, как один, принялись уговаривать Клавдия:
- Цезарь, ты обязательно должен помочь Модесту!
- Или ты хочешь, чтобы восторжествовала справедливость бывшего раба, которая заключается в том, чтобы лучшие граждане Рима бедствовали и жили в нищете?
- Дай денег Модесту!
- Чтобы он пропил их в первом же кабаке или промотал с продажными женщинами в грязном притоне? – усмехнулся Нарцисс. Клавдий недружелюбно взглянул на побледневшего посетителя.
- Так вот ты, каков, Метилий Модест? - медленно с неприязнью выговаривая каждое слово, спросил он.
- Но, цезарь, кто из нас без недостатков? - вступился за молодого сенатора Силан и, зная, что Клавдий преклонялся перед авторитетом Августа, многозначительно добавил: - Сам божественный Август всегда помогал нуждающимся сенаторам, какими бы они ни были, и постоянно заботился о сохранении древних родов!
- Только в один год он увеличил состояние сразу восьмидесяти сенаторам! – подтвердил Вителлий Старший, стараясь не смотреть в сторону эллинов.
