Уже много лет спустя Рихард писал, подводя итог своей жизни:
«Мы старались установить, какие слои и классы населения активно поддерживают нанкинский режим, действительный характер изменений, происходивших в социальном фундаменте правительства… Собирали сведения о военных силах, имеющихся у правительства, и реорганизации, которая проводилась под руководством немецких военных советников. Кроме того, мы внимательно наблюдали за перемещениями в верховном военном командовании, а также за изменениями в вооружении армейских частей и фортов… Постепенно у нас накопилась исчерпывающая информация относительно так наз. „чанкайшистских дивизий“, имевших самое современное вооружение, — дивизий, верных нанкинскому правительству, и дивизий сомнительной надежности.
Я собирал подобные сведения главным образом через китайских членов моей группы, хотя нередко получал весьма важные данные лично от немецких военных советников и предпринимателей, занимавшихся поставкой оружия…
Помимо этого я собирал информацию о внешней политике нанкинского правительства… и убедился, что оно целиком зависит от Англии и Соединенных Штатов… Мне стало ясно, что в будущем США займут место Великобритании, как господствующая держава на Тихом океане, причем указания на это я обнаружил уже в то время».
Одним из первых знакомств, которое осуществилось с помощью Агнесс Смедли, была встреча с Ходзуми Одзаки. Агнесс спросила однажды:
— Хотите, Рихард, я познакомлю вас с очень милым японцем, это корреспондент токийской «Асахи». У него солдатское лицо, но он ненавидит войну, не терпит милитаристов.
Они сидели в летнем кафе на берегу Хуанпу в сквере рядом с садовым мостом, перекинутым через канал. На воротах сквера висела предупреждающая надпись: «Собакам и китайцам вход запрещается». Здесь был английский сектор Шанхая. Рихард ответил:
— Я хочу познакомиться со всеми, кого возмущают такие вот надписи. Уверен, что я найду в них своих единомышленников.
Смедли встретилась с японским журналистом несколько месяцев назад в книжном магазине на одной из улочек французского сеттльмента. Заговорили о китайской живописи, и новый ее знакомый обнаружил глубокие познания, отличное понимание национального искусства Китая. Оказалось, что Одзаки знаком с книгами Агнесс Смедли и собирается перевести кое-что на японский язык.
— Вы несомненно понравитесь друг другу, — сказала Смедли.
В тот же вечер Агнесс позвонила Одзаки и пригласила его пообедать вместе с приехавшим недавно в Шанхай иностранным корреспондентом.
Встретились они в гостинице, где жил Зорге, на верхнем этаже, в ресторане с красными, цвета счастья, стенами, расписанными золотыми драконами.
Не было ничего примечательного ни в том, что за одним столом собрались коллеги-журналисты, ни в том, что американка Смедли представила японскому журналисту своего знакомого. Но именно в этот день произошло событие, которое принесло в дальнейшем столько неожиданных огорчений многим разведкам мира. Встреча в гостиничном ресторане положила начало большой дружбе и совместной работе двух ненавидящих войну людей — Рихарда Зорге и Ходзуми Одзаки.
Одзаки и в самом деле был похож на простого солдата — своим прямоугольным лицом, зачесанными назад густыми черными волосами и желто-зеленым кителем, который он носил летом. Но лицо у него было очень бледное — результат непрестанного пребывания в четырех стенах без свежего воздуха, за работой, за книгами.
— Одзаки-сан, ну когда вы смените свою униформу! — шутливо воскликнула Смедли, когда Ходзуми подошел к их столу. — Мечтаете стать солдатом?
— Из меня выйдет только плохой солдат. Я предпочитаю быть хорошим журналистом…
— Я думаю точно так же, — вступил в разговор Рихард. — Агнесс, может быть, вы нас все-таки познакомите?
Поначалу Одзаки был сдержан, но к концу обеда разговорился. Речь зашла о политической обстановке в Китае.
— Экономический кризис захватил и Японию, — говорил Одзаки. — Внешняя торговля за год сократилась у нас на одну треть. В Токио намерены поправить свои дела за счет Маньчжурии Японские капиталовложения непрерывно растут и составляют здесь уже полтора миллиарда иен. Теперь в Маньчжурии почти все иностранные капиталы принадлежат Японии. Исключение представляет Китайско-Восточная железная дорога, которую построили русские. Но это всего 23 процента капиталов, остальное принадлежит нам, японцам… Но вы же знаете, что вслед за капиталом всегда маршируют солдаты. Я не верю, что политическая обстановка в Китае разрядится в ближайшее время. Скорее наоборот. Взрыв поезда Чжан Цзо-лина — это только начало. Я уверен, что Доихара причастен к убийству. Вы знаете Доихара, Агнесс-сан? Он был советником при Чжан Цзо-лине И еще Итагаки… Эти люди не появляются случайно на горизонте и не исчезают раньше времени. Сейчас они в Маньчжурии…
Зорге поразило, с какой прямотой говорил Одзаки. Два года назад при взрыве поезда был убит Чжан Цзо-лин, маршал-милитарист, принимавший участие в междоусобной войне в Китае. Он располагал крупными военными силами, придерживался японской ориентации, но ходили слухи, что диверсию провели японские агенты. Почему? Теперь Ходзуми Одзаки уверенно подтверждает это: Чжан Цзо-лина убили потому, что он не угоден был японцам Поезд маршала взорвали под Мукденом. Организатором покушения был Доихара.
Одно из первых сообщений Рамзая в «Мюнхен», как шифровалась Москва, содержало информацию о политической обстановке в Китае, об угрожающем положении в Маньчжурии. Зорге высказывал предположение, что японцы вероятнее всего будут заинтересованы в приобретении КВЖД. Однако еще не известно, какими путями они постараются этого добиться.
За несколько месяцев Рихарду Зорге удалось создать в Китае активно действующую группу. Он должен был знать, в каком направлении будут развиваться события.
Официально доктор Зорге приехал в Китай изучать банковское дело, которым занимался еще в Гамбургском экономическом институте. Он написал диссертацию на тему о государственных тарифах, защитил ее и получил звание доктора социологических наук. У него накопился также, пусть небольшой, журналистский опыт. Это очень пригодилось в Китае. В Германии он получил предложение корреспондировать в «Социологический журнал», а в Соединенных Штатах, где он был проездом, Зорге заключил договоры с редакциями нескольких провинциальных газет.
И еще одно официальное поручение имел доктор Зорге в Шанхае — германское химическое общество, существовавшее при гигантском концерне «ИГ Фарбениндустри», интересовалось емкостью китайского рынка для сбыта своих химических товаров.
Германский консул в Шанхае господин Борх встретил молодого экономиста доктора Зорге с распростертыми объятиями. Для консула рекомендательное письмо, представленное Рихардом, имело большое значение: Зорге получил деликатное поручение химического общества, будет изучать китайские банкир связан с газетами… Видно, это парень с головой! — решил консул. Иначе как бы могли ему поручить столько заданий сразу?
Консул охотно взял на себя опеку над этим приятным, общительным немцем, который впервые оказался в Китае. Толстяк Борх одобрительно отнесся к идее доктора Зорге совмещать исследовательскую банковскую работу с работой корреспондента. Это позволит ему ездить по всей стране. Прежде всего консул Борх настоятельно рекомендовал доктору отправиться в Нанкин и познакомиться там с германскими военными советниками в армии Чан Кайши. Они имеют возможность свободно ездить, куда им вздумается.
Борх поднялся, по-отечески обнял Рихарда за плечи и сказал:
— Вот что, поедете в Нанкин, надевайте свой лучший костюм. Там это любят. И еще: если увидите Чан Кайши, будьте с ним предельно учтивы. Это лучший способ завоевать его расположение.
В тот же вечер поезд доставил доктора Зорге в Нанкин — столицу гоминдановского Китая, где располагался штаб германских военных советников.
Было душно, и термометр показывал выше двадцати пяти градусов. Не задерживаясь в гостинице, Рихард поехал в штаб. Он находился в просторной двухэтажной вилле с мансардой, выходившей окнами в тщательно ухоженный сад с прекрасными цветниками, китайскими мостиками, искусственным прудом и гротами из дикого серого камня. Рихард поднялся в приемную и, не дожидаясь, когда о нем доложит китаец-служитель, прошел на веранду, откуда доносился гул мужских голосов. Офицеры сидели в одних сорочках, развесив кители на спинках плетеных кресел. Под потолком вращались электрические опахала-вентиляторы, но они не спасали от духоты.
— Господа, вам привет из Берлина! — воскликнул Зорге, останавливаясь в дверях с поднятой рукой. — Может быть, мне тоже дадут чего-нибудь выпить!
