Но Клайв не стал продолжать разговора, а, отойдя к столику, принялся рисовать брадобрея, и тогда лорд Фаринтош возобновил свою упоительную светскую беседу.
— Что за гнусные зеркала в этих брайтонских пансионах! Лицо в них получается какое-то зеленое, право так, а меня ведь зеленым никак не назовешь, не правда ли, леди Анна?
— Но поверьте, лорд Фаринтош, у вас очень нездоровый вид, — заметила мисс Ньюком весьма серьезно. — А все потому, что вы засиживаетесь заполночь, курите да еще и ездите, наверно, к этому мерзкому Плэтту…
— Разумеется, езжу! Но отчего же мерзкому — это уж слишком, право так! — вскричал благородный маркиз.
— Как хотите, только вид у вас очень нездоровый. Помните, маменька, каким цветущим был прежде лорд Фаринтош? Прямо грустно смотреть, как он сдал, — ведь это второй его сезон!
— Господи боже мой, что вы такое говорите, мисс Ньюком?! По-моему, я прекрасно выгляжу! — И сиятельный юноша пригладил рукою волосы, — Жизнь, конечно, нелегкая: каждый вечер рваться на части, сидеть чуть ли не до рассвета, а потом, знаете, эти скачки одна за другой, — хоть кого изведут! Вот что я сделаю, мисс Ньюком. Поеду в Кодлингтон, к маменьке, слово джентльмена, весь июль просижу там смирнехонько, а потом отправлюсь в Шотландию, и уж в следующем сезоне буду всем на загляденье!
— Так и поступите, лорд Фаринтош! — сказала Этель, которую донельзя забавляли как юный маркиз, так и ее кузен, сидевший за столом и с возмущением слушавший своего соперника. — Что вы там делаете, Клайв? осведомилась она.
— Рисую бог знает что… того лорда Ньюкома, что пал в битве на Босвортском поле, — ответил художник, и девушка подбежала взглянуть на рисунок.
— Но почему он у вас так похож на Панча? — удивилась молодая особа.
— А что, нехорошо смеяться над собственными предками? — спросил Клайв с серьезным видом.
— Какая потешная картинка! — воскликнула леди Анна. — Взгляните, лорд Фаринтош, ну разве не прелесть?
— Возможно. Только я, признаться, не разбираюсь в этих вещах, отозвался маркиз. — Слово джентльмена. Вот Одо Картон вечно рисует такие карикатуры, а я в них не смыслю. Вы ведь завтра возвращаетесь в город, не так ли? И будете у леди Такой-то и Сякой-то (эти аристократические фамилии он произнес совсем уже невнятно). Вы не должны допустить, чтобы мисс Блэккеп взяла над вами верх. Ни в коем случае!
— И не возьмет, будьте покойны, — сказала мисс Этель. — Могу я просить вас об услуге, лорд Фаринтош? Ведь леди Иннисхауен ваша тетка?
— Ну разумеется, тетка.
— Так вот, не будете ли вы так добры достать приглашенье на ее бал во вторник моему кузену мистеру Клайву Ньюкому. Клайв, позвольте вас представить маркизу Фаринтошу.
Юный маркиз отлично запомнил эти усы и их обладателя по прошлой встрече, хотя не счел нужным показывать, что узнал его.
— Я счастлив, мисс Ньюком, исполнить любое ваше желание, — сказал он и, обернувшись к Клайву, спросил: — По-видимому, служите в армии?
— Нет, я художник, — ответил Клайв, весь так и залившись румянцем.
— Ах вот как! Право, я не знал! — вскричал маркиз; и когда вскоре, беседуя с мисс Этель на балконе, Фаринтош разразился громким смехом, Клайв, возможно не без резона, подумал: "Высмеивает мои усы, чтоб ему!.. С каким бы наслаждением я сбросил его сейчас на улицу!" Однако это благое желание мистера Клайва не повлекло за собой никаких немедленных действий.
Поскольку маркиз Фаринтош, по-видимому, намерен был задержаться, а общество его изрядно-таки раздражало Клайва, последний откланялся и ушел на прогулку, утешаясь мыслью, что сможет воспользоваться вечерними часами, когда леди Анна будет занята сэром Брайеном, а потом, конечно, пойдет укладывать детей, и таким образом даст ему возможность побыть с четверть часа наедине с прелестной кузиной.
Каково же было негодование Клайва, когда, воротившись наконец к обеду, он обнаружил в гостиной развалившегося в кресле Фаринтоша, который, оказывается, тоже был зван. Надежды на tete-a-tete рухнули. Этель с леди Анной и маркизом, как то свойственно людям, болтали об общих знакомых, о том, какие предстоят нынче балы, кто собирается на ком жениться, и прочее, прочее. И поскольку лица, о которых шла речь, принадлежали к высшему свету, о коем Клайв имел лишь смутное представление, он вообразил, что кузина важничает перед ним, чувствовал себя весьма неуютно и угрюмо молчал.
У мисс Ньюком были свои недостатки, она, как, наверно, уже подметил читатель, была порядком-таки суетна, однако на этот раз, право же, никакой вины за ней не было. Если бы две кумушки в гостиной его тетки мисс Ханимен толковали о делах мистера Джонса и мистера Брауна, Клайва бы это не задело, но самолюбивые юноши частенько принимают свою оскорбленную гордость за независимость духа; к тому же для нас, представителей среднего класса, ничего нет обиднее, как слышать в беседе произносимые запросто имена сильных мира сего.
Итак, Клайв безмолвствовал и ничего не ел за обедом, к немалой тревоге Ханны, которая в детстве не раз укладывала его спать и продолжала испытывать к нему материнскую нежность. Когда же он отказался от пирога с малиной и смородиной и от заварного крема — тетушкина шедевра, — который, как она помнила, он со слезами клянчил мальчишкой, добрая женщина совсем всполошилась.
— Да что это с вами, мистер Клайв! — промолвила она. — Скушали бы кусачей! Хозяйка готовила, сами знаете, — и она поставила блюдо с пирогом обратно на стол.
Леди Анна и Этель от души смеялись рвению доброй старушки.
— Скушали бы кусочек, Клайв! — тут же повторяет Этель, едва простодушная миссис Хикс вышла из комнаты.
— Чертовски вкусная штука, — заметил лорд Фаринтош.
— Так скушали бы еще кусочек! — предложила мисс Ньюком, в ответ на что молодой маркиз, протягивая тарелку, изволил любезно заметить, что здешняя кухарка — сногсшибательная мастерица по части пирогов.
— Кухарка?! Что вы, да никакая это не кухарка! — вскричала мисс Этель. — Неужели, лорд Фаринтош, вы не помните ту принцессу из "Тысячи и одной ночи"? Она тоже была сногсшибательной мастерицей по части пирогов.
Лорд Фаринтош признался, что не помнит.
— Я так и думала. Так вот, в Аравии, или в Китае, или еще где-то жила одна принцесса, которая готовила такой крем и пекла такие пироги, что никто не мог с нею сравниться. Здесь, в Брайтоне, тоже есть одна пожилая дама, отличающаяся тем же удивительным талантом. Это хозяйка нашего дома.
— И моя тетка, с вашего позволения, сэр, — сказал мистер Клайв с большим достоинством.
— Что вы говорите! Неужели это вы пекли, леди Анна, — изумился милорд.
— Дама червей напекла нам сластей! — продекламировала мисс Ньюком, слегка покраснев.
— Этот пирог испекла моя добрая старая тетушка, мисс Ханимен, продолжал Клайв.
— Мисс Ханимен — сестра того проповедника, знаете, которого мы ходим слушать по воскресеньям, — пояснила мисс Этель.
— Ну, родственные связи Ханименов не такая уж интересная тема, — мягко заметила леди Анна. — Кун, пожалуйста, уберите все это. Клайв, давно ли были вести от полковника Ньюкома?
Пока шел весь этот разговор о пирогах и сластях, на красивом лице лорда Фаринтоша читалось выражение замешательства и глубокой растерянности, Арабская принцесса, дама червей, выпекающая сласти, мисс Ханимен — кто они все, черт возьми?! Так можно было вкратце выразить недоуменные мысли его светлости. Впрочем, вслух он их не высказывал и на какое-то время в столовой воцарилось неловкое молчалив. Клайв мысленно убеждал себя, что он отстоял свою независимость не постеснялся родной тетки; и все же, так ли уж надо было упоминать о ней в этом обществе и не лучше ли было бы мистеру Клайву не вступать в разговор о пирогах?
Этель, по-видимому, держалась именно такого мнения; ибо весь остаток вечера без умолку болтала с лордом Фаринтошем, едва удостаивая словом своего кузена. Леди Анна почти все время отсутствовала, поглощенная заботами о детях и сэре Брайене, так что Клайв имел счастье сидеть и слушать, как мисс Ньюком изрекает самые неожиданные суждения, порой выпуская заряд своих шуток в него самого, а порой высмеивая его приятелей, чем выставляла собственную особу далеко не в лучшем свете. Болтовня ее только больше обескураживала лорда Фаринтоша, который не понимал и десятой доли ее намеков, ибо небеса хоть и наделили юного маркиза личным обаянием, обширными землями, старинным титулом и неотъемлемой от него спесью, однако не даровали ему большого ума или чувствительного сердца.
Вскоре из верхних, комнат вернулась огорченная леди Анна и сообщила, что сэру Брайену нынче худо, и молодые люди встали, чтобы откланяться. Лорд Фаринтош заверил хозяек, что обед был просто восхитительный, а уж особенно пироги, слово джентльмена! И он посмеялся собственному остроумию. Мисс Этель при этом напоминании только метнула на мистера Клайва презрительный взгляд.
