— Слава богам, все идет хорошо.
— Приведи ее одну. Я хочу поговорить.
— Я бы не советовала. Девочки уже многое понимают. Они сразу спросят: почему Кадмею? Лучше я пошлю ее с Мелетой. Они неразлучны.
Девочки вбежали в комнату Лаэрты, остановились у порога. Увидев незнакомую женщину, они вопросительно глянули на хозяйку. Лаэрта сказала тихо:
— Перед вами, девочки, царица Фермоскиры. Поприветствуйте ее.
Девочки опустились на колени — так их учили встречать Великую. Склонив головки, они ждали.
— Подойдите ко мне, — ласково сказала Годейра. — Я разрешаю вам сесть рядом.
Девочки несмело подошли к царице и сели на скамью напротив. Они широко открытыми глазами смотрели на Годейру. Для них Священная и Великая — богини. В их сознании они рядом со всеблагой Ипполитой.
— Что вы сейчас делали?
— Учились садиться на Менаду, — ответила Кадмея.
— Кто это — Менада?
— Кобыла. Она старая–старая, — уточнила Мелета.
— Вот как? Вы уже сами садитесь на коня?
— Давно. Мы же старшие.
Царица рассмеялась, разглядывая малышек. Девочки босы и обнажены. Нагота привычна дочерям Фермоскиры. С пеленок они приучены к жаре, холоду, ветру и дождю. Маленькая амазонка знает: хитон ей выдадут, когда исполнится десять лет. А пока следует ходить обнаженной, спать на циновке, подложив под голову кусок свернутой кошмы, и с утра до вечера готовиться к боевой жизни.
Увидев, что царица рассмеялась, девочки немного осмелели.
— Мелета уже садится с гривы, — сказала Кадмея.
— А ты?
— Я пока с подставки. Но я научусь.
Царица когда?то сама прошла все это, но ей хочется поговорить с девочками, и она спрашивает:
— Как это — с гривы?
— Ну, с земли, с разбега, — хвастается Мелета. — Я подбегаю к Менаде, хватаюсь за гриву и забираюсь на шею. А она поднимает голову и стряхивает меня на спину. Менада — умница. Она умнее Калиссы...
— Нехорошо так говорить о педотрибе, Мелета, — замечает Лаэрта, и смущенная девочка умолкает.
— Вы уже учили заветы? —спрашивает Годейра.
— Давно, — отвечает Кадмея, хотя заветы они выучили только в этом году.
— Расскажите.
Девочки встают со скамьи и, подняв сложенные ладони над грудью, наперебой повторяют первый, второй и третий заветы.
— Мало выучить заветы, — говорит царица, — надо уметь их исполнять. О чем говорит третья заповедь?
— Амазонка не чувствует боли...
— А вы?
Задавая этот вопрос, Годейра наперед знала, что последует дальше. И до нее, и при ней дети испытывали себя одинаково. Кадмия вытянула два пальца и положила в рот Мелете. Та сунула свои пальчики в рот Кадмее. Затем они начали сжимать зубы.
— Хватит, хватит, —. улыбаясь сказала Годейра, — так вы откусите друг другу пальцы. Я верю — вы настоящие амазонки.
За окном раздались резкие звуки рога. Лаэрта сказала:
— Девочкам пора на обед.
Годейра ласково шлепнула Кадмею по ягодице и отпустила девочек.
— Может быть, Великая посмотрит паннорий? — спросила Лаэрта.
Царица утвердительно кивнула головой.
Лаэрта повела ее в помещение для самых маленьких. Их покормили раньше, и они уже спали. Жрица–няня хотела поприветствовать царицу обычным «Хайре, Великая», но Годейра приложила палец к губам. Она тихо пошла по проходу между подвешенными щитами. Молочным пеленок не полагалось, они спали на подстилке из сухого сена. Подстилка часто менялась, и царице не пришлось делать никаких замечаний.
Сама Годейра тоже когда?то спала на щите и порядки паннория знает. Здесь с первых дней амазонку приучают к суровой жизни. Первую игрушку она сделает сама из коры ольхи или липы. Это, конечно, будет лошадка. Делается игрушка просто: берут широкую полоску молодой коры, делают два надреза с обеих сторон. Крайние полоски подгибают вниз — это будут ноги. Среднюю полоску с обоих концов загибают вверх. Это шея и голова лошади, это и хвост.
Потом девочке помогут изготовить маленький лук и стрелы. Потом сплетут из лозы щит. Из кизиловых прутьев наделают дротиков. На втором году она получит деревянную лошадку на колесиках, ее научат делать из глины маленькие колесницы.
Вот и все ее игрушки. Больше ей ничего не потребуется.
Как только девочка встала на ножки, ее приучают к занятиям гимнастикой. Впрочем, это делается и раньше. Полугодовалых подносят к перекладинке и заставляют цепляться за нее ручонками.
Затем деревянная лошадка меняется на живую. В паннории есть десяток старых кобыл, привычных к детям. В свободное от занятий время девочки около них.
Годейра идет по паннорию — здесь все неизменно с времен ее детства. Все те же игрушки, те же порядки.
Вот маленькая палестра. Девочки с плетеными щитами и деревянными мечами играют в сражение. Другие барахтаются в песке — борются. Иные мечут дротики в цель.
Все правильно, при ней было так же. Перед обедом следует размяться. Вот загон для лошадей. Дежурные из старших кормят сеном своих любимиц. Годейра тоже любила дежурить.
Стойла конюшни пусты. Царица подходит к кормушкам, дотрагивается до изгрызенных колод, улыбается. Она любила по ночам убегать из спальни и ночевать в кормушках. За это не наказывали.
В помещение для дойки коз Годейра не пошла — обед закончился, и пора присутствовать на уроке Изначалия.
Два раза в месяц слепая педотриба Ферида в большом зале паннория пела песни Изначалия. Предназначались они воспитанницам гимнасия, но туда часто приходили и взрослые.
Воспитанницы гимнасия сидели на полу перед возвышением, на скамьях, стояли около боковых колонн и на низких подоконниках. В зале было тепло и душно. Потрескивал огонь в светильниках, помещение гудело от говора гимнасиек, все с нетерпением ждали появления слепой педотрибы.
Вдруг зал притих — это вошла Ферида. Теперь ее слепоту уже не замечали — певицу любили в городе все от мала до велика. Она уверенным шагом вошла на возвышение, сбросила пеплос на спинку кресла. Амазонки украшали себя только боевыми доспехами. Они считали презренным занятием косметику. А про педотрибу этого не скажешь. Густые с проседью волосы уложены на голове красиво и перехвачены надо лбом голубой лентой, усыпанной жемчугом и золотыми блестками. Ее белый хитон оторочен шафранной каймой, на правом плече скреплен большой серебряной застежкой. Складки хитона перехвачены поясом под грудью, как и положено женщине.
Ферида подняла кифару, прижала ее к груди, положила тонкие длинные пальцы на струны.
— Я хотела, дети, чтобы вы были внимательны. Я поведаю вам о прародителях наших в песнях, которые мне ниспослали боги.
Тихо зазвенели струны кифары, девчонки, шумевшие до этого, умолкли. Чуть глуховатый, но нежный голос педотрибы поплыл по залу:
Спутница муз олимпийских, Ферида, людям пою я стихи Изначалия. Любо мне песни слагать, любо бряцать на струнах кифары, Любо наездниц великих мне воспевать и славить их битвы, Славить деяния тех, кто родился от бога Арея. Пела я в прошлом вам, дети, о том, Как, остров, Гефест, покидая, сделал царицею Лемноса Дочь Ипполиту...
Звенела кифара, лилась песня Изначалия, ее слушали, затаив дыхание, девочки из гимнасия.
Годы идут, взрослеет Ареева дочка, Но нет ей занятья милее, чем конские скачки, Не предается нисколько заботам о царстве, Подданных воле судьбы предоставив. Лемноса жены долго терпели мужское бесстыдство. Долго терпели: Но истощилось терпенье. И подошли они вместе к дворцу Ипполиты, Вместе к царице взывали с мольбою Этих скотов привести к послушанью... Пьяных, развратных мужей царица сзывает, Градом упреков осыпаны Лемноса люди. И что слышит в ответ Ипполита? Брань и насмешки, а женам побои достались, В яростном гневе с трона восстала царица, Женщин на резвых коней посадила, В руки дала им и стрелы, и копья, и дроты И повела на хмельную ораву мужскую. В сутки очистили остров от скотообразных. Кто не погиб от меча, тот был в море потоплен. И стали хозяйками Лемноса жены... Как?то однажды в спокойное летнее время Шло мимо острова судно большое с парусом мощным, Веслами водную гладь за кормою взметая. Бег свой замедлило судно, встав на виду лемносянок. Сразу запела труба боевая, вмиг на конях очутилися жены, На боевой колеснице стоит Ипполита, И все к отраженью напасти готовы. Но тут подошла к колеснице мудрая жрица Поллукса, Она поклонилась царице и так ей сказала: — Ты — дочь богов, и средь нас ты бессмертна. Но посмотри на ряды лемносянок, царица. Многих уж нет, они взяты в царство Аида, Многие старостью сломлены, хворью прижаты. Время придет, и уедем мы в лодке Харона, Кто же останется в царстве твоем многославном? Покорная воле богов, Ипполита велела Подруге своей молодой Антиопе Идти на корабль и звать мореходов на остров. Сошли с корабля пятьдесят несравненных героев, И кормчий с поклоном ответил царице На первый вопрос «Откуда и кто вы?»: — Идем мы от берега Фессалии славной, из города Йолка, Наш путь многотрудный лежит в златоносную Эю–Колхиду, Корабль наш зовется «Арго», и цвет всей Эллады Под парусом белым для подвигов собран. Меня же Язоном зовут. И просим у вас мы в дорогу Пресной воды, вина и лемносского хлеба. И молча царица дает аргонавту прекрасную руку И ставит его в колесницу рядом с собою, а жены другие, Подав свои руки мужчинам, Гостеприимно двери открыли героям...
