В их доме часто появлялись бродячие монахи, которых тетка Гунгильда охотно принимала, и они сообщали обо всем, что творилось в христианском мире. Один из таких странников рассказывал тетке с набожным выражением на лице, давно уже не бритом и обветренном бурями больших дорог:
— В Фульде процветает знаменитый монастырь. Его особенно прославил своими подвигами отшельник Анимхад, замуровавший себя навеки в тесной каменной келий. Но ныне еще большую славу создал этой обители другой святой муж, по имени Мариан. Он родом из Ирландии. Есть такой остров за морем, в той стороне, где находится Британия. Впрочем, тебе это хорошо известно. Сей инок уже давно покинул родину и добровольно переселился в Кельн. Однако обычная монашеская жизнь, которую мы все ведем, не удовлетворяла его. Он искал особых способов для умерщвления грешной плоти. Для этой цели и в подражание усопшему Анимхаду Мариан велел тоже замуровать себя на вечные времена в келий, построенной на могиле кельнского подвижника. Там Мариан уже провел несколько лет в постоянных молитвах, изнуряя тело жестокими бичеваниями и постами. Он сам готовит себе могилу, собственными пальцами разрывая землю. С такими испытаниями святой соединяет и духовный подвиг. А именно — в мертвой тишине келий, в полном удалении от мира, окруженный многообразными символами смерти и орудиями истязания, сочиняет он всемирную хронику. Особенно его интересуют математические и астрономические расчеты о точном времени евангельских чудес и событий земной жизни Иисуса Христа. И вот, исследуя прошлое, Мариан убедился, что монах Дионисий, что оставил нам новое летосчисление, ошибся в своих таблицах на двадцать два года…
Гунгильда слушала подобные рассказы не без страха. Они колебали ее простодушную веру. Благочестивая женщина отмахивалась руками от таких соблазнов, и монах, сообразив, что не все способны постигать тонкости летосчисления, которыми он сам с великим наслаждением упивался, и почувствовав, куда дует ветер, стал утешать встревоженную покровительницу:
— Но ведь известно, что ни папа, ни соборы не утвердили писаний Мариана. Следовательно, можно считать, что все это бессмысленные домыслы. Я же лично полагаю, что надлежит верить так, как нас учат апостолы. Потому что если каждый будет выискивать собственные пути спасения, то куда нас все это может привести? А ведь дьявол подстерегает христиан за каждым углом, за всяким поворотом дороги и только и ждет того, чтобы мы уклонились от истинного пути.
Такие рассказы были по душе Гунгильде, и она щедро одаряла монаха, а Гита изумлялась, что существуют на свете люди, способные провести всю свою жизнь во мраке и зловонии, истязая себя и роя могилу рядом с другим мертвецом. Ее же влекло на зеленые лужайки, в рощи, где пели птицы…
Впоследствии Гита узнала, что на этом еще не кончились испытания Мариана. Отшельника переманил к себе из Фульдского монастыря майнцский архиепископ Зигфрид. Затворник упорно отказывался покинуть свое смрадное жилище, но в конце концов уступил домогательствам, и его с большим торжеством перевезли на новое местожительство. Еще один монах рассказывал с умилением, что во время этого пути, когда всякого другого, наверное, ослепило бы солнце, не виданное им в продолжение многих лет, и соблазнила бы вновь открывшаяся глазам красота мира, Мариан с полным равнодушием отворачивался от покрытых цветами полей и живописных гор, отплевывался при виде каждого миловидного женского лица и даже на свое новое аббатство посмотрел с полнейшим безразличием, умоляя по прибытии в Майнц только о том, чтобы его поскорее заточили в келию. Монахи не заставили себя просить дважды и с удовольствием замуровали святого в тесном каменном мешке, где он и прожил до самой смерти.
Гита зажмуривала глаза, представляя себе, что лишилась зрения или заточена в келий, где нет ни окошек, ни дверей, и что она никогда не увидит ни этих холмов, покрытых розоватой растительностью, ни голубого неба над взморьем, и ей делалось страшно.
Некоторое время Гита прожила в тихом Брюгге, таком же богатом городе, как и Сент-Омер. Позднее, очутившись в Дании, при дворе Елизаветы, она убедилась, что эта красивая королева и сам король Свен, а также многие знатные люди ведут в датской земле совсем другую жизнь, чем Гунгильда, не трудятся, как брюггские шерстобиты, а посвящают свое время веселым пирам и охотам. Конечно, король и королева страшились вечного огня в аду, но надеялись откупиться от него богатыми вкладами в церкви.
В годы, когда Гита жила во Фландрии, страна испытала все ужасы войны. Владетелем этой земли был граф Балдуин V, дочь которого, Матильда, стала супругой Вильгельма Завоевателя и вышила для него подзор, изображавший гастингское сражение и прочие события нашествия на Англию. Благодаря дочери богатство графа росло с каждым днем. А когда умер граф Герман, сосед Балдуина, он тотчас вторгся во владения покойного и принудил его молодую вдову выйти замуж за Балдуина, как звали его старшего сына, и передать ему город Монс. Но этот отпрыск знатного фландрского рода был слаб телом и духом. Когда впоследствии молодой Балдуин наследовал своему отцу, он всячески избегал войн и кровопролития.
Но у Балдуина был младший брат, по имени Роберт, совсем на него не похожий. Этот граф, ни в чем не имевший удачи и отставленный отцом от управления страной, неоднократно пытался добиться славы и богатства собственными силами. Однажды он даже снарядил корабли и отправился завоевывать далекую Испанию с целью основать там новое королевство, но вынужден был искать спасения в бегстве. В другой раз он едва не погиб во время кораблекрушения в открытом море. Потом норманнам взбрела в голову нелепая мысль сделать Роберта императором Константинополя. Из этой затеи тоже ничего не вышло, так как греки своевременно узнали о фантастическом предприятии и стали особенно тщательно охранять свои границы. Пробиравшийся в византийские пределы в одежде странника, граф Роберт возвратился домой с пустыми руками. Однако благодаря удачной женитьбе он вскоре получил все то, чего напрасно добивался с оружием в руках. Когда в битве с фризами погиб голландский герцог, оставив после себя молодую жену с малолетними детьми, Роберт предложил ей свое покровительство и женился на ней. Таким образом он прочно обосновался во владениях супруги. Мало того, когда умер его брат, Роберт вторгся во Фландрию, и Гита снова услышала лязг оружия. Во главе своих храбрых воинов пылкий граф занял почти всю страну, так как его поддерживал фламандский народ, уже почувствовавший в себе силу и недовольный притеснениями вдовы скромника Балдуина. Графиня Рихильда искала союзников в соседних странах. К ней поспешил французский король Филипп, который вовремя вспомнил, что фландрский граф был когда-то его опекуном. Фландрия соблазняла Филиппа своим богатством. Ее население отличалось похвальным трудолюбием. При короле находился и небезызвестный граф Евстахий Булонский, готовый принять участие в любом походе, если можно было поживиться добычей. Рихильда с восторгом приняла французскую поддержку. К ней примкнули также некоторые валлонские города, в том числе Валансьен, Камбре, Монс, Обиньи. Однако воинственные фризы Роберта, еще сохранившие языческие нравы, смело выступили против союзников. Рыцари боялись их как огня. Кроме того, на сторону Роберта стали жители Брюгге, Гента и Ипра — богатых и свободолюбивых городов.
Оба войска встретились на широкой равнине под замком Кессель, и фризы, поддержанные фламандцами, разгромили французских рыцарей. Король Филипп и его епископы, явившиеся обращать язычников в христианство, едва спаслись в постыдном бегстве. К неописуемой радости фламандцев, сама Рихильда оказалась в плену, хотя ее вскоре обменяли на самого Роберта, тоже попавшего из-за своего безрассудства в плен к Евстахию Булонскому. Однако Филипп почел, что виновниками освобождения его врага являются жители Сент-Омера, где в это время проживала Гита с теткой, и вследствие измены кастеляна захватил город и потом сжег его дотла. Тогда-то английские беглянки и принуждены были переселиться в Брюгге. Им казалось, что уже нигде на земле нет для них покоя. Тогда же они узнали от Филиппа о существовании его тетки Елизаветы и перебрались в Данию.
Прибыв в Киев, Гита увидела еще более прекрасные храмы и дворцы, полные всякого богатства. Отсюда нужно было ехать в город Чернигов, где был господином Владимир. Отправились туда не в ладьях, а сухопутной дорогой. Молодая княгиня ехала на повозке, запряженной грудастым конем с возницей на его сильном хребте, а влюбленный муж гарцевал то справа, то слева от колесницы, на которой сидела, зарывшись в мягкие подушки, красивая чужестранка. Он тоже пришелся ей по душе, видный воин в красном плаще из греческой материи, верхом на горячем коне. Он носил на бедре меч, богато украшенный серебром и вызывающий уважение у всякой нежной женщины. Князь радостно улыбался ей.
