способен. Покажи мне мои возможности. Давай ка, посчитай к примеру 856 * 917.
– И не подумаю! – игриво ответил господин М., всплеснув руками
– Но ты мой разум, ты должен подчинятся моим командам!
– А вот и нет. Своим разумом ты управляешь сам и никто иной. Я всего лишь исполнительный инструмент в твоих руках, я – марионетка, а ты – кукловод. Давай, подумай, и мы вместе с тобой сможем решить твой пример!
– Ты лжец и негодяй! Ты ведь не тот, за кого себя выдаёшь, так? Зачем вообще ты существуешь, если не выполняешь мою работу за меня, если не управляешь моими мыслями сам?
– Поверь, Дима, никто никогда не станет делать твою работу за тебя. Я здесь всего лишь начальник. Я красиво одет, ем деликатесную еду, имею прекрасный и мелодичный голос. Ведь это всё, что требуется от начальников в нашем мире. Всё делают подчинённые, а начальники лишь наблюдают и забирают себе всю славу. К счастью славу я у тебя хоть не забираю. Ведь твои идеи считают твоими, но поверь, знали бы, что существую я, хвалили бы меня, а на тебя бы плюнули также, как плюют сейчас на этих крестьян. И поверь, плюют везде. В США, в Европе, в России, в Китае, везде! Рабочие делают, хозяева славятся. Пусть возможно где-то в Европе крестьяне номинально и руководят своей землёй, однако всё же работают на хозяев, а не на себя. Всё – ложь, все в мире – идиоты!
– Вы правы в чём-то… – сказал поникшим голосом Дмитрий и снова приуныл, – что я тут делаю?
– Ты же знаешь, меня бесполезно о чём-то спрашивать, ведь всё, что знаешь ты – знаю и я. У меня нет своих мыслей, нет ничего персонального, но есть твои.
– Раз я твой хозяин, значит могу распоряжаться тобой. Я приказываю тебе найти информацию, достать любыми средствами и сказать мне, где я и как мне вернуться домой?
– Ошибаешься, дорогой друг. Ты не хозяин своего мозга, нет. Твой мозг волен и всё, что ты пытаешься ему навязать он свободно может игнорировать. Он по факту управляет твоим телом абсолютно без твоего ведома, даже больше, при твоей поддержке. Сильнее его, пожалуй, лишь эмоции…
– Ты ведь материален, так? Могу ли я дотронуться, скажем, до твоей шляпы?
– Конечно.
– В таком случае я сейчас же силой заставлю тебя ответить на все мои вопросы! – выкрикнул Дмитрий и уж было занёс над головой господина М. кулак, как вдруг что-то резко щёлкнуло в его голове, и он тут же опустил руку.
– Жестокие хозяева – проблема вечная. В древности карали, сейчас карают и, уверяю, в будущем тоже будут карать. О, вспомнил. Есть всё же в моей голове то, что отлично от твоих мыслей. Знаю я одну историю о жестоком карателе, о его жизни и кончине. Поведать?
– Давай.
– Ну слушай. Однажды, в пригороде Осаки жил один старый мастер. Звали его Лао Джи. Мастер преподавал арифметику в старших классах Японской школы. Каждый день его ученики приходили к нему на урок с огромным нежеланием, а некоторые даже со страхом. Они обязаны были тщательно делать задания, данные мастером на дом, а самое главное – заучивать материал из их учебников практически наизусть.
Ученики боялись гнева мастера, ведь в ярости, тот мог сделать с ними что угодно. Он избивал розгами тех, кто не повиновался его слову, заставлял неугодных ему учеников самостоятельно наносить себе телесные повреждения, а некоторых своих воспитанников и вовсе мог довести до состояния полусмерти.
Однажды на улице стояла жаркая и знойная погода. Даже деревья не в силах были выстоять под палящими лучами солнца, поэтому опускали свои ветви вниз, пытаясь укрыться от гибели. Ни одного животного на улице не пробегало, а в небе, чистом голубом небе, не пролетало ни одной птицы. И вот, во время очередного урока арифметики, который мастер в этот день решил провести на открытом воздухе, один из учеников, по имени Сью осмелился попросил у учителя разрешения попить воды. Однако мастер был в ужаснейшем настроении в тот день, поэтому кроме того, чтобы просто запретить ученику выпить глоток спасительной жидкости, он заставил того встать и начать пересказывать всё, что учитель произнёс до этой секунды. Ученик, умирающий от жажды был просто не в силах ни то что рассказать материал, а даже вымолвить и слова. Он встал из-за парты и стал смотреть на мастера глазами, полными пустоты и отчаяния.
– Я приказал тебе пересказать мою речь, негодник! Почему ты молчишь?! Говори! – закричал разъярённый учитель. Он вскочил из-за своего стола и, взяв розгу, направился к ученику, – если ты сейчас же не станешь говорить, я выпорю тебя этой розгой так, что ты никогда этого не забудешь.
Но ученик молчал. Он был в ужасе, глаза его наполнились животным страхом, однако он не мог произнести ни слова. Пытаясь всё же спастись от жестокой кары мастера, он всё же попытался раскрыть уста и произнести хотя бы пару слов, однако всё, что у него получилось, это лишь издать какой-то звук, подобный мычанию.
– Мычишь, негодник?! Я предупреждал тебя, бесстыжий мальчишка. Сейчас я научу тебя, как надо относиться ко взрослым!
Учитель сорвал рубашку с ученика, схватился за розгу и начал сечь своего несчастного послушника по спине. Вот, мастер нанёс первый удар. Обессиленный ученик, умирающий от лучей палящего солнца, тут же упал лицом на свою парту и жалобно застонал.
– Тебе больно! Посмотрите на него! Как дерзить старшему его по возрасту и по статусу, так это пожалуйста, а как розгой, так сразу больно! Получай!
И учитель продолжал наносить удар за ударом по обездвиженному телу ученика, постепенно выбивая из него последние попытки удержаться в этом мире.
Через две минуты избиения мастер бросил окровавленную розгу и отошёл от ученика.
– Довольно с тебя на сегодня, вставай, и продолжай писать.
Однако тело ученика не пошевелилось. Тогда мастер повторил свой приказ, но ученик так и не сдвинулся с места. Учитель испугался и подошёл к телу послушника. Перевернув его, он увидел пустые глаза и безэмоционально мёртвое лицо. Ученик умер.
Поняв, что натворил, мастер упал на колени и хотел было закричать. Однако что-то промелькнуло в его голове, и срам за содеянное тут же смыло прочь. Учитель встал и, отойдя от безжизненного тела его бывшего ученика, продолжил вести свой урок.
Через 15 лет мастер вышел на пенсию и тяжело заболел. Его состояние каждый день ухудшалось, ноги отказывались носить его тяжёлое тело, глаза
