Скорее всего, она не лгала – ее костлявое лицо было искажено страхом.
Тангейзер взял у женщины подсвечник и подошел к лестнице. Ноги его заскользили по липкой луже, и он посмотрел вниз, на убитого. Нижняя половина его лица практически отсутствовала. У самого основания черепа зияла дыра. Выстрел был сделан с близкого расстояния, опалив волосы и рубашку. Ружейная пуля.
Матиас поднял голову и посмотрел на лестницу. Темнота. Он быстро поднялся. Запекшаяся кровь покрывала верхние ступеньки и темно-красным желе блестела на лестничной площадке. Второе тело лежало на спине, поджав колени: бедра и живот мертвеца были залиты кровью.
Паскаль. Она убила двух сержантов. Возможно, второго застрелил Юсти, но рыцарь в это не верил. Скорее всего, это была младшая Малан, искавшая у него не дружбы, а знаний.
Впрочем, дружбу она уже имела.
Первая спальня была пуста. Во второй при свете луны под простыней виднелись контуры тела. Тангейзер сдернул простыню. Флер. Она ему нравилась. Юсти любил ее. И Паскаль очень любила сестру. Больше тел не было. Значит, Юсти и Мышки живы. Паскаль… Она убила людей Ле Телье раньше, чем у них появился шанс выполнить приказ, и похоже, раньше, чем они успели произнести хоть слово.
Госпитальер поставил свечу на пустую кровать и подошел к окну.
На подоконнике крови не было. Он увидел две баржи. На противоположном берегу на Гревской площади мелькали факелы и горели костры. С наступлением темноты количество ополченцев уменьшилось, но там все равно оставалось еще человек шестьдесят – наверное, резерв. Другие рассредоточились по соседним улицам.
Куда могли пойти дети?
Вспомнив об Эстель, иоаннит повернулся, собираясь пойти за ней, и замер.
На стене над свечой кровью было написано одно слово:
«МЫШКИ».
Мальтийский рыцарь привел Эстель и Ампаро в дом. Ирен поморщилась.
– Идем на кухню, – сказал ей Матиас. – Принеси Эстель воды. Быстро.
Похоже, хозяйке это не понравилось. Но она промолчала и принесла воды. Тангейзер поставил арбалет у двери и стал пить. Скоро Ампаро проголодается.
– Мышки, – пробормотал госпитальер.
– Мыши и есть. Маленькие свиньи. Испортили мне все полы, – проворчала Ирен.
– Купи себе швабру, – пожал плечами ее незваный гость. – Что случилось с третьим сержантом?
– Анна побежала за ним по улице. Когда вернулась, сказала, что он мертв.
Тело на мусорной куче. Иоаннит восхищенно покачал головой:
– Она убила всех троих!
– И чуть не убила меня.
Тангейзер задумался почему. Ирен словно прочла его мысли:
– Я тоже удивилась. Она сказала, что не знает, как поступили бы вы.
– Значит, ты у меня в долгу, так?
– Девчонка сказала, что вы убьете меня, если я вас не дождусь. Я тут сидела весь вечер, с этим трупом. Немыслимо. В своем собственном доме.
– Когда они ушли?
– Как только стемнело.
Почти три часа назад. Достаточно времени, чтобы спрятаться. Чтобы добраться куда угодно.
Сутенер Тибо. Надпись «МЫШКИ» означает, что они пошли домой к Тибо. Но где он находится, этот дом? Время поджимало.
Преподобный Пьер из Нотр-Дам.
Тангейзер посмотрел на Ирен.
– Что вы собираетесь со мной сделать? – испугалась та.
– Сиди дома. Я оттащу тела на улицу. До полудня они не будут сильно вонять.
– Очень разумно. А что я скажу, когда ко мне придут?
– Скажешь, что девчонка убила трех их лучших сержантов. Но сегодня из Шатле никто не придет.
– Фроже вернется.
– Он мертв.
Ирен потрясла эта новость:
– Как умер мой брат?
Матиас вылил в горло остатки воды и поставил пустой кувшин.
– Медленно, в муках и страхе. Я отдал его мальчишкам из Дворов, – сообщил он невозмутимо.
– Ублюдок с черной, как сажа, душой!
– Твой брат привел нас сюда, обещая безопасность. А ты взяла мое золото. Твой брат предал нас. Тебе следовало получше его воспитывать.
– Я еще увижу вас на виселице.
– Свали все на Фроже. Забудь обо мне. Или пеняй на себя.
– Вы все одинаковые. Проклятые ублюдки! Меня от вас тошнит.
Рыцарь почувствовал тянущую боль в спине и подумал, стоит ли перетаскивать тела.
– Я позабочусь, чтобы вас повесили. Вас и ваших проклятых детей. Я пойду к Ле Телье, – пригрозила ему хозяйка и вдруг сложилась пополам, ударилась о буфет, повернулась и сползла на пол. Ее смерть – по всей видимости, мгновенную – сопровождал щелчок спущенной тетивы.
– Думаю, я попала ей в сердце, – сказала Эстель, опуская лук.
Скорее в аорту, судя по обильному кровотечению, подумал Тангейзер, но уточнять не стал. У Ля Россы был такой вид, словно она прихлопнула осу. Она не ждала, что ее будут ругать. Госпитальер и не собирался. В смерти Ирен он видел одни преимущества, и не только для своей спины.
– Я проверила, что вы с ней стоите не на одной линии, – добавила его юная подопечная.
– Хорошо. Это первое правило при стрельбе.
Тангейзер взял арбалет и снова натянул тетиву.
– Она сказала, что повесит детей, – продолжала девочка.
– Мы же не могли этого допустить, правда?
Эстель вышла вслед за ним из кухни. Матиас снял с трупа сержанта запасной колчан.
– Мы снова будем летать? – спросила вдруг Эстель.
– Летать? Мы просто обязаны это сделать.
По предложению Эстель они пошли к Нотр-Дам через крытую галерею, которая оказалась безлюдной. Ампаро заплакала, на удивление громко для такой крохи. Тангейзер был очарован. Какая упорная! Он улыбнулся, а Ля Росса ласково что-то зашептала, пытаясь успокоить младенца.
Когда они добрались до фасада собора, новорожденная по-прежнему плакала. Матиас поставил на землю свечу, арбалет и снял Эстель с плеч.
– Я думаю, она хочет повернуться ко мне, – сказала девочка.
Она расстегнула пуговицы на платье и перевернула Ампаро, после чего присела на корточки к стене, заговорила с малышкой, и та успокоилась. Иоаннит взял арбалет и окинул взглядом Паперть.
Все было тихо, и только двое ополченцев охраняли главный вход, под сценой Страшного суда. Их пики были прислонены к арке, а фонарь стоял на земле.
Граф де Ла Пенотье вернулся к Эстель и взял ее за руку.
– Ты пойдешь в собор, – сказал он. – Будешь ждать меня возле купели. Но сначала иди впереди меня со свечой.
Госпитальер держался в двух шагах позади Ля Россы, чтобы крошечное пламя свечи ослепляло охрану, скрывая его присутствие. Увидев девочку, ополченцы выпрямились, скорее удивленные, чем встревоженные. Еще одна парочка доблестных горожан, не ведающих, что творят.
Тангейзер поравнялся с Эстель, появившись справа от нее, и поднял арбалет.
– Первый, кто прикоснется к оружию, получит стрелу. И первый, кто заговорит, – предупредил он охранников.
Оба ополченца замерли и, словно зачарованные, уставились на арбалет.
– Вам не обязательно умирать сегодня, – продолжал Матиас. – Вспомните о своих женах в мягкой постели. Ты возьми фонарь, – велел он одному из стражников. – Оба поворачиваетесь ко мне спиной и беретесь за руки.
Мужчины подчинились и сплели пальцы, словно ища друг у друга поддержки.
– Эстель, иди внутрь, – скомандовал мальтийский рыцарь.
Проводив взглядом девочку, исчезнувшую за дверями, Тангейзер взял пику:
– А теперь идите вокруг собора.
Он приказал ополченцам остановиться за южным нефом, в непроглядной тьме.
– Снимите шлемы, – продолжил он отдавать приказания, когда они пришли туда. – Фонарь на землю. Повернитесь лицом к стене.
Стражники выполнили приказ, не разъединяя рук. Тангейзер опустил арбалет и ударил первого ополченца пикой в основание черепа. Второй не посмел повернуться. Он по-прежнему держал руку товарища, тело которого сползало по стене.
– Ради всего святого, – забормотал он, – мне очень жаль, если я как-то оскорбил вас, и…
Матиас убил и его. Потом он вытер оружие о траву, взял фонарь и арбалет и вернулся на Паперть. Пику он вернул на место, рядом со второй, повесил фонарь в проходе и вошел в Нотр-Дам.
Окинув взглядом внутреннее пространство собора в поисках вооруженных мужчин, госпитальер не увидел ни единого мужчины. Оба прохода между скамьями в этой части поперечного нефа были заполнены женщинами и детьми – группы из нескольких человек, пары или застывшие в безмолвном горе одинокие фигуры. Некоторые – в основном дети – спали на скамьях или на полу. Отовсюду доносился плач или причитания. Отдельные голоса складывались в странную гармонию, словно это был скорбный хор, поющий бесконечные гимны.
Эстель рыцарь нашел возле купели. Ампаро сосала ее плоскую, узкую грудь. Это зрелище поразило Тангейзера. Но обе девочки выглядели довольными, и он не стал ничего говорить.
Отступив в темную нишу, Матиас разрядил арбалет и положил на пол вместе с двумя запасными стрелами. Для лука Алтана он выбрал место потемнее. Потом иоаннит опустил взведенные курки пистолета и спрятал его за колчаном. Развязав рукава рубашки, обернутые вокруг бедер, и обнаружив, что они пропитались кровью, Тангейзер очистил их от застывших сгустков и выжал.
