чего их несчастные обитатели умножили собой число иорданцев, живущих в палатках в пустыне. Итак, она направилась назад. Подходя к Куполу Скалы, Кэт увидела, что леди Алтею поддерживают под руки двое незнакомых людей, и поспешила к ней на выручку.
— Что здесь происходит? — осведомилась она.
Лорд Чейзборо представился и рассказал о случившемся.
— Бедная Алтея очень расстроена, — шепотом добавил он, — прямо не знаю, что делать.
— Потеряла верхние зубы? — громко переспросила Кэт Фостер. — Но ведь это еще не конец света, верно? — И она с нескрываемым любопытством посмотрела на поникшую женщину, которая буквально несколько минут назад, надменная и самоуверенная, шла рядом с ней. — Позвольте-ка взглянуть.
Дрожащей рукой леди Алтея отвела от губ шифоновый шарф и, призвав всю свою волю, попыталась улыбнуться. И тут, к невообразимому ужасу леди Алтеи и ее исполненных искреннего сочувствия друзей, Кэт Фостер расхохоталась.
— Ничего себе, — воскликнула она, — чистая работа! Даже на ринге вас бы так не обработали!
Леди Алтея стояла на верхней площадке лестницы, и ей казалось, что все вокруг смотрят не на Купол Скалы, а на нее, на нее одну; они подталкивают друг друга локтями, перешептываются, улыбаются. Сама она редко упускала случай посмеяться над другими и по собственному опыту знала — ничто не вызывает у толпы столь дружного смеха, как вид того, кто, утратив былое величие, внезапно превращается в жалкое посмешище.
Via Dolorosa… Крестный путь…
Джим Фостер, держа Джил Смит за руку, буквально тащил ее по улице. На каждом перекрестке путь им преграждали коленопреклоненные паломники. Раз Джил пожелала посетить базары, саки, или как там они называются, так тому и быть. Заодно и он сможет купить что-нибудь для Кэт, чтобы помириться с ней.
— Наверное, я должна подождать Боба, — сказала Джил, замедляя шаги.
Но Боба не было видно. Он вместе с Бэбкоком пошел в преторию.
— Вчера вечером вы и не думали его дожидаться, — заметил Джим Фостер.
Поразительно, как легко у женщин все меняется — еще и суток не прошло, а уж едет совсем в другую сторону. Сегодня Джил словно подменили. Вчера, под деревьями, она сперва не соглашалась, а потом при каждом его прикосновении просто стонала от удовольствия. А сейчас строит из себя недотрогу. Похоже, она больше не хочет иметь с ним дела. Прекрасно! Пусть будет так. И все-таки обидно. Уколы совести — одно, отставка — другое. Она, чего доброго, вчера все выболтала своему балбесу-мужу; она, видите ли, жертва насилия. У Боба все равно не хватит духу что-нибудь сделать. Что ж, возможно, для бедной девочки это будет самым сильным сексуальным впечатлением. Память на всю жизнь.
— Идемте же, — убеждал он, — если вы хотите купить свой медный браслет.
— Нельзя, — прошептала Джил. — Слышите? Священник молится.
— Мы поклоняемся тебе, Христос, и славим тебя…
Впереди, в нескольких шагах от них, стоял на коленях священник, низко склонив голову.
— …Ибо святым крестом ты спас мир.
Группа коленопреклоненных паломников за спиной священника подхватила молитву.
«Как я могла, — думала Джил, — как я могла допустить… Я не должна была позволять ему… Это ужасно. Страшно вспомнить. Ведь мы приехали в святые места… а эти люди, что молятся вокруг нас… а Иисус Христос, умерший за наши грехи… Я готова сквозь землю провалиться. В свой медовый месяц я… Что сказали бы люди, если бы знали? Что я дрянь, потаскушка? Ну, будь я влюблена в него, так нет же — я люблю Боба. Просто не знаю, что на меня нашло. Как я могла ему позволить…»
Паломники поднялись с колен и пошли вверх по Via Dolorosa. С их уходом атмосфера благочестия, слава богу, рассеялась. Улицу заполнили самые обыкновенные люди. Женщины с корзинами на голове спешили к лоткам, заваленным грудами овощей, и к мясным лавкам с подвешенными на крюках бараньими тушами. Торговцы, зазывая покупателей, громко расхваливали свой товар. Кругом царила такая толчея и суматоха, что с трудом удавалось не только двигаться, но и дышать.
Но вот улица разделилась на две; по обеим сторонам каждой из них тянулись сплошные ряды лотков и лавок. Правая поднималась вверх по горе, и ее ступени вились между прилавками с апельсинами, грейпфрутами, луком, фасолью и огромными кочнами капусты.
— Мы не туда попали, — с раздражением сказал Джим Фостер. — Здесь только эта дурацкая жратва.
За одним из сводчатых проходов он разглядел ряды киосков, увешанных поясами, шарфами и косынками, а рядом с ними прилавок, на котором старик торговец раскладывал дешевые украшения.
— Кажется, вот то, что нам надо, — сказал Джим.
Но тут дорогу ему преградил осел, нагруженный дынями, и в тот же момент женщина с корзиной на голове споткнулась о его правую ногу.
— Пойдем обратно, — сказала Джил. — Иначе мы окончательно заблудимся.
Неожиданно рядом с ней оказался какой-то молодой человек с пачкой брошюр в руке.
— Не желаете ли посетить Святой холм [75] и насладиться чудесным зрелищем? — осведомился он. — Или, может быть, поселок художников? Или ночной клуб?
— Уходите, пожалуйста, — ответила Джил, — ничего я не хочу.
Джил выпустила руку Фостера, и теперь он стоял на другой стороне улицы и жестами звал ее к себе. Самый подходящий момент улизнуть, попробовать вернуться назад и найти Боба. Но она боялась остаться одна на этих узких, запутанных улицах.
Стоя у киоска с украшениями, Джим Фостер брал одну вещь за другой и тут же бросал обратно. Сплошной хлам. Ничего стоящего. Медальоны с изображением Купола Скалы, головные платки с нарисованными на них ослами. [76] Вряд ли стоит покупать их для Кэт — примет за шутку, да еще дурного вкуса. Забыв, что он все еще держит в руке один из этих безобразных медальонов, Джим Фостер обернулся поискать Джил и увидел, как она исчезает в толпе. Противная девчонка, что ей взбрело в голову? Джим двинулся за ней и, уже почти перейдя улицу, услышал разъяренный голос торговца из киоска:
— Три доллара! Вы должны мне три доллара!
Он оглянулся. Торговец стоял за прилавком, весь красный от гнева.
— Вот, забирайте! Мне не нужна ваша дрянь, — сказал Джим и бросил медальон на прилавок.
— Ты взял, ты купил! — крикнул старик и что-то залопотал, обернувшись к соседу.
Оба принялись размахивать кулаками, привлекая внимание собравшихся на базаре торговцев и покупателей.
Какую-то секунду Джим стоял в нерешительности, и вдруг его охватила паника — на Ближнем Востоке никогда не знаешь, чего ждать от толпы. Он быстро пошел прочь, ускоряя шаг по мере того, как нарастал шум у него за спиной и все больше прохожих
