– Я отправил на разведку двух опытных людей. Завтра они вернутся. Тогда будет ясность.
Завтра вечером амирал снова всех собрал. Он был хмур.
– Третье, – сказал он. – Какие-то неизвестные варвары. Очень опасные.
Все зашумели, стали спрашивать, что поведали разведчики.
– Ничего. Они не вернулись.
– Откуда же ты получил сведения, господин?
– Со славянами и даже с вэрингами мои люди договорились бы. Шарандеев заметили бы – они неловки. Если не вернулись – значит, захвачены или убиты. Я говорил вам, это очень опытные разведчики. Поймать их мог только враг еще более опытный. И не расположенный к переговорам. Выводов три. Враг силен. Безжалостен. И хочет забрать у нас всё.
Воцарилось тягостное молчание.
– Что же делать? – тоскливо спросил кто-то.
– Решайте сами. – Амирал оглядел собравшихся, и Дамианос понял: не хочет брать на себя ответственность. – Может быть, варвары не сильны, а просто самоуверенны. Тогда мы отобьемся и поплывем дальше. Не хотите рисковать жизнью и товарами – встанем здесь лагерем и будем ждать. Я слышал, что через месяц отправляется еще один караван, больше нашего. Вместе мы прорвемся.
Ответом ему был общий стон. Времени терять никто не хотел.
К тому же увеличение количества товаров сбило бы на них цену.
– Как узнать, сильны разбойники или просто самоуверенны? – спросил Дамианос.
– Теперь никак. – Амирал пожал плечами. – Савр и Дукас были самыми лучшими. Других добровольцев я не найду. Остается лишь помолиться Господу. Двинемся вперед, уповая на милость Всевышнего.
Бодрость была фальшивая, никого она не обманула.
– А если Господь решит наказать нас за грехи? – жалобно сказал Каллист. – Подозреваю, что грешников здесь немало…
– Тогда одних убьют, а кому повезет – угодит в рабство, – охотно пояснил начальник и воинственно потряс кулаком. – Лично я за прорыв. Но решать вам, господа купцы. Мы, моряки, у вас на службе.
Остальные капитаны молчали. Лишаться жизни из-за чужих барышей никому из них не хотелось.
– Давайте голосовать, – упавшим голосом молвил Каллист. – Я за то, чтобы остаться здесь.
– Это потому что тебе не торговать, а только доставить заказ! – крикнул виноторговец. – А у меня вино прокиснет!
– Не надо торговать паршивым вином, – огрызнулся кто-то, и все загалдели. Каждый старался перекричать остальных.
Дамианос подошел к амиралу:
– Я пойду и выясню, кто там и сколько их.
– Это верная гибель для человека, не знающего славянские земли. Разве ты бывал здесь прежде?
– Не вернусь – останетесь ждать следующего каравана, – сказал Дамианос, не ответив. – Что вы теряете?
Амирал пожал плечами: ты предупрежден, остальное – дело твое.
– Я отвечаю за тебя, господин, – зашептал сзади Горгий, услужливый капитан Дамианосова корабля. – Я обещал протоканцелярию Агриппе, что благополучно доставлю тебя в Кыев.
– Хочешь пойти в разведку со мной? – обернулся к нему аминтес.
Горгий побледнел, умолк. Он не был трусом. Но даже храбрые люди боятся неизвестности.
Риска на самом деле было немного. Хоть на данапровских порогах Дамианосу бывать не доводилось, но повадки степных хищников он знал неплохо, а всю опасную работу выполнит автоматон.
Он взял с собой Гога, потому что тот был совсем тупым и мог воспринимать только самые простые команды. Для этого дела достаточно.
В первый день неблизкого пути они миновали три порога. Пустые места Дамианос обходил стороной, всё время был начеку, но особенно не таился. Амирал объяснил, с какого места следует соблюдать предельную осторожность.
Как только впереди закипели буруны и река сначала стиснулась, а потом расширилась, Дамианос свистнул трипокефалу:
– Не отставай.
Катарсис представлял собой три гряды камней. Между первой и второй шагов триста, между второй и третьей – около восьмисот.
День кончался. В сумерках лезть на рожон было нельзя. Переночевали.
С утра Дамианос торопиться не стал. Залег в высокой траве и долго присматривался к первому барьеру. Никаких подозрительных звуков, никакого движения.
– Иди туда. Дойдешь до серой скалы – жди меня. Нападут – убивай.
Пришлось повторить трижды, только тогда Гог кивнул. Как только понял, чего хочет хозяин, сразу двинулся вперед, без колебаний.
Широкой, размеренной поступью, покачивая шипастой дубиной на плече (холодного оружия автоматонам не давали – могли порезаться), он дошагал до камней и замер там.
Значит, чисто.
Дамианос взял мешок с провизией, быстро пересек открытое пространство.
Вторую пустошь Гог преодолел тоже без приключений. Оставалась еще одна, самая широкая. В этом месте Данапр тоже разливался широко, чуть не на милю, но простор был обманчив: из воды там и сям торчали острова и островки, утесы, просто большие камни.
Затаившись в щели между скалами, Дамианос смотрел во все глаза. Засада могла быть только здесь. Или впереди, за последней грядой, или слева, где в двух стадиях от берега тянулась кривая балка.
Трипокефал дотопал до середины, когда раздался заливистый свист, подхваченный многоголосым улюлюканьем.
И из-за передних скал, и из балки одновременно вылетели всадники, на скаку растягиваясь двумя дугами. Не славяне – степняки, определил Дамианос, на всякий случай вжимаясь в землю. Косматые шапки, седла без стремян и низкорослые, мохнатые лошади. Что за племя?
Автоматон шел себе, как ни в чем не бывало. У него был приказ дойти, куда велено, и ждать. А прочее его не занимало.
«Стрел не пускают. Хотят взять живьем. Знакомы с работорговлей. Стало быть, не карачаи – те убивают всех без разбора, даже женщин».
Прижал к глазнице оптикон. Всадники были уже совсем близко от Гога. Один с лету закинул на плечи верзиле аркан. Автоматон от рывка упал, но через пол-стигмы поднялся. Веревку он своими могучими лапищами разорвал. Палицу взял за самый кончик. Приказано убивать, если нападут? Напали. Будет убивать.
Мечущиеся вокруг конники еще несколько раз захлестывали удавку – и Гог легко, будто нитку, разрывал ее.
Тогда степняки спешились и подступили к великану.
Ох, зря. Трипокефала можно взять живьем, только если накинуть сверху прочную рыбью сеть или большой кусок плотной просмоленной ткани.
Дубина взлетала и опускалась. Всякий раз в сторону отлетала фигурка и уже не поднималась. Но разбойники всё наседали – должно быть, им очень хотелось заполучить такого сильного пленника.
Дамианос тихонько выругался. Он подумал было, что полсотни всадников, которые выскочили из укрытий – это и есть вся засада. Однако из балки и из-за скал выезжали всё новые и новые верховые. Всем хотелось поглазеть на диво: как один человек бьется против целой ватаги и она ничего не может сделать.
Кто же это такие? Сарыки, живущие в низовьях Танаиса? Пришедшие издалека ясоги? Заитильские бешкиры?
Ответ на этот вопрос Дамианос получил, когда к собравшейся на поле толпе приблизился всадник в островерхом шлеме с конским хвостом. Перед ним расступались. Лицо вождя было черным. Приладив оптикон, Дамианос разглядел, что это кожаная маска. Ах, вот это кто…
Предводитель поднял руку, что-то крикнул, и Гога оставили в покое. Вокруг растерзанного, но нисколько не ослабевшего автоматона образовалось пустое пространство.
Трипокефал замер, беспомощно огляделся в поисках хозяина. Он не знал, что теперь делать: бить дальше дубиной или идти вперед?
Хан не захотел больше терять людей. На траве и так уже валялось пять или шесть тел.
Зазвенели тетивы луков, и через несколько мгновений бедный автоматон был весь утыкан стрелами. Он покачался, сделал несколько неуверенных шагов и рухнул.
Как степняки подбирают своих мертвецов, Дамианос уже не видел. Он тронулся в неближний обратный путь. Идти предстояло весь остаток дня и потом еще целую ночь.
За сведения пришлось заплатить дорогую цену. Теперь в распоряжении аминтеса оставался всего один автоматон.
Но в Кыев попасть все равно нужно. Задание получено и должно быть выполнено.
– Это бродячий курень калгатов, – сказал Дамианос на совете. – Никогда раньше их не видел, но мне рассказывали. Племя кочует вдоль берегов Каспия, даже до хазар добирается нечасто, а так далеко на запад их, кажется, еще не заносило. Про калгатов говорят, что их набеги всегда изобретательны и коварны.
– Если ты никогда не видел калгатов, как ты понял, что это они? – спросил амирал, но без недоверчивости, а почтительно. По-видимому, он догадался, в каком ведомстве служит необычный купец.
– По кожаной маске вождя. Лицо хана могут видеть только его жены, а больше никто. Это неплохо придумано. Таинственность укрепляет авторитет власти, – прибавил Дамианос, вспомнив прием послов в Консисторионе.
– Сколько их? Как они вооружены?
