— Читать — нет, — ответил Теодор. — Но мне их декламировала одна юная девица…
— Вот как? Да, правда, мои стихи по большей части нравятся барышням.
Теодор подумал, что дело тут, пожалуй, не в стихах.
* * *
В большом зале ратуши происходило уже не совещание штаба, а совет всех начальствующих лиц во главе с графом Артуа, герцогом Беррийским и маршалом. Среди собравшихся были Лористон и Лагранж, герцог Мортемар, Луи де Ларошжаклен, Этьен де Дюрфор, граф де Верженн, командир дворцовой стражи, и полковник Дрюо, командир волонтеров, господин де Мольд и гражданские власти — господа Делало и Дюплакэ, маркиз де Бэйна… Никто не созывал этого собрания, оно возникло стихийно, и на нем царила величайшая растерянность. Граф Артуа призвал еще Шарля де Дама, который счел за благо остаться в карете на площади — его лихорадило. Но теперь он поднялся в зал и присоединился к этому хору без регента.
Сейчас от командиров рот уже невозможно было утаивать истинное положение, в которое ставило королевскую гвардию известие об отъезде короля. Да, его величество покинул пределы Франции, не дожидаясь их. И даже никого не предупредив. Если же и мы уедем, известие это, конечно, нельзя будет скрыть от остающихся, не надо только, чтобы оно дошло до низших чинов в тех частях, которые будут сопровождать принцев.
— Как? Кто остается? — в один голос закричали господа де Лористон и де Лагранж. Значит, войска будут брошены на произвол судьбы?
Нет, нет, поспешил успокоить их маршал. Совершенно очевидно, что для обеспечения безопасности их высочеств необходимо, чтобы значительный отряд кавалеристов на крепких конях сопровождал принцев вплоть до границы… а там, ну, там видно будет, кто захочет — поедет дальше, кто захочет — останется. Это уже дело казначейства. Сами посудите, откуда в Бельгии взять средства, чтобы содержать три тысячи солдат под ружьем? Ротные кассы не бездонные…
Но какое взять направление? Единственная хорошая мощеная дорога на Лилль — через Ла-Бассэ, однако граф опасался натолкнуться там на отряд, высланный из гарнизона им навстречу. Лучше обходить укрепленные города. Ибо отныне армия — это Буонапарте.
Его высочество герцог Беррийский опять выдвинул свой план, который предлагал еще утром в Сен-Поле: следовать вдоль канала Лав через Лестрем и Ла-Горг с тем, чтобы попасть в район между Байелем и Армантьером, где меньше всего пограничных постов. Только было принялись обсуждать его предложение, как снизу послышался глухой шум, и господин де Дама, выглянув в окно, сообщил, что на площади происходит суматоха, близкая к панике. Солдаты бросаются к лошадям, офицеры выстраивают их, а сами обнажают сабли, раздаются крики: «К оружию! К оружию!» Пока генералы судили и рядили, господина де Мольд послали узнать, что случилось, а с ним вместе спустился и полковник Дрюо, обеспокоенный участью своих волонтеров правоведов.
На лестнице они столкнулись с гвардейцем из отряда легкой кавалерии, который, спросив, где найти принцев, бросился в зал заседания, узнал герцога Беррийского и крикнул:
— Ваше высочество! Мы пропали! Войска Эксельманса штурмуют город.
Тут поднялся страшный переполох, все повскакали с мест, граф Артуа закричал: «Коня мне, коня!»; все командиры, и маршал, и герцог, и супрефект Дюплакэ, и мэр с советниками ринулись к лестнице, подтягивая портупеи, пристегивая сабли и впопыхах надевая каски. Внизу сумятица еще усугубилась оттого, что отставшие от колонны, которая двигалась из Сен-Поля, пешие из разных войсковых соединений — гвардейцы конвоя и Швейцарской сотни — поодиночке, разношерстными группами продолжали прибывать через Сен-Прийские ворота и стекались на площадь с улицы Большеголовых и с улицы Оловянных горшков, так что построить войска почти не было возможности, и герцогу Беррийскому еле-еле удалось сперва отыскать верховых лошадей — свою и отцовскую, а затем собрать гренадеров и легкую кавалерию и направить их вместе с волонтерами и пешей Швейцарской сотней к Приречным воротам, куда, по слухам, заявились уланы с требованием впустить их в город. Горожане, не щадя сил, впряглись попарно в мортемаровские пушки, чтобы вкатить их на крепостной вал и оттуда стрелять по осаждающим.
Путь от Главной площади до Приречных ворот недолог, надо только пройти грязную улицу с мясными лавками, где набросаны кости и стоят лужи крови. Отряд проскакал по ней верхом; примчавшись к воротам, герцог Беррийский приказал открыть их.
* * *
И тут, как и везде, никаких солдат Эксельманса не было. Вместо них у ворот оказались два эскадрона 3-го уланского полка, которые во вторник 21-го марта прошли через Бетюн, следуя из своего гарнизона в Эре на Париж, в осуществление данного на предыдущей неделе приказа короля о переброске войск в столицу. Однако, дойдя до Арраса, они узнали о бегстве его величества и тут с благословения своего командира, генерала Теста, надели трехцветные кокарды. Возвращаясь к себе в гарнизон, они в это утро подошли к Аррасским воротам, оказавшимся запертыми, и тщетно добивались, чтобы их впустили в Бетюн. Несколько крепких слов, сказанных в пылу спора — и поднялась паника. Командир улан сгоряча выкрикнул воинственную и вполне безответственную угрозу: «Если не откроете, я возьму город штурмом!» После этого он приказал своим солдатам пройти по дороге, огибающей крепостной вал между Аррасскими и Приречными воротами, и построил эскадроны на лугу, который спускается от ворот к каналу и носит название Конного базара. Для столкновения не было ни малейшего повода, уланы преспокойно прошли бы учебным плацем и предместьем Каторив, потому что на Эр вела дорога, начинающаяся у Новых ворот. Но прибытие герцога и графа Артуа в сопровождении внушительного эскорта помешало уланам осуществить это намерение. Командир улан, в свою очередь, решил, что из Приречных ворот готовится на них нападение.
Не следует забывать, что в глазах графа и его сына скопление улан у Приречных ворот было стратегическим маневром, так как если бы они надумали податься на Эстер через Лестрем, им надо было бы выезжать именно из этих ворот. Потому-то они так ретиво бросились защищать выход к границе, вообразив, что уланы не иначе как по наитию угадали их намерение и хотят воспрепятствовать ему. У солдат Ноайля еще не выветрились пары молодого вина, выпитого в заведении кузнеца Токенна, когда они, повскакав на коней, помчались следом за принцами. Амуницию они оправляли на ходу, один невзначай зацепился за что-то пистолетом, и грянул выстрел. Дрожь прошла по крупам лошадей, притиснутых друг к дружке, а гарцевавший впереди конь графа Артуа чуть не выбросил его из седла, вместе с треуголкой и с белым плюмажем, и пустился вскачь. Граф, даже не помышлявший выезжать вперед, теперь поневоле сделал вид, будто поступает так нарочно, и подскакал почти к самому фронту улан, выстроившихся на Конном базаре. Франсуа д’Экар пришпорил свою лошадь, чтобы нагнать графа. Маршалу и герцогу неприлично было оставаться позади, а гренадеры во главе с Ларошжакленом не могли раздумывать, следовать ли им за принцами или нет — на них самих сзади напирали гвардейцы конвоя с криками: «Да здравствует король!» На что уланы, естественно, отвечали: «Да здравствует император!»
Хотя их насчитывалось не больше пятисот человек, у этих двух эскадронов на конях посреди вытоптанного луга, под оголенными еще деревьями был весьма угрожающий вид. Правду сказать, свита принцев остановилась между Приречными воротами, приземистыми и широкими, единственными старинными воротами в Бетюне, и выдвинутой вперед караульней с каменными пилястрами по бокам и с пушечным ядром на каждом. Герцог Беррийский подвигался навстречу уланам в сопровождении Лаферронэ, Нантуйе и нескольких солдат легкой кавалерии, всего с дюжину человек, а граф и маршал оказались теперь позади.
Герцог смотрел на улан, на их позолоченные каски с конскими хвостами, на расшитые желтым галуном зеленые рукава и штаны, на синие нагрудники с белыми кожаными полосами, на белые перчатки с раструбами, на сафьяновые седла. На пиках у них были трехцветные значки, и сабли бились о бока коней, которых уланы стискивали своими черными ботфортами. Герцог Беррийский дрожал от ярости — ведь он сам не так давно производил смотр этому полку и держал перед ним речь. Он направился прямо к командиру, которого знал лично, но его игра в благородство была подпорчена каким-то гренадером, который решил, что жизнь его высочества под угрозой, и, обернувшись лицом к городу, гаркнул: «Спасайте принца!» Тут как раз обыватели подкатили обе пушки, наставившие свои жерла на непокорных солдат, а из города вылетела кавалерия и окружила герцога, который думал выехать к бунтовщикам в сопровождении двенадцати — пятнадцати всадников, а вместо этого вокруг него очутилось целое скопище конных и пеших всех родов оружия, весь гарнизон поспешил ему на выручку, гвардейцы герцога Рагузского и мушкетеры выскочили из Аррасских ворот, за ними следом — пехота, королевские волонтеры, Швейцарская сотня, так что уланы были почти взяты в кольцо, — только в сторону учебного плаца им оставили выход, словно затем, чтобы они могли ретироваться к Эрским воротам.
