Я специально заострил внимание читателей лишь на одной проблеме — проблеме регистрации журнала, кою я так своеобразно решал, а впереди меня ожидали куда более трудные задачи. Надо раздобыть в министерстве деньги, чтобы закупить два вагона бумаги, договориться с железнодорожниками, чтобы вывезти бумагу. А она у черта на куличках, в Выборге под Финляндией, в Коми АССР… И везде надо срочно добыть, пробить, прорваться, выколотить финансы.
Организационные дела требовали колоссального напряжения сил, огромной работоспособности, чрезмерной умственной и физической нагрузки. А сколько надо было мне решить вопросов по созданию полиграфической базы, приобретению складских помещений, транспорта, поиску помещения для редакции… Я изматывал себя, не щадя своего здоровья. Почти никто не знал, что я, вот уже сорок лет, после тяжелой травмы страдаю жесточайшей бессонницей, и что у меня давно уже болит сердце. После первого инфаркта меня все чаще и чаще стали мучить приступы стенокардии. Каждая поездка, каждая встреча с деловыми людьми требовали от меня кучу спасительных таблеток. Дома же меня зачастую «откачивала» уколами жена. Но я тщательно скрывал свою болезнь от друзей и знакомых, и жил журналом, который так был нужен глубинной России! Решительно поверил в журнал губернатор области Анатолий Иванович Лисицын. Не будь его поддержки, «Руси» было бы сложно выстоять. Добрую помощь журналу оказали народные депутаты А. Грешневиков и А. Руденко. О «Руси» по-доброму заговорила центральная пресса, с каждым номером росла его популярность. Высокую оценку «Руси» дали многие известные писатели, и даже патриарх Алексий: «Журнал несет в себе высокий нравственный заряд, воспитывая читателей на лучших народных традициях. Такой журнал остро необходим россиянам».
От издательства скажем, что известный критик, член-корреспондент Петровской академии наук и искусств, доктор филологических наук В. Юдин напишет: «То, что сделал Валерий Замыслов — явление в культурной жизни России, достойно восхищения. В маленьком провинциальном городке появился „толстый“, ни в чем не уступающий столичным, литературный журнал. И только за одно это В. Замыслов „памятник себе воздвиг нерукотворный“».
Создание журнала «Русь» значительно подорвало здоровье писателя… В декабре 1993 г. — второй инфаркт, а через два года — третий. Мучительные боли преследовали каждый день. Доктора запрещали мне заниматься творчеством, но я продолжал писать каждый день, и каждая страница давалась ему с неимоверным трудом. Решил: всё! Нужна операция на сердце. Писать в таких условиях было невыносимо, а о том, чтобы не писать, даже мысли не было. Жена — в слезы. Он написал письмо академику Евгению Чазову в московский Кардиоцентр. Особых надежд на ответ не питал, но Чазов быстро прислал телеграмму: оказался поклонником его книг. Месяц проходил обследования. Но и в Кардиоцентре не мог не трудиться. Отправил в «Литературную Россию» статью под заголовком «Последний шанс». Ее тотчас опубликовали и доставили в палату. На статью поступили многочисленные отклики, некоторые из них были опубликованы в той же «Литературке».
— Крайне благодарен читателям, кои морально поддержали меня и придали мне новые силы. Вот несколько выдержек из многочисленных писем, адресованных Валерию Александровичу: «Буквально потрясены откровенными заметками. Надо иметь большое мужество, чтобы так написать о своей личной жизни». «Вы — наш самый популярный и любимый писатель. Берегите для нас и себя свое многострадальное сердце». «Никогда не читала таких честных, откровенных авторских публикаций. Даже у самой сердце заболело. Вас, Валерий Александрович, должен хранить Бог, нельзя, никак нельзя уходить Вам из жизни. Мужайтесь! Ваше сердце еще больше полюбили, еще больше узнали во многих городах и селах России». «Язык Ваших романов — чудо, кладезь истинно русского языка. Вы — настоящий волшебник слова». «Очерк Вы написали классический! Такое вряд ли удалось бы Бунину или Горькому со всеми их „автобиографизмами“. Вы словно бы разъяли самого себя и рассказали о своих чувствах и переживаниях неподражаемо ярко, предельно откровенно, но при всем этом не допустив ни капли нытья, тоски, горечи, словно бы руководствуясь православной истиной: уныние — Богу противно. Вы — чистый, честный и добрейший человек, а потому Божья благодать поддерживает Ваш дух, придает Вам силы. Ксерокс Вашего прекрасного очерка буду читать своим студентам, всем, кто еще сохранил в себе чувство красоты и душевности…».
Как ободрили и обогрели меня эти теплые письма! И всё же я очень надеялся на операцию. После обследований ко мне в палату пришли сам Евгений Чазов и хирург Ренат Акчурин (который, месяц спустя, делал операцию Б. Ельцину). Евгений Иванович послушал мое сердце и вздохнул: «Поздно, Валерий Александрович, ваше сердце не выдержит операции». «Да почему?». «Потому, — сказал Р. Акчурин, — что все ваше сердце в рубцах. Шунты негде ставить». «Но как же мне дальше жить и работать? Я так надеялся», — с отчаянием в голосе произнес я. «Полностью переходите на таблетирование. Соблюдайте строжайший режим и диету», — вновь произнес Чазов. А когда он уходил из палаты, то обернулся и сказал то, что, наверное, никому не говорил: «Живите, что Бог даст».
Вот и живу — с муками, болями, сердечными приступами и гипертоническими кризами. Кризы же — самое жуткое для сердечника. При нормальном давлении оно вдруг неожиданно и необъяснимо даже для врачей, за какие-то 30–40 секунд резко повышается, и становиться запредельным. Адские боли, сердце готово разорваться на части, и если через 3–4 минуты не снять приступ, то летальный исход обеспечен. «Скорая помощь» уже не успевает, зато успевает мой «ангел-хранитель» Галина Васильевна, у которой всегда наготове шприцы. И сколько уже раз она возвращала меня к жизни! Именно она «тянет» меня уже 10-й год, именно благодаря ей написаны все мои последние книги. 16 раз я лежал в различных больницах, и всегда рядом со мной была Галина Васильевна, т. к. даже врачи не успевали снимать мои неожиданные, стремительные кризы. Вначале врачи относились к моей жене прохладно (не положено!), но затем сами убедились, что моя жизнь может решиться в считанные секунды. Писать же я приноровился даже под капельницами, кои длятся по 5–7 часов. (Доктора не дадут соврать). Левую руку отдаю под шприц, а правой пишу на согнутых коленях очередные главы… Но самое страшное для моей жены случилось 18 ноября 1998 года, когда хирурги отнимали у меня целиком левую почку. Операция длилась около четырех часов, и все это время Галя стояла в опустевшей палате на коленях и молилась, молилась Богородице. Когда я пришел в сознание, то первое, что я увидел, страдальческие глаза моего «ангела хранителя». Как-то в одну из бессонных ночей, она положила свою руку на мое больное сердце и тихо, но проникновенно сказала: «Я бы сердце тебе свое отдала». Слезы невольно показались на моих глазах…
Известно, что история — практический учебник жизни человечества. Я актуализирую историю, выявляю корни современных явлений в жизни народа. Не случайно, я иногда перехожу от тем исторических к современности, и к ней меня подтолкнул академик Д. С. Лихачев, который написал: «Состояние, в котором находится Ростов вызывает у всех русских людей острейшую тревогу. Я не могу жить без чувства постоянного, не покидающего меня даже во сне ощущения тоски от совершаемого как бы при моем участии преступления против святыни русского народа».
8 июня 1987 года, отвечая на тревожное письмо Д. Лихачева, я опубликовал в «Северном крае» в трех номерах свой острый публицистический очерк «Радости и печали Ростова Великого», который закончил страстным гражданским призывом: «Когда-то ростовские звонари били в ярый набат, поднимая народ с внешними врагами. Надо было защитить и отстоять Ростово-Суздальскую Русь. Думается, самая пора ударить и сейчас в сполошный колокол: нужны энергичные меры, чтобы сохранить для потомков сокровища всемирной архитектуры. Сберечь гениальные шедевры народного зодчества — дело чести и совести современников». Очерк вызвал взрыв читательского интереса. Поэт В. Пономаренко прислал письмо: «Прочитал твой материал о Ростове Великом. Это большое гражданское слово писателя. Ты бьешь в набат. И ты верно, сильно ударил». Очерк перепечатала местная газета. Но, как сказал мне редактор В. Подшивалов, очерк в горкоме партии встретили «со скрежетом в зубах». У партчиновников душа не болит и не кричит. Где уж им бить в набат?! Очерк опубликовали в «Литературной России» и в журнале «Волга». Областные и местные партчиновники действительно «скрежетали зубами», но центральной печати они побаивались.
8 сентября моя «антипартийная» статья «Поговорим честно и открыто» (на две полосы) вышла в местной газете. («Северный край» не решился ее публиковать). Статья вызвала ажиотаж: читатель не привык к таким откровенно-обнаженным, острым материалам. Такого не было за всю историю районных газет, кои всегда боялись высказать супротивное слово против своего политического органа. Наверняка знал: возникнет шумиха. Мне звонили с различных предприятий и заводов, говорили, что по газете проходят коллективные читки, и что газету зачитывают до дыр. Против статьи восстала вся «старая гвардия» властей предержащих. Редактора Г. Подшивалова вызвали в горком, где более часу его «воспитывали». Но в редакцию посыпались поддерживающие письма читателей. Только за одну неделю я получил 47 писем. Вот некоторые выдержки: «Наконец-то в „районке“ вышла очень правдивая и очень смелая статья. Замыслов пока единственный человек в городе, который так откровенно написал о наших недостатках. Я за здоровую критику и гласность, за разговор начистоту». (Н. А. Вохтина).
