лицо Джайлзу, когда нас арестовали, – призналась Озла, – но с другой стороны, с какой стати его отдавать? И кто, кроме героинь романов, швыряется изумрудами, как ракушками? Уж лучше ты благодаря ему снимешь квартиру.
«А может, – подумала Бетт, – оно позволит мне оплатить лечение моей подруги, игравшей в го, которая все еще заперта в Клокуэлле. Попробую узнать, можно ли что-то для нее сделать».
– Спасибо, Оз.
– Дашь сигаретку? – спросила Маб, прежде чем Озла успела убрать портсигар в сумочку. – И огоньку… о, а это что? – Она изучила серебряную зажигалку Озлы. – Дж. П. Э. Ч. К.?
– Достопочтенный Джон Персиваль Эдвин Чарльз Корнуэлл, – ответила Озла, зажигая сразу две «Голуаз».
– Как, черт возьми, ты умудрилась войти в тюрьму с предателем, а выйти с лордом?
– Он пока еще не лорд. Просто его отец – седьмой барон Корнуэлл. У них в Хэмпшире совершенно изумительное поместье. Я туда звана на Новый год – поеду, как только закончу переговоры по поводу моей новой должности с главным редактором «Татлера». – Озла протянула Маб сигарету. – А ты, моя королева, проведешь Рождество в Йорке?
– Вернусь как раз вовремя, чтобы потеплее одеть Люси и Эдди для первой в их жизни игры в снежки. Вы представить себе не можете, в каком восторге Майк от снега. Это потому что он из Австралии. – Маб повертела на пальце обручальное кольцо. – Хорошо будет вернуться домой.
– Забавно выходит, – задумчиво сказала Озла, затягиваясь сигаретой. – Я всегда думала, что у меня нет настоящего дома. Квартиры, гостиницы, жилье, но не дом. И настоящей семьи тоже нет. Ничего такого, частью чего я бы себя чувствовала. – Она обернулась к Блетчли-Парку: – Но вот это место…
– Это место умерло, – напомнила Бетт.
– И все равно это наше место. Наше общее. Поглядите, как все откликнулись на зов, даже те, кого мы едва знали, – Эйса, Профессор, Коэн, кузен Гарри Морис. Все поспешили в Коурнс-Вуд, не задавая вопросов. Тоже в своем роде семья. – Озла улыбнулась. Несколько снежинок легло на ее темные ресницы. – Может, не совсем такая, о которой я всегда мечтала, но все равно считается.
Они стояли под тихим снегопадом, оттягивая минуту расставания. «Озла возвращается в Лондон, – подумала Бетт, – я уеду в Кембридж, а Маб – и вовсе в Йорк». Что бы Озла ни говорила о семье, какова вероятность, что они когда-нибудь снова встретятся, если их больше не соединяет работа в Блетчли-Парке? У них ведь не было ничего общего, кроме БП. Не случись война, их пути и вовсе бы никогда не пересеклись.
– Спасибо, – произнесла Бетт. – Спасибо вам обеим. За то, что помогли мне сбежать из клиники, спрятали меня… – Ей необходимо было сказать им это. Вдруг больше никогда не представится такой случай?
– Ни к чему тут благодарность. – Маб в последний раз затянулась сигаретой. – Долг, честь, клятвы – это не только для солдат. Не только для мужчин.
– Я все равно хочу тебя поблагодарить. – Бетт глубоко вдохнула. Ее глаза затуманились. – И… и прости. Ковентри. Я тебя не предупредила…
Не в силах выдержать их взгляды, она отвела глаза и глядела назад, на Блетчли-Парк.
– Черт возьми, Бетт. – Маб бросила сигарету и затушила ее высоким каблуком сапога. – Есть вещи, которые я не хочу прощать – ни тебе, ни Оз, и, возможно, так никогда и не смогу полностью простить. Но это не значит, что мы не…
Она остановилась и подняла взгляд, изогнув брови под самым выразительным углом.
Их поспешные объятия, всех троих вместе, были крепкими, колючими, неловкими. Бетт ощутила щекой шелковистость норковой оторочки на пальто Озлы, вдохнула знакомые духи Маб.
– Слушайте… – Они разъединили объятия, и Маб припомнила: – Поезда же до самого Йорка ходят отовсюду. Заходите в гости при случае.
– Можем выбрать книжку и снова собрать Безумных Шляпников. – Озла вытерла глаза. – Встречаться в чайной «У Бетти», устраивать Безумные Чаепития с настоящими сконами и джемом…
Бетт заложила за ухо спадавшую на глаза прядь.
– А я теперь читаю «Principia Mathematica», – призналась она. Исаак Ньютон показался ей не слишком увлекательным, но иногда она будто краем глаза замечала, какие интересные спирали начинают мелькать на гранях сложных упражнений, которые ей показал Гарри. Спирали, составленные из цифр, а не букв.
– Ой, милая, только не заставляй нас заниматься математикой! – проворчала Озла. – Как насчет «Путешествия в страну Оз»? Я теперь запоем читаю Баума.
– Слишком фантастично, – не одобрила Маб. – Но вот скоро выйдет новый Эркюль Пуаро…
– По части книжек у нас всегда были разные вкусы, – припомнила Озла.
– Да по части всего на свете, – фыркнула Маб и посмотрела на часы: – Я вот-вот на поезд опоздаю.
Последний кивок, последний взгляд – и вот уже Бетт одна у ворот, только Бутс сидит на мерзлой земле у ее ног, а светлое пальто и зеленый жакет удаляются по дороге.
– Озла! – внезапно позвала она, почти закричала. – Маб!
Они обернулись одновременно, две элегантные брюнетки, так незабываемо появившиеся на кухне Финчей и в жизни Бетт в 1940 году. Бетт набрала воздух в легкие:
– Думал ты, что вечна слава…
Озла подхватила первая:
– …но пробил твой смертный час…
А за ней и Маб:
– …когда девушки из Блетчли…
И они хором, триумфально прокричали:
– …разгадали твой приказ!
И в последний раз на много десятилетий вперед в Блетчли-Парке прозвенел смех дешифровщиц.
Герцогиня Кембриджская заново открывает Блетчли-Парк
Июнь 2014 года
– Готово, снимай всё!
Копия «бомбы» останавливается, и герцогиня Кембриджская, совершающая экскурсию по Блетчли-Парку, улыбается демонстратору. Сейчас этот британский криптоаналитический центр знаменит на весь мир, но во время Второй мировой войны происходившее в усадьбе держалось в глубокой тайне. Именно здесь тысячи мужчин и женщин взламывали якобы нераскрываемые военные шифры стран гитлеровской коалиции. По мнению ряда историков, это достижение сократило длительность войны по меньшей мере на два года.
Герцогиня (урожденная Кейт Миддлтон) выглядела ослепительно в своей военного покроя сине-белой юбке и блузке от Александра Маккуина. В ходе торжественной церемонии она объявила Блетчли-Парк заново открытым после растянувшейся на целый год реставрации. Особняк и окружающие его корпуса восстановили в том виде, в котором они были в годы войны. В мирное время поместье пришло в запустение, но теперь его ежегодно посещают сотни тысяч экскурсантов.
У герцогини имеются и личные причины для визита в БП: ее бабушка Валери Миддлтон, урожденная Глассбороу, некогда работала в Шестнадцатом корпусе. Ступая по ее следам, герцогиня встретилась с такими ветеранами дешифровки, как миссис Маб Шарп, которая работает на неполную ставку в БП в качестве демонстратора работы «бомбы». Девяностошестилетняя миссис Шарп – седовласая и прямая, ростом пять футов одиннадцать дюймов – объяснила внучке своей былой коллеги, как перехватывались и взламывались переданные с
