Здесь сохранилась и старая, с военными отметинами, каменная мостовая.
Я очень люблю ходить по старым улочкам Севастополя. Дома тут стоят так, будто они бежали в горку, запыхались и из-за колотья в сердце остановились.
С горушки хорошо видна жизнь в этих понизу стоящих домах: в одном увидишь «тузик», в другом покрытый плотным, как железо, рыбацким брезентом подвесной мотор, а уж весла почти в каждом дворе, да еще рядом пучки бамбуковых удилищ.
И везде на туго натянутых линьках – белье.
В Севастополе, как в Неаполе, белье сушится на вольном воздухе.
Когда входишь в одноэтажный Севастополь, возникают картины двадцатипятилетней давности. И не только картины, но память, как магнитофонная лента, воспроизводит и голоса тех лет.
Вдруг на тихих, кривых, как старые ивы, улицах заслышится цокот копыт – конница на рысях идет на водопой; надрывный гул лезущих в горку грузовиков, далекие гулы взрывов – саперы рвут мины; рев в высоком небе самолетов; и у каждого целого домика смех, говор – солдаты, ладные, обожженные южным, палючим солнцем, в пропотевших гимнастерках, на груди ордена и медали, при каждом повороте: «дзык-дзык»…
Весна, май 1944 года – война в Крыму и Севастополе окончена. Солдаты наслаждаются коротким отдыхом после поразительного по ярости штурма Сапун-горы и Севастополя.
Тепло цветет белая акация, а на холмах вокруг города, там, где земля не перепахана снарядами, горят, покачиваясь на легком ветру, маки.
Небо синее, высокое. Воздух прозрачен и золотист. И море радостное, хотя вода в нем обжигающая, злая, но волна легкая, короткая, без злого белого загривка, шепчущая, заговорческая, манящая.
А там, где земля перепахана, валяются, как на самой дешевой барахолке, немецкие каски, ломаные ящики от патронов и мин, носки, ботинки, гильзы, полусгоревшие автомобили и трупы – павшие люди, павшие лошади, они лежат с вздутыми, почти круглыми, животами.
Курится дымок. Гарью тянет с бухт, где осели на мель подбитые немецкие и румынские корабли. На них уже нет команд, и машины замерли, а огонь, единственное живое и действенное существо, доедает свою добычу…
Поднимаюсь выше.
Действительно, широко и далеко разбежался город! И какой же он неровный!
Центральная часть застроена в конце сороковых и начале пятидесятых годов с размахом и широтой несчитаных денег.
Тут много хорошего, но и немало зданий, построенных с «перебором».
Гостиница «Севастополь» – я вначале уже упоминал о ней – стоит на набережной Корнилова – превосходное место. Я представляю себе, скольким зданиям Севастополя (если б им было дано право выбирать место) хотелось бы стоять именно здесь!
Из окон гостиницы, выходящих на набережную, постояльцы могут любоваться золотыми закатами и встречать корабли, возвращающиеся из дальних стран или от берегов Кавказа и Крыма…
Но что же сделали архитекторы с этим зданием? Они окружили его почти сотней высоких, тяжелых, дорогих колонн. Для чего? Такого количества колонн не было, наверно, и на Форуме Романо в Риме при Септимии Севере.
Но Форум – место торжеств и пышных церемоний. Среди колонн Форума сверкало золото, слепил острый блеск оружия, шелестел тяжелый шелк, дамы, консулы, император, дорогие трофеи, рабы…
Но гостиница не форум, это всего-навсего временный приют для приезжих. Зачем ей колонны?
Вряд ли кто сумеет доказать, что чем больше колонн, тем красивее здание!
Кто видел в Москве на Садовом кольце, недалеко от Крымского моста, здание Провиантских складов, построенное архитектором Стасовым, тот согласится со мной, что высокой и строгой красоты архитектурного сооружения можно добиться и без единой колонны.
Богатство же гостиницы более всего в удобстве жизни в ней и в тишине, а в многоколонной гостинице «Севастополь» немало номеров без самых элементарных удобств.
Город разбежался преимущественно на юг и на запад. Разбежался совсем недавно. Архитекторы сделали все от них зависящее, чтобы не отстать от века.
Что сказать о новых кварталах у Карантинной бухты, у Омеги и Стрелецкой, о поселке имени героя обороны Севастополя полковника Горпищенко, о новостройках на Куликовом поле и у Камышевой бухты?
Трудно вжиться в этот, такой неожиданный здесь, новый город. Трудно не для глаз – они-то жадно, почти с юношеской любознательностью смотрят на все и сверкают от радости, – сложно для сердца, для ума, для чувств.
Севастополь относится к числу тех немногих городов, где «под руками» изумительные и по своей неповторимости и по врожденной красоте ландшафты. Наши предки как бы «приглашали» природу в город, делали ее соучастником красоты, а мы относимся к природе в черте города лишь как к строительной площадке.
Иногда возникает тревожный вопрос: а возможно ли дальнейшее развитие архитектуры как искусства? И нужно ли оно, поскольку появились два таких сильных соперника у эстетики, как функционализм и утилитаризм.
А может быть, архитектура как искусство исчерпала себя? Ведь были же когда-то пирамиды, грандиозные акведуки, мосты, форумы, соборы… Теперь никто не строит их и не плачет по утраченному. Это было и прошло. А сохраняется потому, что питает самое доходное в современной экономике «производство» – туризм.
И все же, несмотря на убийственную логику и чудовищную практику по изгнанию искусства из архитектуры, есть в архитектуре свои «кимберлитовые трубки»!
Когда я пишу об этом, передо мной возникают ленинградские проспекты и площади: я вижу улицу зодчего Росси, Сенатскую площадь, Исаакий, Адмиралтейство, Биржу и Ростральные колонны, я вижу мосты, Неву, Летний сад…
Алмазом Севастополя всегда была площадь у Графской пристани.
Если посмотреть на эту площадь с птичьего полета, то мы увидим, что она занимает мыс, омываемый с одной стороны водами Северной бухты, с другой – Южной.
Красивее нет места в городе! Это, очевидно, понимали те, кто застраивал площадь.
И действительно, раньше все выглядело здесь соразмерно: и бывшая гостиница Кисха, в которой останавливался проездом в Гаспру в 1901 году Лев Толстой, и классический портик Графской пристани, и Дом офицерского собрания, и скромный, но очень теплый памятник адмиралу Нахимову посреди площади.
В двадцатых годах памятник Нахимову был снесен, а на северной оконечности мыса, в том месте, откуда в 1855 году начинался наплавной мост через бухту, была сооружена водная станция «Динамо» в модернистском стиле.
Это был первый удар безвкусицы… Первый и – увы! – не последний.
Между прочим, война пощадила этот плод безвкусицы; в мае 1944 года, когда наши войска быстрым и неистовым штурмом вышибли из Севастополя фашистскую армию Альмендингера, то все, кто шел с войсками, кинулись к Графской пристани.
И что же мы увидели?
Вокруг площади лежали груды камня, фонарные столбы, вывороченные рельсы, спутанные провода (до войны через площадь бегали маленькие, старомодные, но уютные, двухвагонные трамвайные поезда), на площади хрупало битое стекло, валялись обгорелые бочки из-под бензина и много другого хлама, который война заносит в города, как половодье.
Целыми на площади стояли лишь два здания: бывшая гостиница Киста и водная станция. Портик Графской был сильно поврежден артиллерийским огнем и бомбардировками, парадная лестница разбита.
С тех пор прошло четверть века. Что же сталось с площадью?
Только тот, кто видел площадь в день освобождения Севастополя в мае сорок четвертого года, и может понять, сколько сил было положено здесь, чтобы сделать ее такой, какой она предстает перед глазами теперь.
Строители и жители Севастополя проделали работу, которую, пожалуй, и не исчислить цифрами статистиков – здесь потребны числа звездочетов.
Бывшая III Интернационала, ныне Нахимовская площадь – широка, зелена. На том месте, где до войны стоял Дом флота имени Шмидта (бывшее Морское собрание), – сквер, пышный и уютный. В глубине его мощная, в современных, грубоватых формах мемориальная стена. Правая ее сторона занята (поверху) барельефной фигурой матроса с автоматом в руках, а понизу, на гранитных досках, по всей длине стены высечены названия кораблей, воинских частей и городских организаций, участвовавших в обороне Севастополя в 1941–1942 годах, имена Героев Советского Союза, награжденных за Севастополь.
Отлично реставрированы лестница и портик Графской пристани. Это – морская парадная. В Севастополе не найдется человека, у которого не вспыхнул бы огонек в глазах при упоминании о Графской пристани.
Здесь в 1853 году Черноморский флот и горожане встречали адмирала Павла Степановича Нахимова после разгрома турецкого флота у Синопа.
В ноябре 1905 года от Графской отбыл на крейсер «Очаков» лейтенант Петр Шмидт, принявший командование над восставшими кораблями флота. Жизнь этого изумительного человека оказалась на редкость короткой – царизм расправился с ним раньше, чем он успел поднять на флагмане свой флаг революционного командующего.
