- Видишь ли, Асмуд, - задумчиво сказал Святослав, провожая взглядом Сфенкеля, - я думаю, что мою конницу надо снабдить саблями, а щиты оставить прежними, круглыми. А вот пехоту надо перестроить и перевооружить. Клин, которым мы привыкли воевать, надо расширить у основания, то есть прибавить ему два рукава, которые, как только пехота соприкоснется с противником, должны с двух сторон охватить его, тогда удар получится тройной: спереди и по бокам. И, конечно, надо удлинить сулицы [51] на два локтя, поменять щиты с круглых на длинные. Они не только защищают верхнюю часть тела, но уберегут пояс и ноги. Вот смотри, каким я представляю щит для пехоты. - Святослав достал из-под стола два щита в получеловеческий рост - один квадратный, другой косо срезанный внизу с двух сторон - миндалевидный.
- Ну, если говорить о первом, то ты просто повторяешь щиты воинов фаланги Филиппа или римские, те же самые у византийцев, только они у них выпукло изогнуты. Второй, я вижу, несколько другой, по-моему, таких ни у кого нет. Он мне больше нравится. Только умбон [52] надо поставить чуть выше, иначе верхняя часть щита ослаблена. Но надо его проверить в бою.
- Значит, ты одобряешь? - радостно воскликнул Святослав.
- Я принимаю все разумное, - ответил Асмуд.
- Тогда выпьем за все разумное, - Святослав сбегал вниз в свою комнату и принес бочонок ромейского вина. Кинжалом выбил пробку так, что красная жидкость плеснула ему в лицо, он рассмеялся, утерся рукавом и налил два серебряных кубка. Отпив немного, Святослав спросил:
- Вот ты говоришь, что фаланга, придуманная Филиппом, жива до сих пор и что византийцы даже сейчас применяют ее в бою. Неужели за тысячу лет ничего не изменилось?
- Почему же? Кое-что появилось новое, - возразил Асмуд. - У византийцев сейчас не двадцать шесть рядов воинов -это слишком громоздко и мешает маневренности, а шестнадцать. И каждый отдельный друнг может соединяться с соседним в одну линию и расходиться по особому сигналу.
В войске увеличилось число знамен и трубных сигналов. Это не только создает впечатление превосходства, но и устрашает. Вообще хорошее вооружение войска - первый признак удачи. - Асмуд, отпил глоток вина и продолжил: - Ну, конечно, и ловкость, и хитрость, использование лазутчиков и пленных не исключено. Римляне, например, применяли тактику скрытого появления. Часто использовали раннее утро, два-три часа до рассвета или утренний туман и заход в тыл противника. Много уловок в тактике боя, это все зависит от разумения воеводы.
Пригубляя вино, Святослав задумался, потом вдруг встрепенулся и быстро заходил:
- Знаешь, кормилец, часто перед сном я думаю вот о чем: хазары покорили почти все славянские племена, под ними и северяне, и вятичи, угличи, и тиверцы, и мы, русы-поля-не. Они даже в Киеве сидят. Матушка рассказывала мне, что перед походом в древлянские земли отец говорил ей, что по возвращению и отдаче дани хазарам уйдет в Ладогу. Теперь я понимаю, зачем нужна ему была Ладога. И матушка не скупилась на оружие, почти все отдала. Я думаю, что мы одолеем их.
Святослав сел на скамейку, но и минуты не просидел, встал и снова заходил.
- А если мы их одолеем, то, выходит, освободим всех других, и они пойдут под нашу руку. А смотри туда, куда Даждь-бог уходит на покой, у Варяжского моря, сколько еще племен одного языка с нами люди. А кабы всех их объединять, вот получилась бы империя, почище византийской.
- Хорошо, что ты так мыслишь. Но думала лягушка, что переплывает Варяжское море, а переплыла болото, - усмехнулся Асмуд.
- Значит, я лягушка? - вскипел Святослав. - Значит, я не понимаю, что делаю? И о чем мыслю?
- Я тебе сказал, что мыслишь хорошо, но ты еще не сделал малого, а уже думаешь о большом, об империи. Не рано ли?
- Хорошо. Пусть рано. Ты рассказывал про империи Александра, Германариха, Аттилы. Почему их нет? А потому, как думаю я, они объединяли языки разные. А тут все одно.
- Не объединяли, а огнем и мечом завоевывали, - поправил Асмуд.
- Пусть так. И русы ходили в походы, даже на Косожское море, помогали хазарам, а сами оказались под ними.
- Видишь ли, - ответил Асмуд - война любая предполагает и коварство. Этим славились авары, а теперь хазары. У них был царь такой из иудеев, Вениамином прозывался. Так вот он, прежде чем пропустить русов из Волги в Косожское море, потребовал, чтобы половину добычи русы отдали ему. Они так и поступили. Отправили царю положенное, а сами расположились на берегу реки на покой. Было много раненых и больных лихорадкой. Так хазары ночью всех порубали, около тридцати тысяч воев, а кому удалось бежать на ло-диях, тех погубили буртасы, тоже коварством.
Святослав снова заходил с бокалом в руке, что-то обдумывая.
- Кормилец, а на каком берегу Волги находится их стольный град Итиль? На левом или правом?
- Центр града на острове между Волгой и Ахтубой, там крепость и дворец хана, но и правый берег заселен, куда перекинут мост. Зеленый город и пахнет фруктами. Но я о другом. Ты напрасно в одну связку связал разных полководцев, как бы приравнял их. Александр хоть и был завоевателем, но уж очень не походил ни на Германариха, ни на Аттилу, ни на Песаха. Тем просто нужна была земля, добыча, рабы, а у Александра уже было свое царство, и вся Эллада подчинялась ему. Зверства, которыми страшил Германарих покоренных людей, разбой и грабеж, которые были при Аттиле и Песахе, были чужды Александру. Он даже не менял руководство завоеванных земель, просто ставил над ними эпарха. Многие племена и народы сдавались ему без боя, потому что молва о добром и справедливом правителе шла впереди него. Вот почему он был прозван Великим.
Святослав ходил, слушал, но как бы думал о своем, и слова, которые произносил Асмуд, не доходили до сознания, а складывались где-то в особой кубышке, которая запоминала их и запечатывала. И только спустя десятилетие он вспомнил о них. А Асмуд продолжал:
- Больше того, в Египте, в храме Амона его обожествили как сына Солнца. И как мне представляется, земные боги - это герои, обожествленные последующими поколениями. Такими стали Радигаст и Один, такими пытались стать Александр и Цезарь. Эти полководцы - люди мира. Им тесно было на своей земле. А Александр, будучи в Персии, чувствовал себя персиянином, в Египте египтянином. Свое же царство, родину считал только частью мира, которую он видел и изучил, а толкало его вперед чрезмерное любопытство, интерес и познание нового мира. Вот почему все его соратники были недовольны после покорения Персии дальнейшими походами. Они просто не понимали его. Не только в Македонии и Греции, но и в собственном войске появились противники его дальнейших планов. А потом, ты знаешь, быстрая смерть и, думаю я, отравление. На востоке как нигде живут мастера этого дела. Так распалась империя одного человека. Потом появились другие и снова распадались. Вот и Византия сейчас переживает тяжелое время.
Святослав продолжал ходить с бокалом в руке, но уже нетвердо держался на ногах, Асмуд как будто был трезв, хотя выпили они почти все вино из пятилитрового бочонка.
- Кормилец, - Святослав подошел к Асмуду, крепко обнял его, коснувшись головой его седых прядей, - как мне нужны твои знания, а после матушки какой ты мне родной человек! Но сейчас я думаю о том, как мне отомстить за унижение отца и за гибель тридцати тысяч воев.
- А я вижу, что ты уже начал. Потому мы с тобой здесь.
Какое-то время они молча тянули из бокалов вино, поглядывая сверху на серые со светлыми струями воды Волхова, на забитую лодиями Ладожку и суету мореходов и рыбаков, слыша смешанные речи славянского, скандинавского и финских языков, наблюдая штопанье большой сети, растянутой по неровной поверхности левого берега плавно и не спеша несущей к крепости свои воды небольшой речки.
- Засиделся я здесь, - наконец вымолвил Святослав, поставив бокал на стол, - пора в Новгород, а потом в Плесков. Небось уже мост построили в Новгороде? Соберу подати и по ледоставу вернусь сюда. Может, к тому времени и матушка появится, тогда хлопот не оберешься, всюду проверит, все погосты объездит, а уж в Плескове обязательно сядет, она ведь там христианский храм задумала строить. Небось уже
дороги мостят. Потом надо там набрать воев и ушкуйников, что по постройке лодий мастера. Тебя с собой брать не буду. Ты уж здесь проследи за Ингвором и Сфенкелем, они должны войско учить, а вернусь, будем брать приступом крепость.
- Какую же ты решил брать крепость? - ухмыльнулся Асмуд.
- А ту, в которой ты со мной сейчас сидишь [53] , - рассмеялся Святослав.
Асмуд было встал и прошел к лестнице, что вела вниз в его комнату, но остановился, хлопнув себя по лбу:
- Все забываю сказать, а ведь утром шел к тебе, чтобы сообщить. Старею прямо на глазах. О чем подумаю, чтобы не забыть, обязательно забуду. Так вот о чем. Утром гляжу - всадник на белой лошади. Таких лошадей у нас нет, только у арабов и в императорской гвардии. Гадаю, может быть, вестовой какой-то. Приглядываюсь, кажись, юноша на ней. И кто бы ты думал?
