Как же само население стран Латинской Америки смотрело на немецкую пятую колонну в период 1933 - 1939 годов?
В этой части земного шара проживало немало людей немецкого происхождения. Согласно немецким источникам, в Боливии, Колумбии и Эквадоре число их не превышало нескольких сот, а в Венесуэле, Перу, Парагвае и Уругвае - нескольких тысяч, однако в Бразилии, по некоторым данным, их насчитывалось свыше полумиллиона. Цифры, относящиеся к Аргентине, колебались в пределах от 80 000 до 240 000, количество проживавших в Чили определялось в 30 000 человек. Речь шла не только о немецких подданных. Подавляющее большинство поселенцев эмигрировало из Германии навсегда и превратилось в граждан южноамериканских республик. То же самое относилось и к поселенцам, прибывшим из немецких сельскохозяйственных колоний в Южной России и расселившимся главным образом в Аргентине. Их насчитывалось более 100 000. Эти люди говорили на немецком языке. Для берлинских статистиков этого было вполне достаточно, чтобы отнести их к немцам. Начиная с 1933 года пропагандисты национал-социализма не упускали ни одного случая, который мог способствовать попыткам распространить их влияние на указанную группу.
В огромном количестве издавалась и распространялась литература, в которой третий рейх изображали как рай на земле. Радиостанции Германии организовали специальные ежедневные передачи. Во всех без исключения южноамериканских республиках возникли филиалы заграничной организации немецкой нацистской партии. После 1933 года такие филиалы стали более сильными и многочисленными. Многие газеты, [78] выходившие на немецком языке, позволили обратить себя в органы нацистской пропаганды. Там же, где это не удалось, нацисты открыто начали издавать свои собственные газеты.
Национал-социализм как идеология был неприемлем для широких народных масс Южной Америки. На американский континент в свое время оказала сильное влияние испанская и португальская культура; значительную роль сыграло и французское культурное влияние; взгляды пруссачества здесь не пользовались популярностью. Восхваление одной избранной расы действовало отталкивающе на народы, сформировавшиеся на основе смешения различных рас, к тому же процесс этого смешения развертывался здесь со все возрастающей силой. Принципы, на которые опирался нацизм, были прямой противоположностью тем принципам, которые являлись общепризнанными в Центральной и Южной Америке.
Грубость и напористость немцев противоречили всему укладу жизни жителей Латинской Америки с их несколько вялыми и церемонными манерами, с их исключительной приверженностью к идеям личной чести. Особенно болезненно воспринимался населением латиноамериканских стран всякий признак того, что национал-социалисты не только не являются сторонниками растущего культурного единства населения данной части мира, но даже пытаются образовать свои собственные и обособленные немецкие общины. Что же останется от идей культурного единства, если подобным образом будут действовать также итальянцы и японцы? “Единственно, чего хочет Южная Америка от прибывающих иммигрантов, - это чтобы они согласились на ассимиляцию с местным населением; вновь прибывших любят или не любят в зависимости от их готовности забыть землю своих отцов”{48}.
Однако немцы не слишком высоко ценили Южную Америку. Они предпочитали ей Германию. Они приветствовали друг друга гитлеровским салютом и распевали песню о Хорсте Весселе. Они открывали свои [79] собственные школы и поднимали на них флаг со свастикой. Они организовали празднование “дня немецкой нации” в Бразилии и Аргентине; первое такое празднование состоялось 14 марта 1937 года. 1 мая того же года 16 000 немцев отметили в Буэнос-Айресе “германский день труда”, проведя соответствующую церемонию, соблюдая порядок и строгую дисциплину{49}. В Рио-де-Жанейро они вывесили на немецкой фабрике надпись: “Наша земля здесь является частью Германии!” (Unser Land ist ein Stьck von Deutschland!){50}.
Все это не могло не вызвать противодействия. Люди стали всерьез следить за действиями национал-социалистов. Южноамериканцы не сумели разгадать игру немцев полностью, но и выясненного было достаточно, чтобы их изобличить.
В мае 1937 года один из нацистских агентов, действовавший под фамилией фон Кассель, был разоблачен в бразильском парламенте:
“Он является руководителем шпионской организации и распространителем антисемитской пропаганды; от него зависят назначения и увольнения немецких дипломатов. Наряду с этим при помощи лидеров местных профашистских организаций и итальянских техников он изучает стратегически важные районы нашей страны, ее природные богатства, транспортную систему и другие факторы военного значения. Только в одной из провинций страны он уже создал свыше 80 нацистских организаций; все они поддерживают связь с гимнастической лигой в Берлине”{51}.
Двумя месяцами позже инспектор школ Аргентинской республики заявил, что в немецких школах
“ослабляется и сводится на нет изучение государственного языка Аргентины… Ученики заявляют, что они являются не аргентинцами, а немцами”{52}.
В других источниках указывалось:
“Стены классных комнат в таких [81] школах увешаны картами и флагами иностранного государства. Здесь укоренилась практика приветствовать друг друга своеобразным жестом и восклицанием в честь иностранного лидера”{53}.
Когда в 1938 году была захвачена Австрия, в южноамериканской прессе появились обширные сообщения, посвященные этому событию. Такие выходящие в Буэнос-Айресе газеты, как “Ла пренса” и “Ла насион”, оценивали указанное событие так же, как и “Нью-Йорк таймс”. В апреле 1938 года Гитлер обратился ко всем немцам, проживавшим вне пределов Германии, с призывом принять участие в голосовании во время выборов в рейхстаг. Для этого немецкие корабли были посланы к берегам многих южноамериканских республик, имея на борту избирательные бюллетени и урны. Корабли становились на якорь за пределами трехмильной полосы территориальных вод. Какое издевательство над понятиями о государственном суверенитете! Губернаторы двух штатов Бразилии запретили выход в море всяких судов, чтобы воспрепятствовать подобной операции.
Бразилия переживала тогда серьезный кризис.
За предшествовавшие несколько лет местное фашистское движение так называемых бразильских интегралистов (Accao Integralista Brasiliera), начало которому было положено в 1933 году, разрослось до невиданных размеров. Во главе его стоял Плинио Сальгадо, потомок военного врача, в свое время переселившегося из Бадена (Южная Германия). У него нашлось много сторонников в Южной Бразилии, в районе Блюменау, который являлся одним из центров немецких сельскохозяйственных колоний. Восемью местными муниципалитетами руководили интегралисты. Они-то и являлись “оплотом движения”{54}. Противники Сальгадо утверждали, что тот в течение длительного времени получал финансовую помощь из Германии.
В конце 1937 года президент Варгас наложил запрет на деятельность партии интегралистов. Однако они [82] продолжали свою работу. В марте 1938 года появились сообщения о раскрытии заговора, участники которого намеревались убить Варгаса. При обысках в домах лидеров интегралистов обнаружили огнестрельное оружие, а также три тысячи кинжалов со знаком свастики. В результате разоблачений были распущены все общества, организованные иностранцами, и даже воспрещено ношение на одежде иностранных политических эмблем и значков. Все газеты нежелательного политического направления либо закрыли, либо подвергали строгой цензуре. Бразильским гражданам запрещалось состоять членами тех организаций, куда одновременно принимались и иностранцы. Преподавание португальского языка в немецких школах стало обязательным, а преподаватели-иностранцы отстранены от работы; было запрещено обучение иностранному языку детей моложе 14 лет. Не ограничиваясь указанными мероприятиями, Варгас посадил в тюрьму ряд видных немецких нацистов.
Все это произошло в апреле и в течение первой недели мая 1938 года.
11 мая интегралисты предприняли еще одну попытку совершить путч. На протяжении нескольких часов положение было критическим; сам Варгас принимал личное участие в обороне президентского дворца. Восстание удалось подавить. Снова были опубликованы сообщения о том, что у мятежников обнаружили немецкое оружие. Варгас заявил, что мятежникам “помогали из-за границы”. Арестовали еще одну группу нацистов, а Берлин уведомили о там, что немецкий посол в Бразилии объявляется “персона нон грата”.
Не приходится удивляться тому, что основную тяжесть репрессий за происшедшие события испытали на себе немцы; правда, поселенцам других национальностей (итальянцам, полякам, японцам) также пришлось считаться с господствующим положением коренного населения Бразилии. Немцев теснили. Некоторые горячие головы додумались даже до того, что пытались стирать немецкие надписи на могильных плитах. Один бразильский офицер оправдывал такие действия тем, [83] что, когда шли переговоры об изменении германо-чехословацкой границы в Судетской области, “Гитлер в числе других аргументов указывал на немецкие надписи на кладбищах, желая тем самым доказать немецкий характер оспариваемой территории”{55}. Война еще не началась, а “средний бразилец уже был склонен видеть в каждом немецком подданном нацистского шпиона, а в каждом бразильском гражданине немецкого происхождения - предателя”{56}.
