месте не оказалось. За старым, видимо выброшенным из какого-то учреждения канцелярским столом, сидела полная дама с крючковатым носом и черными без седины волосами и что-о писала размашистым почерком.
– Зачем вам Дора? – с просила она Малышева по-русски, но с сильным акцентом.
– Хотел повидаться, – ответил он, но ответ этот даме не понравился:
– Дора – девушка из очень приличной семьи, не думаю, что ее батюшка будет сильно рад таким свиданиям, – сказала она, с презрением окинув взглядом старую шинель и перекошенную фигуру Малышева.
И только Малышев хотел едко ей на это ответить, как дверь за его спиной отворилась и звонкий голосок весело воскликнул:
– Поручик! Какая радость!
Дама уже было собралась высказать еще раз нечто подобное тому, что она уже сказала Малышеву раньше, но милая Дора нашлась быстрее:
– Госпожа Стойкова, познакомитесь! Это кузен моего папа, поручик Малышев!
– Ах, кузен папа, – ответила та, явно разочаровано.
Дора подхватила Малышева под руку и постаралась как можно скорее увести из душного Общества:
– Быстро нас нашли?
– Да, – ответил он.
– Товарищи передали вам помимо паспорта деньги, но я побоялась отдавать при всех, сами понимаете, и, если надо, я куплю билет вам на поезд, – добавила она.
– Не надо, я и сам могу.
Дора вела его неспеша, бережно поддерживая под локоть.
– Это что за улица? – спросил он больше для того, чтобы не идти рядом с красивой девушкой молча.
– Это главная улица Варны – бульвар Княгини Марии Луизы.
– Что-то для центрального бульвара он узковат – не сдержался Малышев.
– Ну так и Варна тоже не столичный город, – не обиделась Дора.
– А вы откуда так хорошо русский знаете?
– А я русская на половину. Родилась в Одессе. Родители привезли меня сюда ребенком, но тем не менее, вот, язык я не забыла, – весело сообщила Дора. Казалось, что эта девушка излучает просто неугасимый оптимизм.
– А почему из Одессы уехали? – спросил Малышев.
– Из-за погромов, – ответила она, а потом, увидев его лицо, снова улыбнулась, – нет, мы не евреи…
– Да я и не думал… – начал оправдываться он, но Дора не стала его слушать:
– Мой отец считает, что интеллигентный человек не должен жить в стране, которая допускает такое. А мать у меня полу-болгарка. Отец продал практику, квартиру и дачу на Аркадии, и мы приехали сюда. Как раз отсюда начали уезжать богатые турки и можно было очень недорого купить дом. Один одесский адвокат купил даже целое имение у самого паши! – возбужденно закончила свой рассказ Дора.
– Ваш отец тоже адвокат?
– Нет, он врач.
Малышеву очень хотелось спросить, что у такой девушки могло быть общего с ними и с их организацией, но не стал. Правду, скорее всего, она бы ему все равно не сказала. Он решил, что за этим кроется явно какая-то любовная история, а иначе как такая молодая красивая девушка могла попасть в их сети.
Они свернули с бульвара, повернули раз, второй, и оказались перед невысоким домиком с остроконечной крышей-башенкой.
– Тут вы сможете переночевать, – сказала ему Дора, – хозяйка – наш человек. Она держит для прикрытия пансион, это, знаете ли, очень удобно, постоянно кто-то у нее живет.
– А другие квартирующиеся как же? – спросил ее Малышев с опаской.
– За это не беспокойтесь, как раз вчера съехал такой, «посторонний», сейчас все «свои».
Дора толкнула железную калитку, на которой висел черный бант, и они вошли в маленький, буквально на пару шагов, дворик.
Невысокая пухлая дама в шелковом темно-синем халате с головой, повязанный пестрым платком как тюрбаном, открыла им дверь. Дора поздоровалась и заговорила с ней по-французски:
– Мадам Бернар, разрешите представить вам месье Малышева, он родственник моего отца.
Малышев посмотрел на квартирную хозяйку внимательно. За годы жизни в Европе он научился отличать наших, славянских женщин от «иных». Наши, какие бы не были красавицы, к старости «плывут» лицом, обвисают у них, как брили у бульдога, щеки, спускаются вниз уголки глаз, лицо становится одутловатым, а у «ихних» – нет. Те же, как будто высыхают вовнутрь. Сейчас перед ним стояла кто угодно, но не француженка.
Дама в халате отошла, пропуская их с Дорой во внутрь:
– Прошу, – коротко сказала она, – идемте, я покажу вам вашу комнату.
Малышеву было совершенно все равно где ночевать сегодня, но комнатка оказалась весьма милой и самое главное, в ней был в углу устроен умывальник и из нее вела еще одна дверь.
– Это куда? – спросил он.
– На черную лестницу, – ответила мадам Бернар.
– Я бы не хотел встречаться лишний раз с другими вашими постояльцами, – высказал он ей свое пожелание.
– Как раз это не проблема, – ответила ненастоящая француженка, – сегодня утром товарищей вызвали, и они уехали.
– Снимите объявление! – забеспокоилась Дора, – чтобы не дай бог кто-то не пришел поселиться.
– Не переживайте, – беспечно махнула рукой квартирная хозяйка, – я наняла рабочих с понедельника, будут делать ремонт, – и заговорщицки подмигнула Доре и Малышеву.
Малышев ничего не понял, а Дора по всему, наоборот, отлично все поняла и успокоилась.
– Я все-таки куплю билет вам сама, – сказала она когда мадам Бернар наконец-то вышла, оставив их вдвоем, – так будет и быстрее, и надежнее. Товарищ Цискаридзе сказал, что вам не стоит сильно привлекать к себе внимание.
– Он ничего больше вам не говорил? – спросил Малышев.
– Ой, да, чуть не забыла! – Дора щелканула замочком на черной сумочке, которую держала в руках, и достала оттуда толстую пачку ассигнаций.
– Ого! – вырвалось у Малышева.
Смешливая Дора не удержалась и тут:
– Вы зря так впечатлены, тут совсем немного, в стране страшная инфляция, слишком дорого Болгарии обошлась последняя война. Этих денег вам хватит чтобы в Софии пообедать, но не более того, уже поверьте. Я сама заплачу мадам Бернар и куплю билет. Завтра еще принесу немного динар, это уже для Белграда. По прибытии туда вас встретит на вокзале наш человек.
– Кто? Как я его узнаю?
– Он сам вас узнает. Просто садитесь на поезд и выходите в Белграде, остальное – не ваша забота.
И Малышев все-таки не выдержал и спросил. Не то, что хотел, но все же:
– Давно вы с нами?
Дора вопросу не удивилась, но ответила уклончиво:
– Как посмотреть.
Тут Малышев вспомнил, что со вчерашнего дня толком ничего не ел. На ужин в госпитале была пустая каша, а утром завтрака он дожидаться не стал, так спешил на встречу. Сейчас бы не отказался и от бледного чая с кусочком хлеба, которые давали с утра.
– Где тут в городе можно поесть? – спросил он свою наставницу в новой жизни.
– Я скажу мадам Бернар, она приготовит, – ответила та.
Малышев воспринял такую перспективу
