Нужно было отдать должное дядьке Вновьизбрать: он умел чем-то смазывать механизм, и взаимоотношения сельсовет - колхоз определялись принципом мирного сосуществования. Но теперь Гриша ужаснулся экономическому диктату Зиньки Федоровны, потому, ничего не говоря о своей идее стадиона, осторожно начал расспрашивать дядьку Вновьизбрать, как ему удавалось соблюдать единство мыслей с председателем колхоза. Неужели только тогда, когда дядька Вновьизбрать присоединялся к мнению Зиньки Федоровны?
- А ты, говорится-молвится, делай так, - хитро улыбнулся Вновьизбрать, - чтобы не дать ей выразить свое мнение.
- Как же это?
- Успевай опередить ее, говорится-молвится. Мнение словно бы ее, а первым высказал ты. Тогда это уже вроде бы твое мнение и присоединяться нужно Зиньке Федоровне. Умей опережать - тогда ты руководитель!
Гриша подумал: со стадионом он, кажется, опередил всех, а что из этого вышло? Не стал спрашивать о стадионе дядьку Вновьизбрать. Спросил Ганну Афанасьевну. Та мобилизовала весь свой огромный опыт и заявила твердо и категорично:
- Стадион - это директор. А ставки нам никто не даст.
- А вообще, кто дает ставки?
- Райфинотдел.
Гриша поехал в райфинотдел. Предполагал увидеть там обросшего ракушками и мхом непробиваемого бюрократа, а встретил красивую молодую девушку, которая сидела за столом и, заглядывая в круглое зеркальце, красила губы французской помадой.
- Извините, - робко начал Гриша, - мне бы заведующего.
- Я заведующая. Слушаю вас.
- Заведующего райфинотделом, - упрямо повторил Гриша.
- Я вас слушаю. Садитесь. Откуда вы? Кто?
"Ну, - ободренно подумал Гриша, плюхаясь на стул и обрадованно представляясь заведующей, - если у нас такие девчата занимают такие должности, то мы не то что стадионы!.. Оживут степи и озера!.."
- Веселоярск - село коммунистического быта, - прочирикала заведующая, услышав, что Гриша - председатель Веселоярского сельсовета. Она придирчиво осмотрела в зеркальце свои подрисованные губы и принялась пудрить симпатичный носик французской компактной пудрой.
Гриша подумал, что неплохо было бы найти в райцентровских магазинах такой пудры и для Дашуньки, но сразу же и отогнал от себя эти мысли, потому что должен был сосредоточиться на заботах, так сказать, государственных.
- Какой там коммунистический быт? - сказал он. - Нам еще нужно и нужно...
- Не знаю, еще не была у вас, - допудривая носик, кинула заведующая. Но мне говорили, что в Веселоярске все уже есть.
- Все - да не все!
- Например?
- Например: нет стадиона.
- Стадион - это не самая первая необходимость.
- То есть как - не самая первая? А здоровье трудящихся?
- Здоровье - это райздравотдел.
Гриша от возмущения чуть было не разломал стул, на котором сидел. А французская пудра и французская помада - это что? Первейшая необходимость? Государство тратит валюту, чтоб такие вот куклы рисовали себе губки и щечки! Жмак валюту на коз расходует, а эта - на пудру, а потом еще и говорит: не самая первая необходимость... Все в нем кипело, он вскочил со стула, заметался по комнате, потом подбежал к столу заведующей, вцепился в него так, что пальцы побелели, сказал резко, с присвистом:
- Такая молодая - и такая бюрократка!
- Неужели вы считаете, что необходимо непременно состариться, чтобы соблюдать государственные интересы? - одарила его сверкающей улыбкой заведующая. - Сядьте, успокойтесь и расскажите, что вас так взволновало.
- Меня взволновала моя мечта, - вздохнул, садясь, Гриша.
- Ах, как интересно! Какая же это мечта?
- Я хочу построить стадион в Веселоярске.
- Стадион? Так. А постановление у вас есть?
- Какое?
- О разрешении строительства.
- Созовем сессию и примем постановление.
- Это не то.
- А что же нужно еще?
- Такие постановления идут сверху.
- Какие - такие?
- Те, которые разрешают, и те, которые запрещают. А мы ими руководствуемся.
- Так что: есть постановление, запрещающее стадионы?
- Надо посмотреть. Но если даже нет такого, то нужно другое - которое разрешает. А такого я тоже не припомню. В особенности же для вашего Веселоярска. Ведь у вас все уже есть. Вы читали Гоголя?
- Гоголя? А при чем здесь он?
- Прочтите. "Как поссорились..." Там есть намек на ваш Веселоярск. Прозрение сквозь века. Неутолимость потребностей. Разумные ограничения. Прочтите еще раз. Мне было очень приятно. Рада буду продолжить наше знакомство... Тем более что никак не выберусь в Веселоярск...
Она еще набивалась на приглашение. А дудки! Век бы не видеть такой холодной души в своем родном селе.
Гриша кинулся в районную библиотеку.
- Гоголя у вас можно?
- Минуточку. Я найду ваш формуляр, - сказала пожилая библиотекарша.
- Да какой формуляр? Я же здесь не живу. Я из Веселоярска.
- Если вы не живете в райцентре, то как же я вам выдам книгу? Может, сядете в читальном зале?
- Некогда мне рассиживаться!
- Тогда обратитесь в книжный магазин, может, Гоголь у них есть.
В книжном магазине была девушка точно такая, как в райфинотделе, может, сестра?
- Мне Гоголя, - сказал Гриша.
- Гоголя? Какого?
- Николая Васильевича, классика.
- Классики до нас не доходят. У нас только продукция местных издательств.
У Гриши не было ни времени, ни желания уточнять, что такое местные издательства и какова их продукция, он поскорее кинулся в районную чайную, где его должен был ждать Давидка Самусь (а кто бы еще мог его ждать?), вскочил в кабину и молча махнул: домой!
- Может, пообедаем в чайной? - предложил Давидка.
- Дома пообедаем.
- Какой там дома обед, когда у тебя жена на ферме, а моя бежала на каменоломню с братом.
- У тетки Наталки пообедаем. Я приглашаю тебя на борщ с цыплятами.
- Хоть и с голубятами! Ты думаешь, что у меня есть время для борщей? Надо еще смотаться туда и сюда. Шофер - это знаешь какая профессия? Ты этого знать не можешь, ты механизатор - это не шофер. Вот тебе дали "Жигули", а ты в район на самосвале ездишь. А где твои "Жигули"?
- Отдал Дашуньке. Ей надо метаться между фермами, пастбищами, зеленым конвейером и чертом-дьяволом!
- Ага! А почему же ей не дают "Жигули", а дали тебе?
- Потому что я был передовым механизатором, а передовых зоотехников, наверное, нет.
- Наверное? Знаешь что, Гриша? Я тебе прямо скажу. Вот был ты передовым механизатором - так этого и держись. А в сельсовете тебя Вновьизбрать все равно сковырнет. Зачем оно тебе? Парень ты хороший и мужик - вон какой! Ты думаешь, я не знаю, как моя Роксоляна тебя атаковала! Никто бы не устоял, а ты устоял! Брат мой родной забыл обо всем и бежал с этой чертовкой на каменоломню, а ты не поддался! Так ты думаешь, никто этого не видел? Любим тебя все и дорожим тобою! Не поддавайся!
К такому волеизъявлению самого младшего из Самусей Гриша не был подготовлен ни морально, ни политически, ни социологически, поэтому ничего не сказал Давидке, только махнул ему рукой, выходя из машины возле сельской библиотеки, потом немного постоял, думая о непостижимости людской природы, когда же библиотекарша Тоня (всюду только библиотекарши!), увидев нового председателя сельсовета в задумчивости и нерешительности, вышла и спросила, что хочет товарищ председатель, он вспомнил о Гоголе и попросил первый том. Дома у них библиотека была какая? Зоотехническая литература для Дашуньки, несколько книжечек о комбайнах и тракторах - вот и вся Гришина наука. Для мамы Сашки все образование, чтение закончилось в школе, а дальнейшей литературой навсегда остались песни, которых она знала, может, сто, а может, и двести тысяч и которые пела либо вслух для всех, либо для подруг, либо для сына и невестки, а то и для самой себя (что было чаще всего).
Обедать Гриша, как это легко можно догадаться, в тот день не стал, а засел за Гоголя, читал и перечитывал упомянутую дьявольски симпатичной молодой бюрократкой "Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" и никак не мог взять в толк, какое отношение имеет классика к нашим заботам.
Наконец, уже после третьего прочтения, понял Гриша, на что намекала красивая заведующая райфинотделом. Это была беседа Ивана Ивановича с голодной и несчастной небогой[6]. "Гм! Что ж, тебе разве хочется хлеба?" спрашивал Иван Иванович. "Как же не хотеть! Голодна, как собака". - "Гм! отвечал обыкновенно Иван Иванович. - Так тебе, может, и мяса хочется?"
- Ага, - понял Гриша, - эта ляля считает, что стадион и все прочее это для нас все равно, что для гоголевской небоги мясо. За кого же она нас принимает? Не была в Веселоярске? Вот я приглашу ее, скажу все, что о ней думаю, а потом... Потом... утоплю в Днепре, и пусть ищут...
Когда немного перекипело в душе, Гриша попытался размышлять трезвее. Ну, утопит он эту лялю, а что же дальше? Разве давала когда-нибудь желаемые результаты политика террора против отдельных лиц? Каждый, кто учился в школе, скажет вам прямо: не давала и не даст. Надо искать другие пути. Кардинальные и определяющие.
