— Ну, раз он добрался до Каи… — угрюмо пробормотал Короку, вынужденный смириться с выжиданием удобного случая для мести.
Вскоре после этого к Короку прибыл гонец из клана Ода с приглашением на чайную церемонию. Гонец привез и чайник работы Акаэ.
— Нам известно, что этот предмет доставил вашему семейству много неприятностей. Мы приобрели его добропорядочным образом, но мы считаем невозможным держать его в доме. Мы уверены, что честь вашего имени будет восстановлена, если вы возвратите украденное гончару.
Короку, приняв чайник, пообещал прибыть на церемонию. В конце концов он все же туда не поехал, но отправил гонца с дарами — дорогим седлом и золотыми украшениями, цена которых вдвое превышала стоимость чайника. В тот день он призвал к себе Мацубару Такуми и велел ему готовиться к небольшому путешествию.
— Обезьяна! — позвал Короку, выйдя на веранду.
Хиёси выскочил из-за деревьев и опустился на колени перед своим господином. Он проведал родню в Футацудэре, но затем вернулся в Хатидзуку и окунулся здесь в новую жизнь. Он оказался на редкость смышленым и расторопным. Люди по-прежнему подшучивали над ним, но он не обижался. Он был разговорчив и простодушен. Короку велел ему работать в саду. Хиёси был простым слугой, но он не только подметал дорожки. Благодаря этой службе он денно и нощно находился на глазах у Короку, а после заката превращался в стражника. На такой пост, разумеется, назначают только того, кому всецело доверяют.
— Отправишься вместе с Такуми и покажешь ему дорогу в лавку гончара в Синкаве.
— В Синкаве?
— А почему у тебя такая кислая физиономия?
— Но…
— По-моему, тебе не хочется ехать, но Такуми должен вернуть украденный чайник законному владельцу. И почему бы тебе не навестить гончара?
Хиёси простерся ниц и коснулся лбом земли.
Они прибыли к дому Сутэдзиро, и Хиёси остался ждать у ворот, хотя и был полноправным гонцом. Собрались старые знакомые из мастерской. Хиёси, казалось, совсем забыл, что прежде многие из них издевались над ним и поколачивали его. Приветливо улыбаясь всем, он нежился на солнышке в ожидании Такуми. Наконец Такуми вышел из дома Сутэдзиро.
Сутэдзиро и его жена не могли поверить своим глазам. Они услужливо помогли гостю обуться в прихожей, открыли перед ним ворота и на прощанье склонились в глубоком поклоне. С родителями был и Офуку, который взирал на Хиёси с недоумением.
— Мы постараемся лично прибыть в Хатидзуку, чтобы засвидетельствовать свое почтение вашему господину, — сказал Сутэдзиро. — Пожалуйста, передайте ему нашу глубочайшую признательность. И еще раз поблагодарите за то, что он нашел столь изысканный способ разрешить наши затруднения.
Муж, жена, Офуку и все работники и слуги замерли в низком поклоне. Хиёси помахал на прощанье рукой.
Когда они миновали холмы Комё, Хиёси с грустью подумал о тетушке в Ябуяме. Как дядюшка? Может, его уже нет в живых? Они с Такуми находились неподалеку от Накамуры, и все мысли Хиёси были о матери с сестрой. Ему хотелось помчаться в родной дом и обнять их, но клятва, данная морозной ночью, останавливала его. Он ведь не совершил ничего для счастья матери. С горечью в душе он повернул в сторону от Накамуры и столкнулся с мужчиной в доспехах пешего воина.
— Ты, случаем, не сын Яэмона?
— А вы, позвольте спросить, кто будете?
— Ведь ты Хиёси, верно?
— Да, Хиёси.
— Ну и здоровенный ты вымахал! Меня зовут Отовака. Мы дружили с твоим отцом и служили в одном отряде под началом Оды Нобухидэ.
— Да, я припоминаю! Я и вправду так вырос?
— Еще бы! Видел бы тебя покойный отец!
Слезы навернулись на глаза Хиёси.
— А матушку мою в последнее время вы не видели?
— В дом к вам я не заходил, но в Накамуре бываю часто. Слышал, что она, как всегда, трудится не щадя себя.
— Здорова ли она?
— А почему бы тебе не проведать ее?
— Я не могу вернуться домой, пока не стану великим человеком.
— Загляни на минутку, поздоровайся. Ты же ей сын родной.
Хиёси едва не зарыдал в голос. Он отвернулся, а когда совладал с собой, Отовака уже неторопливо удалялся от него в противоположном направлении. Такуми ушел далеко вперед.
Изнурительная летняя жара постепенно спадала, утром и вечером становилось по-осеннему прохладно.
— Ров не осушали лет пять, — бормотал себе под нос Хиёси. — Мы учимся верховой езде и мечем дротики, а под ногами непролазная грязища! Так дело не пойдет. — По дороге от рубщика бамбука Хиёси осматривал старый ров, опоясывающий хозяйские владения. — И вообще, зачем он? Надо поговорить с господином.
Хиёси бамбуковой палкой замерил глубину рва. Вода в заброшенном рву зацвела, листья и тина, копившиеся здесь годами, сделали ров мелким. Замерив глубину в двух-трех местах, Хиёси отшвырнул палку и ступил было на мостик, ведущий к боковым воротам, как кто-то окликнул его:
— Эй ты, плюгавый!
Это слово не содержало намека на его рост. Подобным образом, по обыкновению, обращались к домашним слугам в любом провинциальном клане.
— Ты кто такой? — спросил Хиёси у незнакомца, который сидел под дубом, растирая колени.
Он был одет в грязно-серое кимоно, из-за пояса торчала бамбуковая флейта. Взгляд его был голодным.
— Подойди-ка сюда. — Незнакомец поманил его к себе.
Это был комусо — странствующий монах и флейтист, какие время от времени забредали в деревню. Он, как и его собратья, был неопрятным и небритым, а бамбуковую флейту во время странствий носил в тростниковой циновке, перекинутой через плечо. Подобно дзэнским монахам, комусо бесцельно бродил по стране, привлекая к себе внимание звоном колокольчика.
— Подашь что-нибудь монаху? Или ты занят мыслями о близком обеде?
— Нет!
Хиёси едва не посмеялся над ним, но, вспомнив о тяжелой участи странника, сказал, что принесет монаху еды, а если нужно, то и снадобий.
Покачав головой, монах осмотрел Хиёси с ног до головы и расхохотался:
— Почему бы тебе не присесть?
— Благодарю, я лучше постою. Так чего ты хочешь?
— Ты здесь на службе?
— Не то чтобы… Меня здесь кормят, но официально на службе я не значусь.
— Вот как! Во дворе или в доме служишь?
— Подметаю в саду.
— Страж внутренних владений, верно? Значит, один из любимчиков господина Короку.
— Не знаю.
— Он сейчас дома?
— Нет.
— Какая жалость! — воскликнул монах. — Сегодня вернется?
Поведение этого человека показалось Хиёси подозрительным, и он решил, что нужно быть осторожнее с ответами.
— Так он сегодня вернется? — повторил монах.
— Готов побиться об заклад, что вы самурай, — сказал Хиёси. — А если и монах, то простой послушник.
— С чего ты взял? — Незнакомец пристально посмотрел на Хиёси.
— С первого взгляда ясно. Кожа у тебя загорелая, но подушечки пальцев совсем белые. И уши чистые. Сидишь на циновке как самурай, скрестив ноги, словно на тебе доспехи. Нищий или монах сидели бы согнув спину и подавшись вперед, — ответил Хиёси с невозмутимым видом.
— Г-м-м… Впрочем, ты прав. — Мужчина встал, не сводя с Хиёси взгляда. — Уж больно ты глазастый. Я миновал множество постов и застав на вражеской территории, но никто меня ни в чем не заподозрил.
— В мире немало мудрецов, но и глупцов предостаточно. Выкладывай, что тебе нужно от моего господина!
— По правде говоря, я пришел из Мино, — тихо произнес мужчина.
— Из Мино?
— Если ты назовешь имя Намбы Наики, соратника Сайто Досана, господин Короку поймет, о ком идет речь. Я хотел тайно повидаться с ним и поскорее удалиться, но раз его нет дома, я погуляю по деревне до сумерек, а вечером зайду еще раз. Если он возвратится раньше меня, передай ему с глазу на глаз то, что я тебе сказал.
Наики собрался в путь, но Хиёси остановил его:
— Я солгал тебе.
— Вот как?
— Солгал, что его нет дома. Я ведь не знал, кто ты. Господин занимается верховой ездой.
— Значит, он дома.
— Да. Я отведу тебя к нему.
— А ты умный парень.
— В доме воина необходима предусмотрительность. Или у вас в Мино дело иначе поставлено?
— Так же, — заверил Наики.
По кромке рва они миновали огород и вышли на тропу, которая огибала лес и выводила на поле для верховой езды.
От жары пыль на поле стояла столбом. Воины Хатидзуки не щадили себя в учении. Сейчас они не просто упражнялись в верховой езде, а, разбившись на два отряда, обменивались на скаку палочными ударами, готовясь к предстоящим сражениям.
— Подожди здесь, — сказал Хиёси своему спутнику.
Короку, устав от полевых учений, поехал передохнуть в хижину. Пот градом катился у него со лба.
— Горячей воды, господин?
Хиёси налил в чашку кипятка и добавил немного холодной воды. Он на коленях протянул чашку Короку, сидевшему на походном стуле.
