Это наш лучший шанс завоевать Рим. Ибо если Антоний и Октавиан уладят свои разногласия миром (вероятность чего, на мой взгляд, ничтожно мала), тогда мы проведем остаток жизни изгоями. Поэтому я говорю: если ты еще не затеял похода в Египет, то и не затевай. Мы должны объединиться и пойти на Рим, чтобы и Рим, и Италия нам покорились. С Антонием еще можно договориться, но с Октавианом нет, нет и нет! Никогда! Наследник Цезаря очень упрям. Он декларирует, что все освободители должны умереть, лишенные имущества и гражданства.
Оставь для охраны Сирии несколько легионов, остальные веди поскорее ко мне. Я победил бессов, у меня очень много зерна и других продуктов, так что наша объединенная армия будет сыта. Некоторые части Вифинии и Понта тоже выращивают зерно, которое будет принадлежать нам, а не Октавиану, чтобы Рим наконец познал мир. Я слышал, что в Италии и на Западе такая же засуха, как в Греции, Африке и Македонии. Мы должны действовать именно сейчас, Кассий, пока можем кормить наших людей. И пока у нас имеются средства на то, чтобы воевать.
Порция умерла. Моя мать утверждает, что это самоубийство. Я остался один.
Кассий немедленно ответил. Да, он пойдет в провинцию Азия. Вероятно, по суше, через Каппадокию и Галатию. Может быть, Брут намерен воевать с Октавианом в надежде заключить сделку с Антонием?
Ответ пришел быстро: да, Брут надеется именно на это. «Выступай сразу, не мешкая, чтобы в декабре мы встретились в Смирне. Пошли как можно больше кораблей».
Кассий выбрал два лучших легиона, один оставил в Антиохии, другой в Дамаске, потом назначил своего самого преданного сторонника, бывшего центуриона по имени Фабий, временным губернатором Сирии. Оставить править аристократов значило нажить в будущем неприятности. Кассий знал это по опыту. Такого же мнения придерживался и Цезарь.
Прежде чем покинуть окрестности Антиохии и отправиться на север, он узнал от Ирода, что неблагодарный Малих отравил своего благодетеля Антипатра в Иерусалиме и очень гордится своим поступком.
«Я посадил его в тюрьму, — писал Ирод. — Что мне делать?»
«Отомсти», — ответил Кассий.
Ирод так и сделал. Он привез фанатичного иудея Малиха в Тир — город, производящий пурпурную краску из особых моллюсков, город ненавистного бога Ваала, анафемский для религиозного иудея. Два солдата Кассия ткнули голого, босого Малиха в самую гущу вонючей массы гниющих моллюсков и стали очень медленно убивать его на глазах у Ирода. Тело оставили разлагаться среди раковин и отбросов.
Узнав, как Ирод отомстил Малиху, Кассий тихо засмеялся. О Ирод, ты очень интересный человек!
На перевале через Аманский хребет, считавшемся «воротами в Сирию», его поджидал Тиллий Кимбр, тоже освободитель, губернатор Вифинии и Понта. Он присоединил к десяти легионам Кассия свой легион. Итак, одиннадцать легионов плюс три тысячи конников с тем количеством лошадей, какое, по подсчетам практичного Кассия, могла прокормить эта часть богатой пастбищами Галатии.
Кимбр и Кассий договорились идти очень медленно, чтобы выжать как можно больше денег из стран, которые они будут пересекать.
Таре они обложили фантастическим штрафом в тысячу пятьсот талантов золота и настояли, чтобы его уплатили до их ухода. Пришедшие в ужас члены городского совета расплавили всю утварь храмов и продали бедняков Тарса в рабство. Но даже это не приблизило их к означенной сумме, поэтому продажа в рабство продолжилась, затрагивая сословия побогаче. Когда им удалось собрать пятьсот талантов золота, Кассий и Кимбр сказали, что они удовлетворены, и через Киликийские ворота отправились в Каппадокию.
Кавалерию послали вперед — стребовать куш с Ариобарзана, который резко заявил, что у него ничего нет, кроме… тут он указал на позолоченные шляпки гвоздей в дверях и оконных ставнях. Старого царя убили на месте, а его дворец и храмы Эзебии Мазаки разграбили с минимальным эффектом. Деиотар, внесший в поход Кассия свою долю пехотой и конниками, стал свидетелем этого бессмысленного мародерства. Воистину, думал опечаленно он, Кассия с Брутом интересуют лишь деньги. Ничего святого, один чистоган.
В начале декабря Кассия, Кимбр и римская армия вошли в провинцию Азия, перевалив через цепь диких и живописных фригийских гор, и двинулись вдоль реки Герм к Эгейскому морю, на воссоединение с Брутом, которое должно было состояться после короткого путешествия по хорошей римской дороге. Все встречные путники выглядели нищими и затравленными, все окрестные храмы и строения казались заброшенными и нежилыми. На подобные мелочи не обращали внимания, чтобы ненароком не прийти к заключению, что даже Митридат Великий не сумел ввергнуть провинцию Азия в такой хаос, в какой вверг ее современный цивилизованный Рим.
Клеопатра прибыла в Александрию в июне, через три месяца после смерти Цезаря. Она нашла Цезариона живым и здоровым под охраной Митридата Пергамского. Поплакала на груди у своего родича, искренне поблагодарила его за заботу о ее царстве и отослала домой, в Пергам, с тысячью талантов золота. Это золото очень пригодилось Митридату, когда Брут потребовал дань. Он заплатил нужную сумму, ничего не сказав о больших запасах золотых слитков, запертых в его секретных хранилищах.
В свои три года сын Клеопатры был высоким, золотоволосым, голубоглазым ребенком, с каждым днем все больше и больше походившим на Цезаря. Он умел читать и писать, пробовал обсуждать государственные дела и вообще очень увлекался вещами, предоставленными ему по праву рождения. Прекрасный повод сказать «прощай» Птолемею Четырнадцатому Филадельфу, сводному брату Клеопатры и мужу. Четырнадцатилетнего мальчика передали Аполлодору, тот приказал задушить его, а гражданам Александрии сказали, что их царь умер в результате семейной ссоры. Достаточно правдиво. Цезариона посадили на трон как Птолемея Пятнадцатого Цезаря Филопатора Филоматора. Последние два имени означали «любящий отца» и «любящий мать». Ха-эм, верховный жрец Пта, помазал его, объявил фараоном, господином двух дам — мужской особью Осоки и Пчелы. Хапд-эфане стал его личным врачом.
Но Цезарион не мог жениться на Клеопатре. Инцест «отец — дочь» или «мать — сын» религия запрещала. О, если бы у нее была дочь, которой Цезарь так и не одарил ее! Тайна и явная воля богов, но почему? Почему, почему? Она, олицетворение Нила, не забеременела даже в течение тех последних месяцев, когда они с Цезарем ночи напролет предавались любви. Когда корабль отплыл из Остии, у Клеопатры началась менструация. Она упала на палубу, выла, визжала, рвала на себе волосы, царапала груди. У нее была задержка, она поверила, что понесла! И вот никакой сестры или брата Цезариону!
Время шло. Весть о египетском новом царе дошла до Киликии и вернулась обратно в виде письма от Арсинои. Несмотря на то что по велению Цезаря она должна была служить Артемиде в Эфесе до скончания своих дней, Арсиноя сбежала, как только услышала, что Цезарь мертв. И спряталась в Ольбе, храмовом царстве, где, по слухам, все еще правили потомки брата Аякса Тевкра, лучшего стрелка среди греков, осаждавших Трою, — это подтверждали некоторые исторические труды. Как только Клеопатра узнала, где находится Арсиноя, она прочла эти труды, надеясь найти подсказку, как можно подобраться к сестре. В трудах говорилось, что это очень красивое место с ущельями, стремительными реками, многоцветными зубчатыми вершинами. Народ, населявший его, высекал себе жилье прямо в скалах, где было прохладно летом и тепло зимой. Изумительные кружева, которые плели эти люди, обеспечивали им постоянный доход. Прочитанное разочаровало Клеопатру. Выходило, что Арсиноя недосягаема, вот почему она не побоялась прислать сестре письмо.
В письме Арсиноя спрашивала, может ли она вернуться в Египет и занять принадлежащее ей по праву положение царевны дома Птолемея. Вовсе не для того, клялась она на бумаге, чтобы пытаться узурпировать трон! Необходимость в этом отпала. Сестра умоляла разрешить ей вернуться домой и выйти замуж за своего племянника Цезариона, чтобы снабдить египетский трон отпрысками истинной крови уже менее чем через десять лет.
Клеопатра начертала в ответ одно слово: «НЕТ!»
Затем она издала указ, оповещавший всех ее подданных, что царевне Арсиное въезд в Египет строго-настрого запрещен. Если она появится, ее следует убить на месте, а голову прислать фараонам. Этот указ пришелся по нраву обитателям нильской долины, но не большинству граждан Александрии. Цезарь, конечно, многое для них сделал и многое переменил в их взглядах на государственность, однако только род Птолемеев может поставить Цезариону жену. По крайней мере, в жилах его невесты должна течь хоть капля родной ему крови!
В июльские иды жрецы сняли показания первого ниломера близ Нубии, на острове Элефантина. Запечатанный пакет с результатами послали по реке в Мемфис, где Клеопатра с тяжелым сердцем вскрыла его. Она знала, что там. Нил не разольется, год гибели Цезаря будет отмечен гибельным подъемом воды. Предчувствие оправдалось. Нил поднимется на двенадцать футов, и это действительно гибельный уровень.
