— Мисс Остин, — произнес он с улыбкой, полной облегчения и сожаления. — Наконец-то мы можем поговорить.
Сердце мое забилось. Я столь о многом хотела у него спросить, что толком не знала, с чего начать.
— Вы прекрасно выглядите, мистер Эшфорд, — сказала я.
— Как и вы, мисс Остин. Не в силах выразить, как я был рад обнаружить вас здесь.
— Прошло много времени после нашей встречи в Лайме.
— Несомненно. Слишком много. И полагаю, я обязан принести вам извинение.
— Извинение? Но за что?
— За свой поспешный отъезд. В тот день мы с друзьями оставили Лайм почти без единого слова. Я переживал, не сочтете ли вы нас грубыми, и от всей души сожалел, что мы не обменялись адресами, отчего я не мог вам написать. Мне казалось, я должен вам объяснение.
— Уверяю, вы ничего мне не должны, мистер Эшфорд, — беззаботно произнесла я, не желая выдавать глубины своих переживаний. — И хотя вы спасли мне жизнь в Лайме, по правде говоря, наше знакомство получилось весьма случайным и коротким.
Он выглядел захваченным врасплох и на мгновение замолчал, словно задетый моим ответом.
— Понимаю. Рад слышать, что, прервав наше общение, я не нанес вам никакого вреда. Но со своей стороны, должен заметить, — с очаровательной и скромной улыбкой он пожал плечами, — что часто с превеликим удовольствием размышлял о времени, проведенном нами в Лайме, каким бы коротким и случайным вы его ни полагали.
Мои щеки зарделись от неожиданно накатившего прилива счастья. Он размышлял о нашей давней встрече! Он не забыл меня!
— Простите, я не хотела вас обидеть, — быстро сказала я. — Я лишь хотела избавить вас от чувства, будто вы чем-то обязаны мне. Я тоже часто вспоминала о нашей встрече в тот день и о последовавшей за ней интересной беседе.
Прежде чем я успела произнести что-то еще, миссис Дженкинс похлопала меня веером по плечу.
— Мисс Джейн! Нам не повредило бы немного музыки. Могу я попросить вас сыграть?
— Несомненно, другие более достойны подобной чести, — с натянутой улыбкой ответила я на непрошеное вторжение.
Я с детских лег обожала фортепиано и последние два года брала его напрокат, чтобы не терять мастерство, но куда больше любила играть для себя и своей семьи, нежели на публике.
— Уверяю вас, мои музыкальные способности невелики.
— А мне помнится совсем другое! Вы прелестно развлекали нас в свой последний визит. Ну же, поиграйте.
— Коли вы согласны подарить нам пару мелодий, мисс Остин, — сказал мистер Эшфорд, — окажите мне честь переворачивать страницы нот, если это вам поможет.
— Поможет. Благодарю вас, — ответила я, безмерно обрадованная его предложением, которое (как мы оба понимали) не только позволит унять нашу хозяйку, но и предоставит нам возможность продолжить разговор.
Я села за инструмент, нашла листок знакомых нот и начала играть.
— Я вижу, вы чересчур скромны, мисс Остин, — сказал мистер Эшфорд, садясь рядом. Вы превосходно играете.
— Вы слишком добры.
Признаюсь, его близость заставила мое сердце пуститься в пляс. Мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы сосредоточиться и продолжить играть.
— Я с большой признательностью, сэр, выслушаю причины, побудившие вас внезапно покинуть Лайм, если вы все еще желаете ими поделиться.
— Желаю, — ответил он. — Ранним утром, еще до назначенной встречи, меня разбудил хозяин гостиницы. Гонец несколько дней и ночей скакал, чтобы доставить мне срочное послание. В нем говорилось, что мой батюшка заболел. Я поспешно уехал, поскольку нельзя было терять ни минуты. Никто не знал, выздоровеет он или умрет.
— Я сожалею. Надеюсь, он поправился?
— Да, полностью, благодарю вас. Но пока ему нездоровилось, он хотел видеть меня у изголовья каждый миг своего бодрствования. Опасаясь за свою жизнь, он поведал, что намеревается ознакомить меня с некоторыми нюансами нашего семейного состояния, которые всегда держал в большом секрете. К собственному смятению, я обнаружил множество проблем. Пришлось весьма долго приводить все в порядок.
— И вам это удалось?
— Надеюсь. Я говорю вам это, чтобы объяснить свое невнимание в недели и месяцы после отъезда из Лайма. Когда я наконец освободился настолько, чтобы помыслить о письме вам, прошло много времени, и даже если бы я мог узнать ваш адрес, то ощутил бы себя глупо при самой попытке.
— Я полностью понимаю вас и польщена, что вы чувствуете, будто можете довериться мне.
— Я давно мечтал о возможности объясниться с вами, — сказал он, переворачивая страницу. — Как прекрасно, что нам довелось встретиться.
— Вы не могли бы выбрать время удачнее, ведь мы вскоре навсегда покидаем Саутгемптон.
— В самом деле? Ради чего?
Я поведала ему о нашем переезде в Чотон-коттедж и ответила на многочисленные вопросы о нем.
— Что ж, — заявил он, — полагаю, мне выпала немалая удача, что дела в Портсмуте привели меня сюда именно сейчас. Я собирался путешествовать в одиночку, когда Чарльз заявил о своем намерении провести две недели у тети. Я вспомнил, как вы упомянули, что живете в Саутгемптоне и находите его прелестным. Меня внезапно охватило горячее желание увидеть его своими глазами.
— И что вы думаете о нашем городе, мистер Эшфорд? Надеюсь, поездка пришлась вам по вкусу и я не ввела вас в заблуждение своим рассказом.
— Затрудняюсь с ответом. Я прибыл днем и почти ничего не видел. Но, полагаю, сегодня вечером мои шансы насладиться Саутгемптоном значительно возросли.
Огонек в его глазах и скрытое веселье в голосе заставили меня улыбнуться.
— Неужели? Вероятно, это предположение основано исключительно на вашем признании моих музыкальных дарований?
— На нем и на том, что я намерен воспользоваться своим пребыванием здесь и сдержать обещание, данное вам много месяцев назад в Лайме.
— Какое обещание, скажите на милость? — удивилась я.
— Взять вас на пикник.
Я сказала мистеру Эшфорду, что пикник в начале марта — предприятие, граничащее с безумием, в особенности потому, что последние две недели не выпало почти ни дня без дождя, но ничто не могло переубедить его. Погода на юге, настаивал он, намного мягче, чем на севере, и он намерен насладиться сельской местностью, покуда не уехал из здешних краев. Он предсказал, что скоро совсем прояснится.
Он осведомился, нет ли у меня на примете безлюдного уголка, подходящего для мирного отдыха от города, с приятной естественной атмосферой, столь необходимой для пикника. В особенности хорошо, если оттуда будет открываться вид на море. Я ответила, что знаю идеальное место: аббатство Нетли.
Аббатство Нетли, обширные, живописные руины в готическом стиле, лежит всего в нескольких милях к юго-востоку, за саутгемптонской бухтой, в спокойствии поросшей лесом долины и недалеко от берега. Гости Саутгемптона, останавливаясь в городе на сколько-либо значимое время, редко обходятся без посещения старинных развалин. Мы с Кассандрой несколько раз ездили туда, как поодиночке, так и вместе, и я полагала, что, если погода будет благоволить нам, проведенный там день станет весьма приятным.
Хорошей дороги, ведущей прямо к аббатству, не существовало. До руин можно было добраться по воде либо пешком. Путь в три мили длиной начинался у переправы через Итчен и продолжался по восхитительной тропинке через поля и леса.
— Однако от недавних дождей луга, вероятно, раскисли и дорога стала очень грязной. В это время года лучше всего переправляться на лодке. Так получится быстрее, и прилив, я думаю, позволит выдвинуться в путь сразу после полудня.
Мистер Эшфорд проявил энтузиазм по поводу моего предложения, в особенности, похоже, его обрадовала перспектива морской прогулки. Он немедленно составил план завтрашнего пикника, участие в котором должны были принять Кассандра, я и чета Черчиллей. Мистер Эшфорд пообещал распорядиться насчет запаса холодных закусок и всего, что еще может понадобиться.
Давным-давно смирившись с тем, что никогда снова не увижу мистера Эшфорда, я так волновалась в предвкушении целого дня с ним, что большую часть ночи провела, тревожно прислушиваясь к бесконечному стуку тяжелых капель дождя, и забылась коротким сном лишь за пару часов до рассвета. К моему облегчению, когда я проснулась утром, тучи рассеивались и довольно часто из них выглядывало солнце.
Кассандра прошлым вечером призналась, что джентльмен пришелся ей по вкусу, по крайней мере манерами и внешним видом, и сейчас, похоже, не удивилась, обнаружив, что я встала задолго до завтрака, нарядилась в голубое муслиновое платье и аккуратно уложила волосы.
— Я всегда считала, что этот цвет тебе к лицу, — понимающе улыбнулась она. — Остается надеяться, что ты не замерзнешь по дороге.
— Шерстяные плащи защитят нас от морского бриза, каким бы холодным он ни был, — настаивала я, полная желания насладиться каждой деталью предстоящего события.
