Возле больших сел делали остановки, закупали свежее мясо. Ночами отстаивались на якорях напротив островов у Симбирска, Самары, Саратова. У Царицынского острога задержались на сутки, реку застлал густой туман. Когда он сошел, задул верховой попутный ветер. Сухотин обрадовался.
— Ставить полные паруса, на фордевинд[18] пойдем. Далее Волга прямиком шастает до самой Астрахани.
В самой Астрахани гекботы не задерживались, спустились под парусами по Кутумовой протоке к устью, где расположился военный порт. Основал его Петр I. «При Астраханском порте, — гласил указ Петра I, — для военной службы содержать Адмиралтейство и морских адмиралтейских служителей и для того построить казармы на осмотренном под строение способном месте».
Адмиралтейство размещалось в двухэтажном каменном здании, неподалеку от пристани. На причале прохаживался капитан-командор Мишуков, разглядывая, как швартуются гекботы. Ему успели доложить казаки с верховьев о появлении двух парусных судов.
Выслушав рапорт Сухотина, он перевел взгляд на гардемаринов.
— Сие, господин капитан-командор, гардемарины... — несколько развязно начал Сухотин, но Мишуков его оборвал:
— Сам не слепой, ступайте за мной, — мотнул головой, повернулся и зашагал к Адмиралтейству.
Разговор начал с расспросов, где кто раньше плавал. Мишуков досадно кряхтел. Упоминались флагманы кораблей, капитаны, его прежние знакомые. Слушал капитан-командор, а сердце ныло. «Сколь еще в этой прорве торчать? И почему Змаевич до сих пор не едет? Не спрашивать же об этом у этих юнцов».
Выслушав Спиридова, он, вспомнив прошлое, спросил:
— Не твой ли родитель в Выборге комендантом?
— Он самый, господин капитан-командор, — слегка покраснел Григорий.
— Ну-ну, примеривай свою службу по нему. Море-то видывал?
— Пяток кампаний волонтером на разных судах.
— Сие тебе завсегда доброй подпорой станет... Ступайте.
Когда дверь за гардемаринами закрылась, Мишуков спросил Сухотина:
— Што скажешь?
— Оба ремесло наше знают. Спиридов хваткий, разумен, дело у него спорится. Минин тоже проворен, путь считает верно, с квадрантом орудует споро, расчеты я сам проверил.
— Добро, погляжу их сам. Спиридов-то с ботом сладит?
— Вполне, — без колебаний ответил Сухотин.
— Молод больно, — хмыкнул капитан-командор.
— Из молодых, да ранний.
На следующий день, в воскресенье, Сухотин отпросился у Мишукова.
— Надобно гардемаринов в Астрахань свезти, пускай рассупонятся после дальней дороги.
— Тебе бы прохлаждаться только, — пробурчал Мишуков, но прогулку в Астрахань разрешил. — Быть к ночи на месте. Завтра Урусов экзаменовать станет Спиридова и Минина.
В Астрахань отправились на попутной купеческой фелюге, небольшом, но вместительном паруснике, персы везли из Ленкорани на продажу шелк и другие товары. Персы с охотой взяли русских офицеров: иногда на пути к Астрахани из камышей выскакивали проворные каюки с вооруженными молодцами и грабили купцов.
В пути Сухотин, как мог, рассказывал гардемаринам предысторию здешнего края.
— Государь император Петр Алексеич, прежде чем поход затеять, послал на Каспий Федора Соймонова да Урусова описать берега западные, промерять глубины у берега, которые фарватеры определить. Лейтенанты эти толковые карты составили и мы нынче по ним плаваем.
— Персию-то воевали чего для? — спросил Минин.
— Страна та богата шелком да пряностями. — Сухотин искоса взглянул на сидевших на корточках черноглазых купцов. — Да только наших купчишек там прежде не жаловали, притесняли, а выгоду от сей торговли иноземцы токмо получали. К тому же и турки на сей край позарились. Похотели утвердиться на Каспии.
Сухотин излагал события верно, но далеко не полно. В разгар войны со шведами, после потери Азова Петр I отправил из Астрахани полсотни судов с экспедицией поручика Бековича-Черкасского.
— Пойдешь вдоль восточного берега Каспия, разведай все места до Астрабада.
Поручик справился с заданием, составил карту от Астрахани до Астрабада, доложил.
В следующем, 1716 году, царь послал морем с поручиком большой отряд склонить к верности и подданству хивинского хана.
— Заодно проведай, какие пути ведут по суше, по воде ли в Индию.
И в этот раз поручик не сплоховал: основал Александровское и Красноводское укрепление, заложил крепость Святого Петра. Поход на другое лето окончился печально. Хивинский хан Ширгазы коварно напал на русских, и почти весь отряд погиб.
Но Петр не оставил своих замыслов. Его посланник, князь Артемий Волынский, вернувшись из Персии, обстоятельно доложил о начавшейся сумятице на юге Каспия.
— Нынче Персия вовсе дряхлой сделалась. На нее зарятся с запада турки на Тифлис и Эревань. С востока наседают афганы из Кандагара. Купцов наших повсюду бьют и притесняют. Да и персам с армяшками боязно везти товары в Астрахань. Грабят их в пути на суше и на море.
Петр молча слушал, рассматривая карту, составленную Волынским.
— Оттого, государь, — продолжал князь, — великий прибыток теряет наша держава. Мал-мала не одна сотня рублишек от одной таможни могла быть в казне нашей...
Персидский поход не только принес доход в казну, но и обезопасил границы. Западный и южный берега Каспия принадлежали теперь России. От крепости Святого Креста в устье Терека до Новой Крепости в заливе Энзели, на южном берегу Каспия, обосновались русские гарнизоны. Всего в крепостях и ретрашментах[19] расположилось полсотни тысяч человек. Скоро выяснилось, что на их содержание тратилось денег больше, чем поступало доходов. К тому же непривычный жаркий климат вызывал массу заболеваний среди солдат и офицеров. В год умирало до трех тысяч...
Трудно представить, как управлялся бы Мишуков с флотилией из восьми десятков судов, если бы у него не было под рукой такого помощника, как капитан 2-го ранга Василий Урусов. Одиннадцатую кампанию проводил тот на Каспии. И потому знал дотошно море с прилегающими берегами, все приметные знаки на островах и побережье, подводные опасности и много Других вещей, которые постигаются моряком на деле. Особенно когда он не только зрит их воочию, но и ощущает своим нутром в минуты неординарные, в мгновения, когда во мраке ночном интуитивно вдруг приказывает переложить руль или перевернуть паруса и тем избавляет судно от смертельной опасности.
Урусов первые кампании плавал на шняве «Екатерина» в паре с Федором Соймоновым. Три года занимались они гидрографией, обшарили все каспийские берега и к началу Персидского похода представили царю первую, но довольно достоверную карту этого моря. Петр похвалил обоих моряков, и они царствовали в Персидском походе. Потом Урусову и Соймонову привелось перевозить морем войска генерала Матюшкина и штурмовать крепость Баку.
В последние годы Урусов устойчиво определился в Астрахани как второе лицо после флагмана, капитана над портом. С появлением Мишукова управление всеми экипажами и судами перешло под его надзор. Ни одно назначение или перемещение людей не производилось без его ведома, так же, как и снаряжение и отправка судов в море. Потому-то при встрече и не удивил Урусова вопрос капитан-командора:
— Как мыслишь, Василь Алексеич, новичок Спиридов потянет за капитана гекбота? Для начала на «Екатерину» думаю его определить.
— Навскидку, так смышлен и в действии работящ. Надобно в море поглядеть.
— И я к тому же, — просиял Мишуков, — пройдись-ка ты с ним до Гиляни, проверишь его в деле, нам кстати и муку пора в Решт отсылать, изголодались там, поди, солдатики. Да и ты проветришься. Нынче-то в сезоне еще в море не хаживал.
«Сам-то ты другую кампанию в Астрахани, а в море до сих пор дальше Четырех Бугров не высовывался», — посмеивался про себя Урусов, слушая капитан-командора.
— Гилянь так Гилянь, — согласился он, — завтра начнем грузиться.
Узнав о походе, Спиридов сразу спросил, какой груз, каким маршрутом предстоит плавание.
— Дозвольте, господин капитан второго ранга, узнать, где раздобыть карту, предварительный путь наметить.
«Знает порядок, стервец, все, как положено», — подумал Урусов.
— Получишь у меня карты и все пособия и инструменты для подштурмана. А пойдем в Решт, ближе к берегу, вдоль островов. Исходная точка от Четырех Бугров.
Накануне выхода погода установилась на славу. Ясное безоблачное небо, с востока тянул легкий ветерок.
Матросы укладывали последние мешки в трюме.
— Лучше не примыслишь, — глядя на заходящее солнце, сказал Минин, наблюдая, как распоряжается Григорий: «Все у него к месту, загодя изготавливает, а ну-ка шторм, тогда поздно станет и до оверкиля[20] недолго».
— Прав ты, — на ходу ответил Спиридов, — нам в аккурат галфвинд[21] слева по ходу способный ветер.
