— Нет, слава Богу. Он у меня маленький, но крепкий, — гордо сказала Алина. И добавила: — Весь в бабушку.
Она внимательно посмотрела на Эллен: та похудела, на ней была короткая кожаная туника, открывавшая загорелые икры. На ногах у нее ничего не было. Она казалась молодой и здоровой, лесная жизнь явно шла ей на пользу, Алина прикинула, что ей наверняка не больше тридцати пяти.
— Ты очень хорошо выглядишь, — сказала она.
— Я очень скучаю без вас, — ответила Эллен. — Без тебя, без Марты, даже без твоего Ричарда. Скучаю по Джеку. Скучаю по Тому… — Голос стал грустным.
Алина по-прежнему очень беспокоилась за нее.
— Никто не видел тебя? Монахи наверняка везде рыщут…
— Не родился еще монах в Кингсбридже, кто мог бы справиться со мной, — ухмыльнулась Эллен. — Но я все равно старалась быть осторожной. Меня никто не видел. — Эллен замолчала и посмотрела на Алину. Взгляд ее медовых глаз был таким тяжелым, что Алине стало не по себе. Наконец Эллен сказала:
— Ты впустую тратишь свою жизнь.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Алина, хотя слова Эллен попали в самую точку.
— Тебе надо найти Джека.
Сладостное чувство надежды пронзило Алину.
— Но… я не могу.
— Почему?
— Я даже не знаю, куда он ушел.
— Я знаю.
Сердце у Алины взволнованно забилось. Ей казалось — никто не знает, где искать Джека, он словно навсегда исчез с лица земли. Но теперь все изменилось, она вновь увидела его, будто наяву, он был где-то совсем рядом. Ей так захотелось показать ему сына.
— По крайней мере, я знаю, куда он собирался пойти, — сказала Эллен.
— Куда? — чуть не перебила ее Алина.
— В Сантьяго-де-Компостелла.
— О Боже. — Сердце у нее опустилось. Компостелла был маленьким городком в Испании, где покоился прах апостола Джеймса, и путь туда занял бы месяцы — это все равно что идти на край света.
— Он еще по дороге надеялся узнать у менестрелей что-нибудь о своем отце, — сказала Эллен.
Алина безнадежно кивнула. Джек всегда очень страдал оттого, что так мало знал об отце. Но ведь он может никогда не вернуться, подумала она. Найдет по дороге какой-нибудь строящийся собор и останется там. Желая найти следы отца, он мог навсегда потерять сына.
— Это так далеко… — сказала Алина. — Я бы так хотела пойти за ним.
— Так в чем же дело? Тысячи людей отправляются туда поклониться праху апостола Джеймса. Почему бы и тебе не отправиться вместе с ними?
— Я обещала отцу заботиться о Ричарде, пока он вновь не станет графом, — ответила Алина. — Мне нельзя его оставлять.
На лице Эллен появилось сомнение.
— А чем ты можешь ему помочь сейчас? Денег у тебя нет, а новым графом стал Уильям. Ричард никогда не вернет себе графство. Там, в Компостелле, ты будешь более полезной, чем здесь, в Кингсбридже. Ты подчинила всю свою жизнь пустой клятве. Больше ты ничего не сможешь сделать, и твой отец не посмел бы тебя упрекнуть. Хочешь моего совета: самым лучшим для Ричарда будет, если ты на время оставишь его и дашь ему возможность начать жить самостоятельно.
«Все правильно, — подумала Алина, — больше я ему не помощница, и не имеет значения, останусь в Кингсбридже или нет». Невозможно было поверить, что она вдруг может стать свободной и отправиться на поиски Джека. От одной только мысли сердце у нее снова часто забилось.
— Но у меня совсем нет денег на дорогу, — сказала она.
— А что стало с тем конем?
— Ничего, вон он — на дворе.
— Придется продать.
— Это невозможно. Он принадлежит Ричарду.
— Боже мои! А кто его купил? — Эллен разозлилась. — Что, разве твой братец без устали трудился все эти годы? Разве он налаживал торговлю шерстью? А может, это он торговался с жадюгами крестьянами и упрямыми фламандскими купцами или собирал шерсть по деревням, строил склады, а потом продавал ее? Не смей говорить, что этот конь принадлежит ему!
— Он так рассердится…
— Вот и отлично. Пусть сердится. Может, после этого он хоть раз в жизни сделает что-то своими руками.
Алина хотела было возразить, но тут же передумала. Эллен, конечно же, была права. Ричард всю жизнь сидел у нее на шее. Пока он воевал за отцовское наследство, Алина была вынуждена помогать ему. Но сейчас все это было в прошлом. Он больше не имел права что-то требовать от нее. Она купила этого проклятого коня — она могла распоряжаться им, как ей вздумается.
Алина на мгновение представила себе встречу с Джеком, увидела его лицо: он улыбался ей. Они целовались. Сладостная истома охватила ее чресла. Соки потекли из нее при одной только мысли о нем…
Придя в себя, Алина почувствовала смущение.
— Конечно, дорога в Компостеллу очень опасна, — сказала Эллен.
Алина слегка улыбнулась:
— Этого я как раз меньше всего боюсь. Мне с семнадцати лет пришлось много путешествовать. Постоять за себя я сумею.
— Во всяком случае, по дороге в Компостеллу идут сотни людей. Ты всегда можешь к кому-нибудь прибиться, чтобы быть не одной.
Алина глубоко вздохнула:
— Ты знаешь, если бы у меня не было малыша, я бы не раздумывая отправилась в путь…
— Как раз из-за маленького ты и должна это сделать, — сказала Эллен. — Ему нужен отец.
Об этом Алина как-то не подумала: ее мысли о долгом путешествии были слишком эгоистичными. Теперь она поняла, что мальчику Джек нужен не меньше, чем ей самой. В своих повседневных хлопотах о ребенке она совсем забыла о его будущем. Ей вдруг показалось ужасно несправедливым, что малыш вырастет, так и не узнав того единственного восхитительного божественного гения, каким был его отец.
Она почувствовала, что уговаривает сама себя, и недобрые предчувствия охватили ее.
Что-то останавливало, мешало решиться.
— Я не могу идти с ребенком.
Эллен пожала плечами:
— Англия или Испания — ему нет особой разницы. Но тебе не обязательно брать его с собой.
— А как же быть?
— Оставь его мне. Я выкормлю его козьим молоком и диким медом.
— Я не вынесу разлуки с ним. Я так его люблю.
— Если ты любишь его, — сказала Эллен, — иди и отыщи его отца.
В Уорегаме Алина нашла корабль, отправлявшийся во Францию. Когда-то, еще девочкой, она с отцом плыла туда на одном из нормандских боевых кораблей, очень похожем на этот. То были длинные, узкие суда с загнутыми кверху носами и кормой, с длинными рядами весел по бортам и квадратным кожаным парусом. Корабль, на котором Алине предстояло пересечь пролив, был шире, с глубокими трюмами. Он пришел из Бордо, и босоногие матросы сейчас шумно выкатывали из его трюмов огромные бочки с вином, предназначенные для винных погребов местной знати.
Алина понимала, что ребенка с собой брать нельзя, и на сердце от этого было неспокойно. Всякий раз, глядя на малыша, она убеждала себя, что надо оставить его на время, но — материнское сердце есть материнское сердце — смириться с разлукой было выше ее сил.
Эллен пришла в Уорегам вместе с ней. Здесь Алина присоединилась к двум монахам из Глэстонберийского аббатства, которые отправлялись на свои земли в Нормандию. Кроме них на судне было еще трое пассажиров: юный господин, четыре года гостивший у английского родственника и сейчас возвращавшийся к родителям в Тулузу, и два молодых каменотеса, которые, прослышав о том, что на другом берегу платят больше и девицы красивее, решились на это путешествие. Рано утром корабль должен был отчалить, и, пока команда загружала трюмы слитками корнуоллского олова, пассажиры в ожидании толпились в трактире. Каменотесы выпили уже по нескольку кружек эля, но хмель их, похоже, не брал. Алина крепко прижимала к себе ребенка и тихо плакала.
Наконец все было готово к отплытию. Огромный вороной мерин, которого Алина когда-то купила в Ширинге, до сего дня ни разу не видел моря и упирался, ни в какую не желая ступать на сходни. Только общими усилиями мужчинам удалось затащить его на корабль.
Вся в слезах, Алина отдала малыша Эллен. Та взяла ребенка на руки и сказала:
— Ты не должна расставаться с ребенком. Прости, я была не права, когда уговаривала тебя.
Алина еще громче расплакалась.
— Но ведь там Джек. Я не смогу жить без него, не смогу. Я должна найти его.
— Да нет, я не хочу, чтобы ты передумала, просто нельзя оставлять малыша здесь. Возьми его с собой.
Слезы благодарности хлынули из глаз Алины, она почти рыдала:
— Ты уверена, что с ним будет все в порядке?
— Он ведь доехал с тобой сюда верхом — выдержит и остальной путь. И потом, он, по-моему, не очень любит козье молоко.
Подошел капитан корабля:
— Женщины, прощайтесь. Мы отходим. Скоро начнется прилив.
Алина взяла ребенка и поцеловала Эллен:
