Шмид сказал галеристу, что ему сообщили о существовании маршрута для побега из страны и что он хочет больше узнать о нем.
Жакоб сказал, что, если такой маршрут и существует, он о нем ничего не знает.
Тогда Шмид взял щипцы и вырвал Жакобу ноготь. Тот закричал.
– Да, это больно, – сказал Шмид. – Ваш друг Абрахам что-то знал о маршруте? Не поэтому ли вы искали его?
Жакоб сказал, что нет. Тогда Шмид повторил прием, и Жакоб снова закричал.
– Если бы я мог сбежать, разве остался бы я здесь? – всхлипывая, проговорил галерист.
На этом Шмид решил закончить. Он приказал поместить Жакоба обратно в камеру и распорядился, чтобы к утру привели для допроса его жену.
Семилетняя Лайла Жакоб была сообразительной девочкой. Вчера ее отец не пришел из галереи домой, мать отправилась его искать и вернулась в панике. Поначалу она не хотела говорить Лайле, что случилось, но потом передумала.
Когда она подошла к галерее, рассказала Сарина дочери, то увидела через окно, что внутри ходит человек в форме гестапо. Поэтому не зашла. Но люди в магазине по соседству сообщили, что мужа арестовали.
– Они придут и за нами, чтобы забрать нас в тюрьму, – сказала мать Лайле. – Всех нас. Ни в одном еврейском доме мы не будем в безопасности. – И она крепко-крепко обняла девочку, однако не сказала, что им делать.
Наступившее утро было почти обычным, и Лайла стала думать, что, может, ее отец вернется и все опять будет хорошо. Но в девять утра за их дверью застучали тяжелые шаги, и мать шепотом велела Лайле спрятаться как следует и не издавать ни звука.
– Подожди немного. Потом беги к кузине Элен, – торопливо шептала мать. – Она приютит тебя до тех пор, пока я не вернусь за тобой.
Лайла спряталась в шкафу. Она слышала, как открылась дверь и как какие-то мужчины увели ее мать с собой. Потом стало тихо.
Около часа Лайла ждала в квартире. Когда она приоткрыла дверь, на лестничной площадке никого не было. Она спустилась по ступенькам и выбежала на улицу Лафайет.
Оглядевшись, девочка зашагала в сторону вокзала дю-Нор, потому что кузина Элен жила как раз позади него. Ее путь лежал мимо маленькой площади, где стояла церковь и несколько скамеек. Лайла села на одну из них и стала думать о том, что собирается сделать.
Хотя ей было всего семь лет, Лайла всегда все обдумывала. У нее был логический и практичный ум. И чем больше она думала, тем больше сомневалась в том, что мама дала ей правильный совет. Если ни в одном еврейском доме они не будут в безопасности, то и в доме кузины Элен им находиться нельзя. Единственное надежное место, рассуждала девочка, – это дом, где нет евреев. И тогда она попыталась вспомнить, кто из ее знакомых не был евреем.
Наконец она припомнила, как ее отец показал ей один дом и сказал:
– Здесь живет очень добрая дама. Она хранит кое-какие мои вещи.
– Почему? – спросила тогда Лайла.
– Потому что я могу доверять ей. Она сбережет их. Запомни это. Когда-нибудь ты сможешь прийти сюда и забрать наши вещи.
Теперь Лайла задумалась: была ли та женщина еврейкой? Ей казалось, что нет.
Луиза очень удивилась, увидев на пороге «Приглашения к путешествию» маленькую девочку. Было около полудня, и Луиза как раз направлялась домой, чтобы пообедать с сыном. Девочка назвала себя и спросила, знакома ли мадам с ее отцом, Жакобом. Да, сказала Луиза, знакома. Затем девочка спросила, не еврейка ли мадам. Луиза ответила, что нет, она не еврейка. Тогда Лайла рассказала, что произошло с ее семьей.
В такой ситуации Луизе пришлось соображать очень быстро. Ее первым побуждением было взять девочку с собой, накормить ее вместе с Эсме. Но Эсме был не один, с ним находилась няня. Чем меньше людей будет знать о Лайле, тем лучше. И она отвела маленькую гостью в свой кабинет на верхнем этаже, не забыв плотно закрыть дверь.
Первым делом Луиза позвонила няне и предупредила, что задерживается. Потом нашла немного еды и дала Лайле подкрепиться, а сама стала думать. Через десять минут она снова потянулась к телефону – на этот раз чтобы позвонить Шарли. К счастью, он был в Париже. Луиза попросила его приехать. Затем сказала Лайле, что ей надо уйти примерно на час, и попросила девочку сидеть тихо-тихо, после чего заперла дверь на ключ и пошла повидать Эсме.
– Ты не можешь держать ее здесь, в доме полно немцев, – решительно заявил Шарли. – Если ее родители скоро вернутся, тогда никаких проблем. Но… – Он помрачнел. – Может, они вообще не вернутся.
– И если они вернутся, как мы об этом узнаем? Я же не могу постоянно проверять их квартиру или даже галерею – это будет выглядеть подозрительно, – заметила Луиза.
– Не волнуйся. У меня есть знакомые, которые об этом позаботятся, – сказал он с улыбкой, но ничего не пояснил. Шарли никогда не рассказывал Луизе о своей работе в Сопротивлении. – Когда родители появятся, им передадут, что с девочкой все в порядке, а потом я привезу ее обратно. Если они захотят, конечно.
– Но пока ей нужно где-то жить, – сказала Луиза.
– Ну, с этим как раз все легко. – Шарли ухмыльнулся. – Деревенский воздух пойдет ей на пользу. Замок моего отца на Луаре – последнее место, где станут искать еврейского ребенка.
– А он согласится?
– Отец сделает это для меня. – Шарли помолчал, задумавшись. – Сегодня у меня вечер занят, а завтра примерно к этому времени я обеспечу все нужное и отвезу малышку в замок на своей машине. Ты сможешь подержать ее у себя одну ночь?
– Придумать бы где.
Шарли опять подумал, дал Луизе совет и уехал.
Тем вечером Шмид решил, что ему улыбнулась удача. Жена Жакоба впала в панику. Хотя по сути она не противоречила показаниям мужа, во время перекрестного допроса о кузине Элен она так запуталась, что правда стала очевидной. Люк Гаскон не ошибся. Жакоб очень умно придумал использовать имя настоящей кузины в качестве кодового слова. То, что он увидел на стадионе Вель-д’Ив, привело его в такой ужас, что он решил, будто всем евреям грозит опасность, и побежал к тому типу, который вроде бы мог устроить им побег, но не нашел его. Жакобы не знали, где сейчас этот Абрахам, в этом Шмид им верил. Значит, больше они не представляют для него никакого интереса.
Но в Дранси их точно стоит отправить. В большом транзитном концлагере на северной окраине Парижа уже содержалось множество евреев, включая часть тех, кто сначала попал в Вель-д’Ив. Из Дранси их переправят дальше куда следует. Его, Шмида, не касается, куда именно. Была еще малолетняя дочь Жакобов, но ему она тоже неинтересна. Французская полиция, правда, получила указания забрать ребенка.
Шеф Шмида был в восторге от трофеев в виде предметов искусства. Еще несколько таких же операций, думал Шмид, и можно будет надеяться на повышение. А сам он приобрел эскиз Дега.
Дабы отметить успех, он решил нанести визит в «Приглашение к путешествию». Он столько слышал об этом борделе.
Беседа с мадам Луизой в ее рабочем кабинете раздосадовала Шмида. Как только эта женщина смеет задавать ему все эти вопросы!
– Не надо допрашивать меня! – огрызнулся Шмид. Допросы проводит он сам, а не эта хозяйка публичного дома в оккупированном государстве.
Но его недовольство ни в малейшей степени не смутило ее.
– Прошу простить меня за это напоминание, – спокойно ответила она, – но парижские заведения вроде моего являются самыми безопасными в мире. Многие высокопоставленные немецкие офицеры считают его чуть ли не своим вторым домом. Наши клиенты проходят жесткий отбор. Мы прилагаем все усилия, чтобы люди могли доверять друг другу и нам. Если окажется, что у вас имеется некая небольшая проблема, которую можно передать другим и тем самым причинить старшим офицерам серьезный дискомфорт или хуже того… В общем, я уверена, вы не желаете, чтобы случилось нечто подобное. – Она помолчала. – Как не желаете, чтобы вас заподозрили в том, что источник возможных неприятностей – именно вы.
Он сразу понял, о чем идет речь, и представил разгневанного генерала, который двумя словами положит конец его карьере. Но отвечать на вопросы несносной женщины Шмид все равно не хотел.
– У меня нет никаких проблем, – процедил он.
Также его потрясла цена, которую она не моргнув глазом потребовала за свои услуги. Сумма превышала его недельный заработок. Теперь понятно, почему сюда ходят только высшие чины. И еще понятно, как эта дьяволица сумела купить все эти картины, которые он заметил в коридорах и ее кабинете.
Что же, думал Шмид, по крайней мере, здесь он поучится тому, как нужно вести свою игру, чтобы преуспеть в жизни. Он все больше радовался, что успел вынести тот эскиз из галереи Жакоба. Хотя… надо было взять больше.
Час спустя, насладившись закусками и шампанским в обществе прелестнейшей девушки и приметив в просторной гостиной нескольких очень высокопоставленных военных, Шмид немного успокоился. Да, это особый клуб. Здесь он окунулся в такой благоухающий комфорт, в такую пышную роскошь, которых нигде раньше не встречал. Этап посвящения был болезненным для его самолюбия, но того, кто сумеет подняться высоко, ждет вознаграждение. Шмид всегда был честолюбив, но только сейчас он впервые попробовал на вкус плоды успеха. И он знал, чего желает. Желает страстно.
