— А как бы ты хотел назвать его? — спросила Алина, пытаясь скрыть свое смущение. — Может быть, Джеком?
— Не знаю. — Он выглядел очень задумчивым. — Так звали и моего отца, которого я никогда не видел. Вдруг это будет плохой приметой? Очень близким человеком для меня всегда был Том Строитель.
— Так, может, назовем его Томом?
— Пожалуй.
— Только Том был таким большим. Может, лучше — Томми?
Джек кивнул.
— Хорошо. Пусть будет Томми.
Малыш, не подозревая о важности этого мгновения в своей жизни, спал крепким сном, наевшись досыта. Алина положила его на землю, подложив вместо подушки свой платок. И посмотрела на Джека, чувствуя какую-то неловкость. Она хотела, чтобы он взял ее прямо здесь, на траве, но просить боялась, поэтому просто смотрела на него и ждала.
— Если я тебе что-то скажу, обещаешь, что не будешь плохо обо мне думать?
— Хорошо.
Джек замешкался и робко сказал:
— С тех пор как я тебя увидел, я не могу думать ни о чем другом, кроме как о твоем обнаженном теле под этим платьем.
Алина улыбнулась:
— Я не буду плохо думать о тебе. Я рада.
Джек смотрел на нее голодным раздевающим взглядом.
— Мне нравится, когда ты на меня так смотришь, — сказала Алина. Она протянула к нему руки. Он приблизился и обнял ее.
С того дня, когда они первый и единственный раз были вместе, прошло уже почти два года. В то утро обоих охватило страстное желание с примесью горечи и отчаяния. Сегодня они были просто любовниками, одни среди бескрайних полей. Алина вдруг забеспокоилась: а получится ли у них все, как в первый раз? Вдруг после всего, что им пришлось пережить, что-то будет не так?
Они легли рядом и поцеловались. Алина закрыла глаза и приоткрыла рот. Его рука торопливо, словно вспоминая, пробежала по ее телу. Она почувствовала, как ее лоно сразу отозвалось на его прикосновения. Джек поцеловал ее веки, кончик носа и сказ ал:
— Все это время я каждый день стремился к тебе.
Алина крепко сжала его в своих объятиях:
— Я так рада, что нашла тебя.
Они предавались нежной и счастливой любви под открытым небом, палящим солнцем, под веселое журчание ручейка, а Томми в это время крепко спал и проснулся, когда все было кончено.
Деревянная женская статуэтка не плакала с тех пор, как покинула Испанию. Джеку так и не удалось раскрыть секрета, почему на чужбине слезы не капали из ее глаз. Он, правда, начал догадываться, что они появлялись на закате, с наступлением прохлады, но только когда воздух охлаждался постепенно, а не так резко, как в северных от Испании землях. Джек бережно хранил статую, хотя носить ее было очень неудобно. Это была память о Толедо, о Рашиде и (Джек не говорил этого Алине) об Айше. Но когда однажды каменотесу из Сен-Дени понадобилась модель для статуи Девы, Джек принес ему свою статуэтку и оставил ее там.
В аббатстве он нанялся на работу по перестройке церкви. Новый алтарь, который так поразил его, был еще не до конца достроен, и надо было успеть до середины лета, к церемонии освящения. А увлеченный аббат уже подумывал над тем, чтобы так же по-новому переделать и неф, и Джеку пришлось заранее взяться обтачивать камни, чтобы не терять времени.
Аббатство оплатило ему домик в деревне, и он вместе с Алиной и Томми переехал туда жить. В первую ночь на новом месте Джек не мог оторваться от Алины. Они оба впервые осознали, что только супружеская жизнь и может быть высшим счастьем на земле. Через несколько дней Джеку уже казалось, будто они всегда были вместе и не расставались ни на миг. И никто не спрашивал их, благословлен ли их союз Церковью.
Мастер-строитель в Сен-Дени был, безусловно, лучшим из всех, с кем Джеку приходилось работать. Пока они вместе заканчивали алтарь и готовились к перестройке нефа, Джек старательно перенимал у него все секреты. В мастерстве строителя он намного превосходил аббата Сюжера. Тот был силен своими идеями, и его всегда больше интересовали всевозможные декоративные детали, нежели само здание. Его любимым проектом, которому он посвящал сейчас все свое время, была новая гробница для мощей святого Дени и двух его сподвижников — Рустикуса и Элеитериуса. Их останки хранились пока в подземной часовне, и Сюжер хотел перенести их в алтарь, чтобы весь мир мог увидеть их. Три гроба будут стоять в гробнице, облицованной черным мрамором, а на ее крыше установят миниатюрную деревянную позолоченную церковь, в нефе и боковых приделах которой будут стоять три открытых гроба, по одному на каждого из мучеников. Новую гробницу поставят в алтаре, сразу за главным престолом. Собственно, сама гробница уже стояла на своем месте, и только миниатюрная церковка была еще в мастерской столяра, где лучшие умельцы тщательно покрывали ее драгоценной золотой краской. Сюжер любил все делать основательно, не спеша.
Приближались торжества по случаю освящения церкви, и Джек все больше замечал, как деловито и неутомимо работал аббат. Он пригласил на обряд богослужения, казалось всех, кто что-либо значил в этом мире, и многие из них дали согласие присутствовать, в том числе король и королева Франции, девятнадцать архиепископов и епископов, и среди них архиепископ Кентерберийский. Вести о возможном прибытии знатных особ по крупицам собирались и бурно обсуждались мастерами, трудившимися над новой церковью. Часто Джек видел, как Сюжер сам, в своих домотканых одеждах, вышагивал семимильными шагами по территории монастыря и раздавал указания толпам монахов, семенивших за ним, точно утиный выводок. Чем-то он напоминал Джеку Филипа из Кингсбриджа. Он тоже родился в бедной семье и воспитывался в монастыре. Как и Филип, он многое изменил в управлении монастырской собственностью; все было направлено на то, чтобы приносить доход. И так же, как и Филип, он все лишние деньги тратил на строительство. Сюжер был таким же деловитым, решительным, не знающим покоя.
Если, конечно, не считать, что Филип, по рассказу Алины, очень изменился.
Джеку было трудно представить себе Филипа другим, дни напролет сидящим без дела. Это казалось таким же невозможным, как если бы вдруг подобрел Уолеран Бигод. Хотя кому еще в жизни выпадало столько горя и разочарований, как Филипу. Сначала сгорел город. Джек даже вздрогнул, когда вспомнил тот страшный день: дым, ужас, озверевшие всадники с горящими факелами в руках и безумство перепуганной толпы. Возможно, именно тогда что-то надломилось в Филипе. Да и все жители очень изменились после пожара: Джек запомнил атмосферу страха и неуверенности, которая царила в те дни в Кингсбридже, и даже в воздухе ощущался запах тления и скорого конца. Филипу нужно было во что бы то ни стало торжественно освятить новый алтарь, чтобы в последний раз попробовать вселить надежду в сердца людей. И вот — новая трагедия. Она-то, похоже, сломила приора окончательно.
Строители покинули город, рынок совсем зачах, жители потихоньку перебирались в другие места. Молодежь в основном уходила в Ширинг. Алина считала, что все это происходило от безысходности, хотя монастырь по-прежнему сохранял свое влияние; его собственность была неколебима, огромные отары овец, как и раньше, приносили ежегодно сотни фунтов дохода. Если бы все упиралось только в деньги, Филип смог бы начать строительство заново. Конечно, это было бы не так легко, как казалось на первый взгляд: каменщики — народ очень суеверный; восстанавливать церковь, которая уже один раз рухнула, да и остальных поднять на такое дело — это совсем непросто; но все же главной трудностью, по словам Алины, было то, что приор потерял всякое желание и волю что-то делать. Джек изо всех сил хотел попробовать вернуть Филипа к жизни.
Между тем до торжеств по случаю освящения нового алтаря оставалось два или три дня, и в Сен-Дени начали съезжаться епископы, архиепископы, герцоги и графы. Всех знатных гостей по очереди водили знакомиться с церковью. Сюжер сам сопровождал наиболее влиятельных из них, прочих оставили на попечение монахов и местных умельцев. Гости раскрыв рты восхищались необычайной легкостью сооружения, а подкрашенный цветными стеклами яркий солнечный свет, падавший сквозь широкие окна, приводил их в неописуемый восторг. Теперь, когда такие важные духовные лица Франции увидели это чудо, Джек не сомневался: новый метод строительства наверняка распространится по всей стране, а у тех, кто трудился здесь, — стоит им только сказать, что они возводили церковь в Сен-Дени, — отбоя не будет от предложений. Такие мастера всегда будут на вес золота.
Как же правильно он поступил, приехав сюда, думал Джек. Он столькому научился здесь за это время, что уже мог смело подумать о своем соборе.
В субботу прибыл король Луи с супругой и матерью. Они сразу проследовали в дом аббата. С восходом солнца вокруг церкви собрались толпы крестьян со всей округи, пришли сотни парижан, чтобы впервые в жизни воочию увидеть — всех вместе — столько могущественных и святейших особ.
