ужасный страх змей, и он на них смотреть не может, даже если они надежно за стеклом. Есть в нем иногда всякое странное. А после зоопарка мы пошли в парк и сели у декоративного пруда, и такая была романтическая атмосфера, и тут-то он сказал последнее, что я ожидала услышать: “Мэри, дорогая, пойдешь за меня замуж?” – сказал он, и сердце у меня чуть не лопнуло. Конечно, я сказала “да”. И теперь я официально помолвлена!!! Не умещается в голове. Последние сутки я провела на Седьмом Небе, и все кажется сейчас неправдоподобным. Само собой, я позвонила маме с папой и сказала им, и они тоже вне себя от счастья, хотя папа спросил меня все же, не кажется ли мне, что я, может, слишком еще молодая для помолвки, но он, наверное, не всерьез, мне кажется, он просто был совершенно потрясен и не знал, что сказать.
18 мая 1953 года
Еще один приятный день в Лондоне с Джеффри. Пошли в ювелирный квартал, поискать, где можно расточить кольцо, потому что оно мне слишком мало. В этой части Лондона ни я, ни он не бывали, и мне там, в общем, понравилось, а вот Джеффри, кажется, было несколько не по себе. Более того, когда мы вернулись на Оксфорд-стрит, он был совсем не в своей тарелке, и я спросила, что случилось, и он сказал: “Ты видела, сколько там цветных было в автобусе?” Конечно, я заметила, но ничего толком про это не думала. Я все еще не понимаю, чего так расстраиваться. Живи и дай жить, так я скажу! Потом у нас был довольно тихий вечер в Хайд-парке. Было очень жарко и солнечно, и мы просто легли на траву, и я плела венки из маргариток, а Джеффри читал свою книжку. Я на него за это немножко дулась, но он был в очереди на эту книгу полтора месяца, поэтому, наверное, прощу его. Называется “Казино «Рояль»”, про шпиона, который вроде как очень смелый и неотразимый. Джеффри однозначно увлекся, судя по всему, и совсем не обрадовался, когда я ему на голову положила большущий венок, пока он читал. Мне показалось, что в венке он смотрится очаровательно, однако Джеффри не понял юмора.
23 мая 1953 года
Как быть с Днем коронации? Остаться в Лондоне с друзьями или вернуться в Борнвилл к семье?
Хорошо, что у мамы с папой вовремя завелся телевизор. Судя по всему, его только на прошлой неделе доставили, и они вздохнули с большим облегчением, потому что слыхали, что кого-то поставили на очередь, на месяцы вперед, и “Аренда приемников” [22] сообщила, что ко Дню коронации телевизор никому гарантировать не может. В общем, у родителей теперь есть – и совершенная прелесть, со слов папы.
Но вроде как это слегка безумие – ехать в такую даль, в Бирмингем, и смотреть по телевизору, когда по-настоящему оно все будет происходить с доставкой на дом, как говорится. Тут целая ватага желающих пойти со всей толпой, и они спрашивают, пойду ли я с ними, и велико искушение, кстати. Вообразить только – увидеть саму Королеву в карете!
А поверх всего прочего сегодня утром я получила письмо от Кеннета, он спрашивал, поеду ли я в Лондон в тот день, и сказал, что хотел бы встретиться, если я еду. Было бы, конечно же, здорово повидаться. На самом деле, думаю, это все и решает.
Джеффри расстроится, конечно, если я не приеду, но я напишу ему, что его с семьей, раз у них нет телевизора, мои мама с папой приглашают посмотреть у них. Могу спорить, не они одни воспользуются возможностью!
Долл положила трубку и вернулась в гостиную.
– Фрэнк звонил, – сказала она.
Сэм, вперившийся в экран, ее не услышал.
– Поберегись! – заорал он на телевизор.
– Поберегись? Чего поберегись?
– Там вон клятая акула, – пояснил он.
Долл наклонилась и вгляделась в картинку.
– О чем ты говоришь? Какая акула?
– Там! – настаивал Сэм, тыкая пальцем. – Во всяком случае, по-моему, это акула.
Он показывал на черно-белый квадрат, состоявший из одних лишь пятен и клякс серого, посветлее и потемнее, и видно их было сквозь густую метель помех.
– Не акула это, – раздраженно сказала Долл. – Это человек в гидрокостюме. Фрэнк звонил, говорю.
– Этот французский парняга, – продолжил Сэм, вторично не обращая внимания на предложенную новость, – ныряет с аквалангом и берет с собой камеру. Ты не поверишь, что там есть. Они нашли корабль, пролежавший две тысячи лет. Две тысячи лет! Рядом с Иль-дю-Гранд-Конк.
– Индюк что?
– Иль-дю-Гранд-Конк. У французского побережья. Где Марсель. “Гранд-Конк” называется. Наверное, означает по-французски “большой нос”.
– Совершенно без разницы, – сказала Долл и воздвиглась между мужем и телеэкраном. – Зачем мне знать про Индюк-Ранконг? Мне какая с этого польза? Зациклился ты, вот что. Всякую старую дрянь смотришь.
– Дрянь? Как ты можешь! Да это настоящее просвещение!
– В третий раз повторяю: звонил Фрэнк. Берта желает знать, можно ли ей прихватить с собой отца.
– Не загораживай, – сказал он, раздраженно маша рукой. – Прихватить отца куда?
– Сюда, конечно.
– Зачем она хочет его сюда прихватывать?
– Да что ж такое-то, а! Они придут в гости во вторник! Смотреть коронацию. Сто раз тебе говорила.
– А, да. – Тон у Сэма внезапно переменился. Сэм словно присмирел и усовестился. – Ты и правда говорила. Вот только…
– Что “только”?
– Ну, видимо, вылетело из головы. Потому что я сказал мистеру Эф, соседу, чтоб заглядывал. Он приведет Дженет и обоих детей.
Долл уперла руки в боки и в ужасе уставилась на мужа.
– Что-что? Как мы все тут поместимся? Четверо их плюс Фрэнк с Бертой, и Джеффри, и Карл…
– Кто такой Карл?
– Отец Берты, немец! Плюс мы с тобой. Это десять человек. Где мы все рассядемся? Как мы их напоим-накормим?
Вернувшийся на палубу Жак Кусто что-то говорил на камеру – возможно, рассказывал о своем последнем погружении, но с таким густым французским акцентом, что Сэм едва ли понял хоть слово. Долл осознала, что вновь утратила внимание супруга и никаких ответов на свои вопросы не получит. Как обычно, с возникшими домашними хлопотами ей придется управляться самостоятельно. Она вздохнула и вышла из комнаты.
* * *
Наутро, когда в дверь постучали, Долл открыла и обнаружила на пороге свою мать Джулию, а при ней – очень знакомый темно-синий чемодан.
– Ох нет, – сказала Долл, – ты опять его бросила, да?
– Я опять его бросила, – сказала Джулия голосом визгливее и пронзительнее привычного – прямой удар по ушам.
– Что на этот раз стряслось?
