которые вели дела в том же городке. Черновик письма сочинил учитель, отдал Халифе, чтобы он отнес его отцу. Тот переписал его своею рукой, с попутной телегой вернул учителю, а он передал письмо банкирам. Никто не сомневался, что хлопоты учителя непременно обернутся успехом.
Досточтимые господа, писал отец, не найдется ли для моего сына местечка в вашей уважаемой фирме? Мальчик он трудолюбивый и талантливый, пусть пока и неопытный, умеет писать латинскими буквами, вести счета, немного понимает по-английски. Он будет благодарен вам до конца своих дней. Ваш покорный брат из Гуджарата.
Лишь через несколько месяцев они получили ответ, и то потому, что учитель наведался к братьям и ради своей репутации лично попросил за ученика. В письме говорилось: присылайте его сюда, посмотрим, на что он способен. Если все сложится хорошо, мы дадим ему работу. Гуджаратские мусульмане должны помогать друг другу. Если мы не позаботимся друг о друге, кто же о нас позаботится?
Халифе хотелось поскорее уехать из дома родителей в поместье землевладельца, у которого его отец служил счетоводом. Дожидаясь ответа братьев-банкиров, он помогал отцу: записывал жалованье, принимал заказы, вел перечень расходов и выслушивал жалобы людей, которым не мог помочь. Обрабатывать землю было трудно, платили работникам мало. Жили они в нищете, часто болели — то лихорадкой, то еще чем-нибудь. Чтобы как-то прокормиться (еды, что им выдавали, не хватало), работники обрабатывали выделенные им клочки земли. Мариаму, мать Халифы, выращивала помидоры, шпинат, окру и батат. Огородик ее располагался по соседству с хижиной; порой эта жалкая жизнь наводила на Халифу такое уныние и тоску, что он скучал по суровым годам, проведенным в доме учителя. И когда наконец пришел ответ от братьев-банкиров, он уехал с нетерпением, дав себе слово непременно у них закрепиться. Он провел там одиннадцать лет. Если их поначалу и удивила его внешность, то они ничем этого не обнаружили и ни словом не обмолвились Халифе, хотя кое-кто из их клиентов-индийцев и отпускал замечания. Нет-нет, он наш брат, гуджи, как и мы, отвечали братья-банкиры.
Он был простым клерком, вписывал цифры в ведомость и вел учет. Других заданий ему не давали. Наверное, не вполне доверяли, думал он, ну да в денежных и коммерческих вопросах иначе и не бывает. Братья Хашим и Гулаб были ростовщиками, как все банкиры (так они сказали Халифе). Но, в отличие от крупных банков, у них не было клиентов с личными счетами. Братья были почти ровесники и очень похожи: коренастые, улыбчивые, широкоскулые, с аккуратно подстриженными усами. Горстка людей, в основном коммерсантов из Гуджарата, отдавала им на хранение лишние деньги, а братья одалживали их под проценты местным купцам и торговцам. Каждый год в день рождения Пророка они устраивали мавлид [5] в саду своего особняка, читали молитвы и раздавали пищу всем пришедшим.
Халифа проработал у братьев десять лет, когда к нему с предложением пришел Амур Биашара. Халифа знал Амура Биашару: тот вел дела с банком. Как-то раз Халифа по случаю сообщил ему сведения (братья не знали, что он знает) о комиссии и процентах: это помогло Амуру Биашаре заключить более выгодную сделку. Амур Биашара заплатил Халифе за информацию. Подкупил его. Взятка была невелика, да и выгоду Амур Биашара извлек незначительную, но купец старался поддерживать репутацию человека, готового ради наживы вцепиться в глотку любому, и не брезговал темными делишками. Незначительность взятки позволила Халифе побороть чувство вины за то, что предал хозяев. Он сказал себе, что таким образом изучает, как ведут дела, а для этого необходимо знать и окольные пути.
Через несколько месяцев после того, как Халифа вступил в сговор с Амуром Биашарой, братья решили перенести банк в Момбасу. В те годы как раз тянули железную дорогу от Момбасы в Кисуму и старались привлечь европейцев в Британскую Восточную Африку, как ее тогда называли. Братья рассудили, что в Момбасе перед ними откроются широкие перспективы, — и они не единственные из индийских ремесленников и коммерсантов так решили. В то же самое время Амур Биашара расширял свое дело и взял Халифу в секретари, поскольку тот умел писать латиницей, а Амур не умел. Торговец полагал, этот навык ему приго-дится.
Немцы тогда уже навели порядок в Германской Восточной Африке (по крайней мере, им так казалось). Они подавили восстание Бушири, протесты и сопротивление караванщиков на побережье. Самого Бушири захватили в плен и повесили в 1888 году. Шуцтруппе, армия африканских наемников-аскари под командованием полковника Висмана и офицеров-немцев, в те годы состояла из солдат-нубийцев, некогда служивших британцам в борьбе с махдистами [6] в Судане, и рекрутов-тсонга (шангаан) из Португальской Восточной Африки. Немецкие власти превратили казнь Бушири в спектакль — как многие и многие последующие казни. В крепости в Багамойо, одной из цитаделей Бушири, устроили германский командный пункт: чем не символ порядка. Прежде Багамойо был конечной остановкой торговых караванов и самым оживленным портом в этой части побережья. Завоевав и удержав его, немцы наглядно продемонстрировали власть над своей колонией.
Правда, им еще многое предстояло сделать, и, продвинувшись вглубь континента, они встретили немало племен, не желавших становиться подданными Германии: ваньям-вези [7], вачагга, меру; больше всего беспокойства причиняли вахехе, обитавшие на юге. После восьми лет войны германцы наконец подавили сопротивление вахехе, разбили их наголову, сожгли дома, заморили людей голодом. Упиваясь победой, отрубили голову Мкваве, вождю вахехе, и отправили в Германию как трофей. Аскари шуцтруппе, в число которых к тому времени входили и рекруты из покоренных племен, превратились в умелую разрушительную силу. Они гордились репутацией головорезов — командиры и руководство Германской Восточной Африки любили их именно за это. Они не знали о восстании Маджи-Маджи [8], готовом разразиться на юге и на западе примерно тогда же, когда Халифа перешел к Амуру Биашаре; это восстание стало самым ожесточенным из всех и подтолкнуло германцев с их армией аскари к еще бóльшим зверствам.
В те годы германские власти вводили новые законы и правила торговли. Амур Биашара рассчитывал, что Халифа знает, как вести дела. Он рассчитывал, что Халифа будет читать указы и отчеты властей, заполнять налоговые и таможенные декларации. Все остальное купец делал самостоятельно. Он все время что-то придумывал, Халифа же делал что поручат и служил ему скорее помощником, нежели доверенным лицом, как надеялся сам. Порой Биашара о чем-то ему рассказывал, порой умалчивал. Халифа писал письма, ходил в государственные учреждения за разрешением на то и на это, собирал сплетни и информацию, носил подарки и прочее добро тем, кого купец желал задобрить. Халифа думал, что в целом купец полагается на него и его осмотрительность ровно настолько,
