— О госпитале вот что тебе скажу, Берек-хан… Недавно в Астрахань привезли с того берега туркмены священника Семёновского полка Терентия Буслаева. Он находился на той ластовой плоскодонке, и говорит, что многие спаслись.
— Хай, господин генерал, неужели спаслись?! — Берек-хан аж подскочил от столь неожиданной и обнадёживающей вести.
— Много людей спаслось… Всего в каютах и трюме содержались более двухсот пятидесяти человек. Налетевший шторм сорвал с корабля паруса, отнёс его к Мангышлаку и там прибил к небольшому островку Кулалы. Моряки успели бросить якорь и спасли более ста человек, остальные утонули, потому как корабль ка якоре не удержался — ударило его о скалистый берег, и он затонул… Кто знает, Берек-хан, может, твои брат и успел переправиться на остров, а потом и на туркменский мыс Тюбкараган… Спасшиеся сто десять Человек соорудили себе лодку и на ней переправились на землю. Там несколько днём жили в каменных пещерах, а потом приехали туркмены из Тюбкарагана и взяли потерпевших кораблекрушение к себе. Дальше — события более печальные. От туркмен пострадавшие двинулись по степи к Астрахани, но добрались до неё всего четырнадцать человек, остальные умерли в дороге… Так что, разумей сам, Берек-хан, что сталось с твоим братом, может, и миловала его судьба.
— Когда пришли они в Астрахань? — спросил Берек-хан, надеясь, что это было недавно.
— Ещё прошлым летом, — отозвался Матюшкин, понимая, что брат туркменского хана наверняка утонул или погиб, иначе бы уже вернулся сюда, на Куму, или в новый аул, на Маныч. Об этом же подумал и Берек-хан.
— Пропал Мурад-джан, — потерянно выговорил Берек-хан. — Нет его среди живых. Давай, господин генерал, помянем моего брата…
— Ну-ну, ты мне это брось! — решительно возразил Матюшкин. — Пока не убедился в смерти брата — панихиду не пой. Вот когда кости его отыщешь, тогда и выпьешь за упокой. А теперь давай выпьем за то, чтобы удачно добраться до Святого Креста…
С неделю отсыпались казаки в туркменском ауле, а туркмены не спеша разбирали и укладывали юрты во вьюки. В день выхода отряда, на рассвете, уложили поклажу на верблюдов, и караван, впереди и сзади которого ехали казаки двинулся на Терек Ещё почти десять дней был в пути отряд Матюшкина, устанавливая кибитки через каждые сорок вёрст и оставляя почтарей, пока не добрался до Святого Креста. Тут явно не ждали командира Каспийской флотилии, но его отряд заметили издалека: думали, подкрадываются о тыла кара-ногайцы или лезгины, подняли тревогу, выехали навстречу, оцепили с двух сторон по ущелью. Быть бы битыми казакам Матюшкина, ибо такой туман стелился, по ущелью, но, слава Богу, разглядел какой-то офицер своих: то ли русскую речь услышал, то ли определил по конским подковам. Слава Богу, сумятицы не произошло: выехав в гору, Матюшкин о отрядом оказались в добрых объятиях донских казаков и генерал-майора Кропотова, командующего на Терской линии и постройкой крепости Святой Крест. Выехали в крепостной двор с высокими стенами и бойницами. Тут ещё шло строительство, но жильё для личного состава войск было готово, и весь гарнизон построился для встречи с прибывшим отрядом Вместе с государевым донесением Матюшкин привёз письма офицерам и солдатам. Кропотов пригласил Матюшкина в кабинет и принял под расписку царский свиток. Оглядев его со всех сторон, убедился, что сургуч не сломан, вскрыл и сел на лавку за стол. Прочитал, не отрываясь, затем вновь принялся читать, поднимая голову и глядя на командующего Каспийской флотилией, Матюшкин снисходительно усмехнулся:
— Можете не выдавать мне секретов — мне они известны. В послании, кроме всего прочего, касающегося укрепления Дербента и достройки Святого Креста, речь идёт о поимке Дауд-бека?
— Никак нет, — возразил Кропотов. — О Дауд-беке нет речи, да и не могло быть: турецкий вассал вместе с Шемахой и всем её населением по русско-турецкому договору ныне неприкосновенны. Тут его императорское величество пишет о шамхале… И хотя не называет его по имени, но и без того понятно — речь идёт О шамхале Тарковском Адил-гирее. Этот малодушный князёк, клявшийся Петру Великому в преданности России, сразу же, как отплыл император в Астрахань, вновь переметнулся па сторону Суркая, и Даун-бека. Вот его величество и приказывает мне поймать изменника и доставить в Санкт-Петербург.
— А мне государь будто бы сказывал о Дауде. — Матюшкин в недоумении приподнял плечи. — Я был на приёме у государя и он собственноручно вручил мне сие послание.
Кропотов нахмурился:
— Ну, коли попадётся Дауд-бек — возьмём и его, да только не пришлось бы поплатиться за нарушение нового договора с турками. Позвольте, господин генерал-лейтенант, действовать мне на свой страх и риск. — Кропотов свернул свиток и водворил его в железный ящик, стоящий в углу кабинета, за скамейкой.
Завязался разговор об учреждении почтовых станций и какой-либо помощи в этом деле со стороны. Терского командующего. Кропотов пообещал неусыпно наблюдать за тылом и посылать разъезды в сторону Кумы. Что касается почтовой службы в сторону Гиляни — она исправно действует по нижней, береговой дороге. Если есть у генерала Матюшкина письменные поручения в Дербент или дальше, в Баку и Решт, сии поручения будут отосланы немедленно. Матюшкин пригласил поручика Кудрявцева, приказал сдать почту в южные провинции, в штаб, что и было сделано немедленно. После трёхдневного отдыха командующий Каспийской флотилией отправился в Дербент.
Был февраль, но здесь уже ослабевали морозы: Каспий освободился ото льда. Хлёсткие волны крошили береговую ледяную корку, тянувшуюся, словно кружево. Конный отряд Матюшкина, усиленный донскими казаками, следовал по берегу, то опускаясь к самому морю, то поднимаясь на взгорья. Ночевали в саклях, из которых горцев выселили, и в них размещались небольшие казачьи отряды; здесь же ютилась и почтовая служба. Спустя неделю Матюшкин въезжал в дербентские ворота, возле которых стояли часовые. Старший постовой, унтер-лейтенант, проводил Матюшкина в штаб гарнизона, к полковнику Юнкеру, Штаб размещался у берега моря в только что построенном кирпичном доме. Рядом строилось казарменное помещение, но пока гарнизон располагался на горе, в древней крепости. Полковник Юнкер, встретив Матюшкина, повёл к себе, налил стопку водки и угостил солдатскими щами. Потом осмотрели дом, где останавливался Пётр Великий, дербентскую пристань, которой государь особенно интересовался, уезжая, повелел сделать всё возможное, чтобы углубить её и впредь швартовать у Дербента корабли, большие и малые. Полковник привёл Матюшкина к тому месту, где мощная крепостная стена, спускаясь сверху, уходила под морские волны и терялась из виду под водой. Сказал уныло:
— Попробуй-ка её убрать… Тут и на суше невозможно стену проломить, а под водой — и толковать нечего. Разговаривал я с одним здешним звездочётом, известным своей памятью в мудростью. Он сказывает: по преданию, более тысячи лет назад произошло большое землетрясение и разрушило мол, который вдавался далеко в море, а там причаливали корабли. По словам звездочёта, Дербент в древности имел ворота из чистого железа, а стены крепости сложены из точно подогнанных камней. В каждом камне два отверстия, а в них по железной палке, облитой свинцом Таким образом был построен и мол — для крепости. Но подземная стихия не посчиталась ни с чем: дно завалено обломками камней и целыми глыбами. Я думаю, господин генерал, никаких сил не хватит, чтобы расчистить берег у Дербента. В других местах промеряли дно — оно всё мелкое.
Историю о разрушенном дербентском моле Матюшкин слышал ещё в прошлом году от Фёдора Соймонова, когда он вернулся после исследования береговой линии западного побережья Каспия. Соймонов и советовал заложить морской порт там. Сейчас Соймонов замерял морское дно в восточных я южных бухтах моря. Матюшкин надеялся встретить его в Реште, у полковника Шилова.
В один из вечеров, когда командир Каспийской флотилии вернулся из устья реки Мелукенти, где осматривал выброшенные два года назад царские шхуны, полковник Юнкер известил его:
— Только что получено сообщение: генерал Кропотов пленил Тарковского шамхала Адил-гирея и снарядил особый отряд из казаков, который и сопроводит пленника в Санкт-Петербург к императору.
Матюшкин позавидовал столь деловой расторопности Кропотова:
— Эка хват! Получил царский приказ — саблю в руки и айда на ловлю разбойника. Раз саблей взмахнул — аул загорелся, другой раз — из дыма шамхал Адил-гирей е ноднятыми руками вышел. Прямо как в сказке…
— Фортуна всегда улыбается самым храбрым, — отметил Юнкер и прибавил: — Генерал Кропотов тотчас объявил титул шамхала упразднённым.
— Вряд ля это остановит свободолюбивых горцев от кровавой мести. Теперь во всех аулах сабли точат, жди — не сегодня-завтра будут вылазки, — предположил Матюшкин. — Ты удвой караулы, полковник.
