день. Учитывая взаимные обвинения, атмосфера, надо полагать, была напряженной. Пункт назначения, тюрьма Бостона с ее смрадным воздухом, грязными полами и полчищами вшей представляла собой «могилу для живых» [20]. Джон Арнольд, бостонский тюремщик, отличался жестокостью, и, как говорили, был непреклонным, как кандалы, в которые он заковывал подозреваемых. Замков на цепях не было: только кузнец мог расковать узников. При этом Арнольд открыл счета для нужд женщин, и скоро уже покупал одеяла для младенца, помещенного в каземат. Цепи свидетельствовали как о сверхъестественной силе этих женщин, так и о недостатках тюремной системы Массачусетса. Считалось, что ведьмы могут контролировать своих жертв жестами: следовательно, не сможет двигаться – не будет и колдовать. Побеги из тюрем, однако, случались с поразительной регулярностью [21]. Ипсвичский заключенный спокойно уходил, просто поднимая доски у себя над головой. Сокамерники в Салеме как-то вынесли не только дверь, но и целую стену исправительного учреждения. А за год до этого двое сидельцев попросили кувшинчик пива. Когда жена тюремщика его принесла, они уже плыли к свободе на каноэ.
Если Титуба сама верила в собственные показания, то наверняка была в ужасе. Даже крепкие тюремные стены не могли защитить ее от высокого незнакомца и его обещания лишить ее головы. Ее слова не вызывали у судей сомнений. Она страдала из-за своего признания. Она раскаивалась. Давала абсолютно точные детали: они полностью совпадали с показаниями околдованных. Титуба к тому же была последовательна от начала и до конца. «Мы думали, что если бы она лгала, то не могла бы так четко помнить все свои ответы», – позже объяснял Хейл [22]. Лжецу, думали они, нужна более цепкая память. Титуба хорошо усвоила все уроки Пэрриса, пусть даже в ее пламенном рассказе нельзя не заметить недостаток набожности: Бога она упомянула лишь однажды [23]. Она отлично держалась для человека, мечущегося между безжалостным инквизитором и дьяволом-головорезом. Ирония в том, что все могло повернуться совершенно иначе, будь она менее покладистой. Мало кто признавался в ведовстве. Признания Титубы – убедительные, исчерпывающие и фантастически красочные – изменили все. Они дали властям сигнал: вы на верном пути, парни. Удвоив количество подозреваемых, они подчеркнули необходимость срочного расследования. Они представили публике весьма опасного «работодателя». «И тогда, – спокойно писал Хейл о происшествии, которое тогда казалось скромным, локальным и (при участии старшего городского пастора) обычным до скуки, – дело пошло» [24].
Что именно представляла собой ведьма? Любой житель Новой Англии в XVII столетии мог дать ответ. Несмотря на взаимную враждебность, Хэторн и Корвин, официальные лица в суде, обвиняемые и обвинители – все представляли себе одинаковую фигуру, такую же для них реальную, как февральские наводнения, хотя и бесконечно более вредоносную. Прямо или косвенно их представление основывалось на трудах Джозефа Гленвилла, выдающегося английского академика и натуралиста. Этот выпускник Оксфорда, обладавший неоспоримым авторитетом, совершенно точно доказал существование ведьм и колдовства. Вот его определение: «Ведьма – та, кто делает (или предположительно делает) странные вещи, выходящие за известные рамки искусства и обычной человеческой природы, путем заговора со злыми духами» [25]. Сотрудничество с последними давало им силу, чтобы превращаться в кошек, волков, зайцев. Они питали особую любовь к желтым птицам. Ведьмаком мог быть и мужчина, но намного чаще встречались ведьмы-женщины. Английская ведьма обладала целым демоническим зверинцем помощников (так называемых фамильяров): ее могли сопровождать кабаны, черепахи, ласки. Предпочтение отдавалось кошкам и собакам, но всеобщими любимицами были жабы. Литература о колдовстве так и кишит этими земноводными: жабы сожженные, взрывающиеся, танцующие, стонущие, домашние, наполняющие собой горшки, рождающиеся у людей, скрывающие в себе кошек. Шестнадцатилетняя служанка, уронившая толстую жабу в хозяйский кувшин с молоком, донесла до своих работодателей весьма недвусмысленное послание, как и намеревалась [26].
Ведьма несла на своем теле знак, указывающий на сверхъестественную связь с нечистой силой [27]. Эти знаки могли быть синими или красными, принимали выпуклую или вогнутую форму. Они могли напоминать сосок или укус блохи. Они появлялись и исчезали. В принципе за ведьмину метку засчитывалось любое темное пятно на коже, но особенно разоблачительными представлялись отметины в области гениталий. Как Титуба, ведьма подписывала контракт своей кровью, и он навеки связывал ее с господином, которому она отныне клялась служить. Дьявол нанимал «персонал» с помощью индивидуализированного подкупа. Колдовство обычно передавалось по наследству, по материнской линии. И хотя сила ведьмы была сверхъестественной, преступление она совершала против религии. Никто не сомневался, что она обязательно запнется во время чтения «Отче наш», ведь это анафема дьяволу. Она насылала чары с помощью заклинаний или мазей – плохие новости для Элизабет Проктер из Салема, служанка которой вскоре сообщит, что ее хозяйка всегда держит под рукой пузырек с неким отвратительно пахнущим зеленоватым маслом. Чтобы колдовать на расстоянии, ведьма использовала специальных куколок – это их констебль Херрик искал в посудных шкафах Осборнов и Пэррисов. Вы спросите, какая связь всего этого с дикими конвульсиями салемских девочек? Любой англичанин точно знал, как выглядит колдовское воздействие [28]. В соответствии с правовым справочником, к которому обращались тогда в Салеме, оно проявлялось бессмысленным трансом, параличом конечностей, припадками, клацающими или гротескно кривящимися челюстями, пеной изо рта, зубовным скрежетом, сильной дрожью. Автор книги дает и кое-какие важные советы: например, обнаружив подобные симптомы, обратитесь к врачу, прежде чем обвинять соседа.
Ведьмы беспокоили Новую Англию с самого ее образования [29]. Они топили быков, заставляли коров подпрыгивать на метр в высоту, швыряли в огонь кастрюли, таскали сено с телег, заговаривали пиво, гремели ведрами и пускали чайники в пляс. Они запускали в полет яблоки, стулья, тлеющие угли, подсвечники и удобрения. Они создавали немыслимых бестелесных существ: однажды это была голова мужчины и белый кошачий хвост, а между ними – пара метров пустоты, прямо Чеширский кот за пару столетий до Льюиса Кэрролла [30]. Надо добавить, что в колонии имелось немало питейных заведений. Город Салем снабжался особенно хорошо: там работало пятнадцать таверн, то есть по одной на каждые восемь десятков мужчин, женщин и детей [18]. Ведьмы то привораживали жертв, то выводили их из строя. Внезапно Хэторн спросил, знает ли Титуба что-нибудь о сыне судьи Корвина. Скорее всего, хотел выяснить, не она ли изувечила хромого девятилетнего мальчика, хотя были и другие кандидаты: Корвин в течение короткого времени одного за другим похоронил трех сыновей. Ведьмы могли находиться в двух местах одновременно и не промокать под дождем. Они беззвучно ходили по гнилым доскам, прибывали на место слишком скоро, угадывали содержание нераспечатанных писем, ткали подозрительно тонкий лен, делали непривычно хороший сыр, знали
