class="p1">Он всячески старался загладить свою вину. Чем больше он съест, чем больший проявит аппетит, тем ей будет приятнее. Даже такой пустяк, что он сам достал себе еду, порадовал ее сверх всякой меры. Так легко сделать ее счастливой, так легко обидеть.
— Мне очень жаль, что мы сегодня мало общались, дорогая, — сказал он. — Я чувствую, как много потерял. Но если б я не помог вести баржу, мы бы до сих пор сидели перед Саппертонским туннелем.
— Да, дорогой.
— Я так хотел, чтобы мы вместе любовались красотами природы, — сказал Хорнблауэр, внутренне содрогаясь от собственного лицемерия. — Надеюсь, тебе и отсюда было хорошо видно.
— Видно, но с тобой мне было бы куда интереснее, — ответила Мария, бесконечно растроганная его вниманием.
Она обвела взглядом сидящих в каюте женщин, надеясь прочесть в их глазах зависть.
— Малыш хорошо себя вел? — спросил Хорнблауэр. — Он съел свою кашку?
— Всю, — гордо отвечала Мария, глядя на спящего ребенка. — Он иногда начинал капризничать, но сейчас спит как ангел.
— Будь он года на два постарше, — сказал Хорнблауэр, — как бы ему было интересно! Он бы помогал с тросами, и я поучил бы его держать руль.
Говоря это, Хорнблауэр не лицемерил.
— Он и сейчас всем интересовался, — сказала Мария.
— А как его сестренка? — спросил Хорнблауэр. — Хорошо себя вела?
— Горацио! — Мария была немного шокирована.
— Надеюсь, дорогая, она не безобразничала? — сказал Хорнблауэр, улыбаясь ее смущению.
— Нет, конечно, — согласилась Мария.
Баржа проскользнула в шлюз. Хорнблауэр услышал сзади скрип закрываемых ворот.
— Ты явно не справляешься с колбасками, дорогая, — сказал он. — Давай я их выкину, а ты поешь лучше хлеба с мясом, оно действительно очень вкусное.
— Но, дорогой…
— Я настаиваю.
Хорнблауэр взял обе тарелки и вышел в темноту. В одну секунду он ополоснул обе тарелки за бортом, в следующую — выкинул колбаску из кармана. С мокрыми тарелками он вернулся к Марии — она была одновременно восхищена и сконфужена, что ее муж снизошел до столь низменного занятия.
— Темно, ничего не увидишь, — сказал он (баржа уже вышла из шлюза). — Мария, дорогая, когда ты поужинаешь, я постараюсь устроить тебя на ночь как можно удобнее.
Он склонился над спящим ребенком, Мария убирала остатки ужина.
— Ну, дорогая.
— Не надо, Горацио. Пожалуйста, Горацио. Я тебя прошу…
— Ночью шляпка тебе ни к чему. Сними ее. На скамейке хватит для тебя места. Ноги положи сюда. И туфли ни к чему. Молчи, пожалуйста. Теперь надо придумать подушку. Подойдет этот мешок. Так удобно? Укройся плащом, тебе будет теплее. Ну вот, спи спокойно, дорогая.
Хорнблауэр действовал ласково, но настойчиво, не давая Марии возражать. Она пролежала целых две минуты, прежде чем открыла глаза и спросила мужа, как устроится он сам.
— Мне будет очень удобно, дорогая, я ведь старый путешественник. Закрой глаза и спи, дорогая.
Хорнблауэру было вовсе не удобно, хотя он помнил и худшие ночи, в открытых шлюпках, например. Поскольку Мария с мальчиком занимали почти всю скамейку, ему пришлось сидеть, как и всем остальным пассажирам. В тесной каюте было душно от чадящей лампы и дыхания нескольких человек. Ноги затекли, поясница болела, сидеть не шевелясь было тесно и неудобно. Но в конце концов это всего лишь одна ночь. Он сунул руки в карманы. Баржа шла вниз по реке сквозь темноту, останавливалась в шлюзах, мягко стукалась о стенки и вновь трогалась в путь. Реку между Оксфордом и Лондоном Хорнблауэр совсем не знал и потому не догадывался, где они сейчас. Но они идут вниз по реке, приближаются к его новому кораблю.
Какая удача, что он получил это назначение! Не фрегат, конечно, но все же большой — двадцать две пушки — шлюп, такой, каким командует капитан, а не капитан-лейтенант. Это — лучшее, на что может надеяться человек, еще месяц назад числившийся шестьсот первым из шестисот двух капитанов в списке. Колдекотт, прежний капитан «Атропы», подорвал свое здоровье, снаряжая ее в Дептфорде, и Хорнблауэра спешно вызвали на замену. Приказы пришли в тот самый день, когда Англия узнала о победе Нельсона при Трафальгаре. С этого момента никто ни о чем, кроме Нельсона и Трафальгара, не думал. Вся страна праздновала победу над Вильневом и скорбела о гибели Нельсона. Нельсон — Трафальгар — Нельсон — Трафальгар — без них не обходилась ни одна колонка в газете, ни один случайный разговор на улице. Отличия и награды лились рекой. Объявили, что Нельсона будут хоронить с почестями. Флоту раздавали титулы и повышения. Восстановили чин адмирала Красного флага, и двадцать капитанов, старших в списке, произвели в это звание. Два капитана погибли при Трафальгаре, еще двое умерли — теперь Хорнблауэр стал пятьсот семьдесят седьмым. В то же время щедро повышали лейтенантов и капитан-лейтенантов. В списке прибавился сорок один новый капитан — отрадно сознавать, что ты старше сорока двух капитанов. Однако это значит, что шестьсот девятнадцать капитанов претендуют на места, а столько не способен предоставить даже огромный Королевский флот. По крайней мере сто (а то и все сто пятьдесят) капитанов останутся на половинном жалованье, в запасе. Это разумно. Во-первых, среди капитанов есть старые и больные; во-вторых, в запасе остаются те, кто доказал свою негодность к службе.
Если только у них нет высокопоставленных друзей. Если такие друзья найдутся, на половинном жалованье останется не имеющий покровителей неудачник. Влиятельных друзей у Хорнблауэра не было, и хотя он только что поздравлял себя с удачей, прежде то и дело убеждался в своей невезучести. Вот и сейчас: он готовится принять под командование судно, которое снарядил другой; он не знает никого из офицеров и матросов — этого было вполне довольно, чтобы возбудить обычные его мрачные опасения.
Мария вздохнула и повернулась на другой бок. Хорнблауэр наклонился и поправил на ней плащ.
Ранним зимним утром в Брентфорде было холодно, сыро и неуютно. Маленький Горацио беспрерывно скулил. Мария, усталая и измученная, стояла рядом с Хорнблауэром, глядя, как ее чемодан и два его сундучка выгружают с баржи.
— Далеко до Дептфорда, дорогой? — спросила она.
— Порядком, — ответил Хорнблауэр.
Между Брентфордом и Дептфордом лежит весь Лондон, а река, по которой им предстоит путешествовать, постоянно изгибается туда и сюда. Они запоздали, и приливное течение будет им навстречу.
Лодочники наперебой предлагали свои услуги:
— Лодку, сэр? Парные весла, сэр? Обычные весла, сэр?
— Обычные, — сказал Хорнблауэр.
За лодку с двумя гребцами придется заплатить вдвое больше, чем за услуги одного гребца с парными веслами, но, памятуя о приливном течении, стоит пойти на такую
