Джорджа интересовало и банковское дело, он расспросил Юджина о его житье-бытье. Тот рассказал даже о своих операциях с фьючерсами.
– По мне, так чистые скачки, – заметил молодой аристократ. – Изучи правила. Делай двойные ставки. Это дед научил меня всему, что я знаю. Хитрый старый черт, – улыбнулся он. – «Будь беспощаден» – так он сказал. «Если что-то не получается, бросай, прекращай терять время и шагай дальше». Согласны, что в этом и заключается искусство всякой коммерции?
Юджин подумал, что он, безусловно, прав. Но прекратит ли терять время его светлость, если банк «Мередитс» попадет в беду? И насколько беспощадным окажется благородный старый лорд Сент-Джеймс?
– По-моему, – сказал в конце года лорд Боктон Силверсливзу, – отец демонстрирует обнадеживающие признаки.
– Рассудочности, милорд?
– Нет, безумия. Вообще говоря, он может отправиться в тюрьму.
– Вам этого хочется?
– Конечно нет. Но если вы объявите его сумасшедшим, то от тюрьмы мы его спасем.
– А тюрьма вашим целям не послужит?
– Бедлам лучше, – фыркнул лорд Боктон.
– Что же он натворил? – осведомился Силверсливз.
Последние два года отец не давал лорду Боктону серьезных поводов к недовольству, и тот был разочарован. Строительство особняка в Риджентс-парке шло медленно, и лорд Сент-Джеймс, который терпеть не мог проволочек, купил взамен роскошный, но куда менее разорительный дом из тех, что ныне высились на восточной окраине парка. Что касалось опасных политических симпатий графа, то ситуация выровнялась. В правительство вошли два прогрессивных тори – Каннинг и Роберт Пиль, после чего в обществе начали даже шептаться о желательности скромных реформ. Если граф погружался в безумие, то сложившиеся условия не позволяли тому проявиться наглядно.
Помощь пришла из Сент-Панкраса. В 1822 году избранный аристократический приходской совет принял решение о строительстве в фешенебельном квартале новой церкви, по-настоящему достойной прихода. Ее задумали в греческом стиле, и совет пришел в восторг – иначе и не могло быть, благо строили для себя. Карпентер восстал, заявив, что «Господь не озаботится молитвами бедняков – их там не будет». Стоимость составила десятки тысяч, и совету пришлось повысить приходские налоги. «Простые жители Сент-Панкраса будут платить втрое больше прежнего!» – протестовал Карпентер. И тогда отказался платить граф Сент-Джеймс, назвавший затею чудовищной.
И сначала совет растерялся. Скандала ни в коем случае не хотели. Но пара его членов, оказавшихся знакомыми лорда Боктона, заверили всех, что этот номер не пройдет. «За ним потянутся сотни других», – предупредили они. Графу направили уже три заявления, а теперь подумывали об ордере на его арест.
– Пусть сперва арестуют, – удовлетворенно изрек Боктон. – А мы потом его выручим.
Холодным декабрьским утром Юджин оторвался от бумаг и удивленно взглянул на встревоженного Джорджа де Кетта, который вошел в контору и спросил Мередита. Через несколько минут Юджина пригласили в гостиную банкира.
– Лорд Сент-Джеймс арестован, – быстро объяснил Мередит. – Он отказался платить приходу.
– Я бы сам заплатил, – пояснил молодой Джордж, – но моего содержания не хватит.
– Может, лорд Боктон посодействует? – дерзнул спросить Юджин.
Те переглянулись.
– Я заплачу, – поспешил сказать Мередит. – Бог свидетель, Джордж, я обязан ему всем, что имею.
– Это придется делать осторожно, – заметил Джордж. – Если он прознает, что мы вмешались…
– Нам нужен человек неизвестный. Который не на виду, – отозвался Мередит.
Дело уладилось сравнительно легко. Как только Юджин выступил со своим предложением, он сразу отметил неимоверное облегчение, написавшееся на лице приходского клерка.
– Вы утверждаете, что эти деньги…
– Направлены приходскими доброжелателями, сэр.
– Я не расслышал вашего имени.
– О, я выполняю поручение анонимных кругов, сэр. Как видите, это полностью покрывает обязательства лорда Сент-Джеймса.
– Да. Это бесспорно.
– И в этом случае в его аресте, конечно…
– Больше нет надобности. Совершенно верно.
– Но если он отказывается платить? – возразил младший клерк.
– Пусть отказывается хоть до Судного дня, – резко осадил его старший, – но если он или кто-то уже заплатил, то какие могут быть претензии? Он не пойдет в тюрьму, даже если захочет, – добавил он удовлетворенно и вновь обратился к Юджину: – Сэр, я крайне обязан вам и тем, кого вы представляете. Вы избавили нас от серьезных хлопот. Что ж, все обвинения сняты. Его освободят через час, я лично прослежу.
Юджин поспешил к Холборну, довольный успехом. Но через четверть мили его остановил возглас: «Эй! Постойте, сэр!» Позади зазвучали торопливые шаги, и Юджин, обернувшись, узрел перед собой длинную темно-зеленую фигуру лорда Боктона в сопровождении мрачного носатого типа.
Случилось так, что лорд Боктон и Силверсливз только что навестили приходскую контору, дабы увериться, что их жертва благополучно сидит под замком и можно позаботиться о дальнейшем. Теперь они настигли его.
– Это вы приходили в приходскую контору? – спросил лорд Боктон.
– Может быть, и я, – ответил Юджин и сладким голосом продолжил: – Но, с другой стороны, может быть, и не я. А вам что за дело, позвольте узнать?
– Это вас не касается, сэр! Вы пытаетесь помешать осуществлению правосудия?
– Нет. – Он не пытался.
– Под арест захотели?
– Не особенно.
– Как вас зовут, сэр?
Юджин позволил себе изобразить очаровательное замешательство.
– Зовут? – нахмурился он. – Послушайте, сэр, а ведь странное дело! Не могу вспомнить.
И пока они ошарашенно смотрели, он резко свернул за угол и скрылся в боковом переулке.
Лорд Боктон и Силверсливз несколько секунд молча таращились друг на друга. Наконец Силверсливз подал голос:
– Он не помнит своего имени, милорд. А вот это уже несомненный признак безумия.
– Да будь оно проклято, ваше безумие! – завопил Боктон и в бешенстве устремился прочь.
Тем днем они забрались дальше обычного, так как добрый сосед с телегой предложил их подбросить.
Люси и Горацио были известной парой на своей жалкой улице. Худая и бледная пятилетняя девочка ежедневно выгуливала малыша, если тот чувствовал себя сносно. Ей сказали, что так он окрепнет. Крошка Гораций щеголял белой прядкой и храбро ковылял рядом, держа сестру за руку.
Сосед, имевший дело неподалеку от Стрэнда, ссадил детей на перекрестке Чаринг-Кросс и обещал забрать через полчаса. Детям было где побродить. Впереди открывался пологий участок – ему еще предстоит расшириться и превратиться в Трафальгарскую площадь. От южной стороны отходили величественные улицы Уайтхолл и Пэлл-Мэлл. Справа чуть виднелся классический фасад Сент-Мартин-ин-зе-Филдс, перед которым тянулись строения Роял-Мьюз с королевскими лошадьми и каретами.
Знойный и пыльный летний полдень сладко пах конским навозом. Повозки, проезжая, неизменно вздымали бурые тучи гудящих мух. А посреди пустыря раскинулся маленький рынок, куда слетали за крошками голуби, селившиеся на античном фронтоне церкви Сент-Мартин. Ходили уличные торговцы, громогласно предлагавшие свой товар. Довольные дети неспешно бродили, пока их внимание не привлекла молодая женщина с корзиной, которая приятным голосом выкрикивала: «Лаванда! Покупайте лаванду!» Этот призыв почему-то запал в душу Люси. Женщина подошла и предложила веточку, а когда Люси сказала, что у нее нет денег, рассмеялась и разрешила взять бесплатно. Аромат был чудесный, и Люси спросила у девушки, откуда она.
– С Лавендер-Хилл, конечно, – ответила та. – Неподалеку от деревни Баттерси – между ней и Клэпхем-Коммон.
Она сообщила, что на тамошних огородах, до которых не было и трех миль, лавандой поросли целые акры земли. Должно быть, замечательное место.
– А это твой братик? – спросила девушка. – Хворый, я вижу?
– Ему уже лучше.
– А песенку про лаванду он знает?
Люси помотала головой, и девушка с готовностью спела:
Лаванда зеленая, дилли-дилли,
Лаванда справа и слева —
Я буду король, дилли-дилли-дилли,
А ты – моя королева.
– Но только мне, наверное, положено петь наоборот: «ты будешь король», – поправила себя девушка. – Так ему и пой! – наказала она весело и удалилась.
Люси и Горацио уже направились обратно на Чаринг-Кросс, но вдруг увидели жену соседа, спешившую к ним от Роял-Мьюз. Ее лицо лоснилось от пота, красное ситцевое платье прилипло к телу. Торопясь к детям, она спугнула стаю голубей.
– Идемте-ка скорее со мной, – бросила она, беря Люси за руку.
Уилла Доггета уложили на постель, и он еще дышал, но Люси, державшая братика за руку, поняла, что ему конец.
В тот душный летний полдень Уилл шел вдоль строившихся новомодных домов у Риджентс-парка. Минуя подмостья, он зачем-то взглянул наверх – как раз вовремя, чтобы увидеть летевшие кирпичи. Их сверзилась целая груда.
