— Яхмос, почему ты плачешь?
Однако юноша не ответил, и по его виду нельзя было сказать, расслышал ли он Исфиниса или нет. Он обливался слезами, предаваясь печали, и ничего не замечал вокруг себя. Исфинис и Лату отвели Яхмоса в каюту, усадили его рядом с собой. Исфинис принес чашу воды и спросил:
— Почему ты плачешь, Яхмос? Ты знаешь того старика, которого назвал Шарефом?
Яхмос ответил, содрогаясь от рыданий:
— Как же мне не знать его? Как же мне не знать его?
Удивленный Исфинис спросил:
— Кто он? И почему ты так плачешь?
Печаль побудила юношу открыться, и он рассказал все, что у него наболело:
— Ах, господин Исфинис, этот дворец, куда я вошел как один из ваших слуг, принадлежит моему отцу!
Исфинис не мог скрыть удивления, а Лату изучал лицо юноши с неподдельным интересом. Тот продолжил, испытывая муки печали:
— Этот дворец, который губернатор Ханзар захватил незаконно, моя колыбель и место детских игр. Среди его высоких стен моя бедная мать провела юность и жила, оберегаемая моим отцом, до того, как в Египет пришло несчастье, когда ноги захватчиков ступили на священную землю Фив.
— Яхмос, кто был твоим отцом?
— Мой отец был командиром армии нашего повелителя Секененры, погибшего мученической смертью.
— Командир Пепи? — воскликнул Лату. — Великий Бог! Воистину это дворец отважного командира.
Яхмос удивленно посмотрел на Лату и спросил:
— Вы знали моего отца, господин Лату?
— Разве среди нашего поколения найдется человек, не знавший его?
— Сердце подсказывает мне, что вы из знатных лиц, которые бегством спаслись от захватчиков.
Лату умолк, не желая врать сыну командира Пепи. Затем он спросил:
— И как завершилась жизнь доблестного командира?
— Он погиб, защищая Фивы в последней битве. Мать подчинилась его завещанию и вместе с толпой знатных лиц скрылась в бедняцком квартале, где мы сейчас живем. Прежняя знать Фив разбежалась во все стороны в рваных одеждах и скрылась в рыбацком квартале. Семья нашего повелителя взошла на корабль и отплыла в неизвестном направлении. Двери храма Амона затворились за жрецами, все связи между ними и остальным миром прервались. Только белые бородатые чужеземцы беззаботно ходили по земле и завладели всем. Ханзару досталось больше всех — его сестра приходится женой царю, который пожаловал ему владения и дворец моего отца, назначил его губернатором Юга за то преступление, которое он совершил.
Лату спросил:
— Какое преступление совершил губернатор?
Яхмос перестал плакать и гневно воскликнул:
— От его преступной руки погиб наш повелитель Секененра!
Исфинис отпрянул, будто его обожгло пламя, он уже не мог сидеть и вскочил с грозным видом. Его лицо исказил гнев, способный сеять ужас в сердцах людей. Лату закрыл глаза, его лицо побледнело, он тяжело дышал. Яхмос смотрел то на одного, то на другого. Наконец-то он нашел людей, которые разделяли его жгучие чувства. Он поднял голову к небу и пробормотал:
— Да благословит Господь этот священный гнев!
Корабль прибыл на место стоянки, когда солнце уже погружалось в Нил и вечернее зарево окрасило горизонт. Все трое пришли в дом Эбаны в тот миг, когда хозяйка зажигала лампу.
Почувствовав, что они пришли, она повернулась к ним и приветливо улыбнулась. Лату и Исфинис подошли к Эбане, почтительно поклонились, и старик сказал торжественным голосом:
— Да благословит Бог вечер вдовы нашего великого командира Пепи!
Улыбка исчезла с ее уст, глаза от удивления и тревоги сделались круглыми. Она с упреком смотрела на сына и хотела что-то сказать, но ее глаза наполнились слезами. Яхмос подошел к ней, взял ее за руки и нежно успокоил ее:
— Мама, не бойся и не печалься! Тебе ведь известно, с какой добротой эти два человека относятся ко мне. Знай, что они тоже, как я и думал, выходцы из старой фиванской знати, вынужденной отправиться в изгнание из-за гнета пришельцев. Сюда их привела тоска по египетской земле.
Женщина снова обрела спокойствие и протянула им руку. Оба торговца смотрели на нее, и их лица говорили об открытости и серьезности. Они сели рядом, и Исфинис сказал:
— Для нас большая честь находиться в доме вдовы отважного командира Пепи и его усердного сына Яхмоса. Пепи погиб, защищая Фивы, и столь доблестным образом воссоединился со своим повелителем.
Эбана ответила:
— Я очень довольна, что счастливая случайность свела меня с двумя благородными господами, которым знакомы прежние времена. Вспомним прошедшие дни и вместе обсудим нынешнее время. Яхмос — горячий молодой человек и достоин своего имени, которое отец дал ему в честь внука нашего повелителя Секененры и сына нашего царя Камоса. Они оба родились в один день. Да благословит его Бог, где бы он ни был!
Лату распростер руки в знак, что полностью согласен с ее словами. Он честно и искренне произнес:
— Да хранит Бог нашего друга Яхмоса и его могущественного тезку, где бы он ни был!
Взаимная привязанность между двумя торговцами, Эбаной и ее сыном крепла, они жили вместе одной семьей и отлучались только по вечерам. Исфинис и Лату узнали, что в рыбацком квартале скрываются множество людей — фиванские торговцы и прежние владельцы собственности и сельских угодий. Гости обрадовались этой новости и желали познакомиться с наиболее известными из них. Они сообщили о своем желании Яхмосу, убедившись, что эти люди заслуживают доверия. Юноше эта мысль понравилась, и он выбрал четырех человек, близко знакомых с его матерью: Сенеба, Хама, Кома и Диба. Рассказав им, кто эти два торговца, он однажды пригласил их к себе на встречу с Лату и Исфинисом. Гости оделись как бедняки — на них были юбки и поношенные льняные рубахи. Они приветствовали торговцев и здоровались с ними с теплотой, которая говорила о честности и искренности. Яхмос сказал:
— Те, кого вы видите, выходцы из древних родов Египта, как и вы сами. Все они живут как жалкие, никому не нужные рыбаки, и их землей распоряжаются пастухи.
Хам спросил торговцев:
— Господа, вы из Фив?
Лату ответил:
— Нет, господин. Однако мы когда-то владели землей в Омбосе.
Сенеб спросил:
— Много народу, подобно вам, спаслись бегством в Нубию?
Лату ответил:
— Много, господин. В одной Напате живут сотни египтян из Омбоса, Сайина, Хабу и Фив.
Гости переглянулись, но никто из них не усомнился в словах торговцев, после того как Яхмос рассказал о поступке Исфиниса на суде. Хам задал вопрос:
— И как вы живете в Напате, господин Лату?
— Мы испытываем те же трудности, что и сами нубийцы, ибо земля Нубии щедра золотом, но скудна зерном.
— Однако вам повезло, ведь пастухи не могут добраться до вас.
— Это верно. Вот почему мы все время думаем о Египте и его порабощенном народе.
— А на юге у вас есть вооруженные отряды?
— Есть, но они невелики. Раум, египетский губернатор юга, использует их для поддержания порядка в городах.
— Какие чувства испытывают нубийцы к вам после вторжения пастухов?
— Нубийцы любят нас и охотно подчиняются нашему правлению. Поэтому Рауму легко управлять городами с незначительными силами. Если бы нубийцы восстали, никто бы не сумел укротить их.
Глаза гостей мечтательно засверкали. Яхмос рассказал им, как эти два торговца сумели пересечь границу и посетить губернатора и что Исфинис собирается преподнести Апофису подарок на празднике победы.
Хам недовольно спросил:
— Чего вы надеетесь добиться, преподнося Апофису подарок?
Исфинис ответил:
— Разжечь его алчность, с тем чтобы он разрешил мне вести торговлю между Нубией и Египтом и менять золото на зерно.
Гости умолкли, Исфинис тоже молчал, предаваясь своим мыслям.
Наконец он решил сделать еще один шаг для осуществления своей задачи.
— Слушайте внимательно, господа, — серьезным тоном заговорил Исфинис. — Наша цель — не торговля. Было бы недостойно, если бы те, кого вам представили в жилище вдовы нашего великого командира Пепи, стремились только к торговле. Мы собираемся установить связь между Египтом и Нубией с помощью наших кораблей и использовать некоторых из вас в качестве работников. Только для виду, чтобы переправить вас к вашим братьям на юге. Мы будем привозить в Египет золото, а увозить зерно и людей и, возможно, однажды вернемся сюда только с людьми…
Все слушали с удивлением и радостью, в их глазах неожиданно загорелся огонь. Эбана воскликнула:
— Господи! Как чудесен этот голос, который воскрешает надежды, угасшие в наших сердцах!
Хам воскликнул:
— Великий Бог! В Фивах, ставших мертвым городом, снова пробудилась жизнь.
К ним присоединился Ком:
— Молодой человек, ваш голос воскресил наши умершие сердца, мы до сих пор жили без надежды на будущее, задавленные нищетой, и не находили иного выхода, как вспоминать и оплакивать славное прошлое. Сейчас вы приподняли занавес в великое будущее.
